– Ты видишь параллели и хочешь понять. Для меня границы, проведенные законом, были… как бы это сказать? Опциями. Нет, даже больше: они были брошенным мне вызовом. И у меня был Соммерсет, своего рода компас. Он вел меня в нужном направлении. Сам я, возможно, выбрал бы совсем другую дорожку…

– Не выбрал бы, – перебила его Ева. – Ты был слишком горд.

Рорк удивленно выгнул бровь.

– Ты так думаешь?

– Ты с самого начала знал, что деньги – это еще не все. Деньги дают уверенность, деньги – это символ. Но это не самое главное. Главное – знать, что с ними делать. Деньги есть у многих. Люди делают деньги или просто берут. Но не каждый способен что-то создать, даже имея деньги. Лино не смог бы. Он мог бы стать богатым, но никогда не стал бы влиятельным. Поэтому он на какое-то время украл влияние.

– Сутану священника.

– В том мире, куда он вернулся, это делало его влиятельным. Держу пари: ему это нравилось – чувствовать власть, авторитет, уважение. Вот почему он сумел это выдержать. Вот почему держался так долго.

– Очевидно, не выдержал кто-то другой, – заметил Рорк.

– Да, похоже на то. – «Сколько еще он должен был продержаться? – спросила себя Ева. – Сколько ему оставалось ждать, чтобы забрать обещанное богатство и славу?» – Тереза, может, и не сумеет его опознать. По правде говоря, я не представляю, как ей это удастся. Но я уже знаю, что это Лино Мартинес лежит в ящике из нержавейки в морге. И теперь мне остается только понять, кто хотел его смерти и почему.

Может, у Джо Инеса найдутся ответы на вопросы. Ева оглядела двенадцатиэтажный жилой дом из стали и бетона с автоматически открывающейся дверью и защитными решетками на окнах первых двух этажей.

Она отключила сигнализацию своим универсальным ключом, вошла и окинула взглядом маленький вестибюль. В воздухе чувствовался слабый запах моющего средства с лимонной добавкой. На белом в крапинку полу высился искусственный фикус в ярком горшке, рядом стояли два стула.

– Квартира 2А.

Ева решила не рисковать, не вошла в дохленький на вид лифт и вместе с Рорком поднялась по лестнице. В коридор из-за дверей квартир просачивались звуки: работающий телевизор, детский плач, негромкая музыка. Но стены и двери были чистыми, как и в вестибюле. Под потолком ровно горели лампочки.

Судя по первому впечатлению, Джо Инес делал свою работу исправно.

Ева постучала в дверь квартиры 2А. Дверь открылась почти тотчас же. На пороге стоял мальчик лет десяти с падающим на лоб чубчиком по последней моде фанатов скейтборда и стаканом апельсинового сока в руке.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – откликнулась Ева. – Я хочу поговорить с Джо Инесом. – И она показала свой жетон.

Мальчик опустил стакан, глаза у него округлились от возбуждения и любопытства.

– Полиция? А почему?

– Потому.

– А у вас есть ордер или что-то в этом роде? – Мальчик прислонился к дверному косяку и с шумом отхлебнул ярко-оранжевый сок. Можно было подумать, что они все вместе сидят где-нибудь на стадионе и следят за игрой. – В кино всегда про это спрашивают.

– Твой папа сделал что-нибудь незаконное? – спросила Ева, и мальчик фыркнул.

– Да никогда! Папа! Эй! Папа, пришла полиция.

– Митч, перестань валять дурака, тебе уроки делать надо. Твоя мама сейчас… – Мужчина вышел из другой комнаты, вытирая руки о домашние штаны, и остановился как вкопанный. – Извините. Иди, Митч, посиди с близнецами.

– Ой, ну па-а-ап!

– Живо! – приказал Инес и ткнул большим пальцем себе за спину.

Мальчишка что-то проворчал себе под нос, ссутулил плечи и нехотя поплелся куда указывал отец.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Инес.

– Джо Инес? – уточнила Ева.

– Так точно.

Ева демонстративно устремила взгляд на его левое предплечье.

– «Солдадос»?

– Было дело. А что вас интересует?

– Лино Мартинес.

– Лино? – Как и у сына, глаза отца округлились. Только в них не было ни возбуждения, ни любопытства. Ева прочла в них опаску. – Он вернулся?

– Мы хотели бы войти.

Инес всеми десятью пальцами, как граблями, прочесал волосы, затем отступил на шаг.

– Я присматриваю за детьми. У моей жены сегодня встреча с подругами. Не знаю, удастся ли Митчу одному справиться с близнецами.

– Вот и не будем терять время. Когда вы в последний раз контактировали с Лино Мартинесом?

– Господи, да уж лет пятнадцать прошло. Может, даже больше. Он сбежал, когда мы еще сопляками были. Лет по шестнадцать-семнадцать.

– И с тех пор вы с ним не общались?

– Мы с ним плохо расстались. Сказали друг другу пару ласковых.

– О чем?

Его взгляд стал непроницаемым.

– Господи, да кто же это помнит?

– Вы оба были членами банды, известной своей жестокостью.

– Да. У меня осталось вот это на память, и я уж постараюсь, чтобы мои дети не повторяли моих ошибок. Я отсидел срок, но это вам и без меня уже известно. Я пил, но бросил. Завязал. Вот уже почти тринадцать лет, как я чист. Неужели вам этого мало? Сколько лет должно пройти, чтобы вы перестали ко мне цепляться?

– Почему Лино сбежал?

– Я думаю, хотел вырваться отсюда. Они со Стивом – Стивом Чавесом – сказали, что хотят податься в Мексику. Может, и подались. Я только знаю, что они сбежали вместе. С тех пор я их не видел и не слышал.

– Вы ходите в церковь? – задала следующий вопрос Ева.

– А вам-то что? – Под пристальным взглядом Евы он тяжело вздохнул. – Стараюсь не пропускать по воскресеньям.

– Вы посещаете церковь Святого Кристобаля?

– Да, конечно, это… О, вы насчет священника! – На лице Инеса отразилось облегчение. – Того, что умер во время заупокойной службы по старому мистеру Ортицу. Я не смог прийти, у нас прорвало водопровод на пятом этаже. Вы опрашиваете всех прихожан или только тех, кто входил в банду?

– Вы знали Флореса? – не отвечая, продолжала Ева.

– Да нет, почти не знал. Видел его, конечно, время от времени. По воскресеньям мы ходим к девятичасовой мессе. Моей жене нравятся проповеди отца Лопеса, а я не против: по крайней мере, обычно он бывает краток.

– Ваши дети не посещают молодежный центр?

– Митч без ума от скейтборда. Плевать он хотел на командные игры, по крайней мере, сейчас. Близнецам всего пять, и они… – Тут из дальней комнаты донеслись вопли и визг. Инес мрачно усмехнулся. – В данный момент мы держим их на коротком поводке.

– Как насчет Пенни Сото?

Инес отвел глаза.

– Да, она все еще живет тут по соседству, – проговорил он с прохладцей. – Но мы разошлись в разные стороны. У меня семья, хорошая работа. Я давно уже не ищу неприятностей себе на голову.

– А что за неприятности были у Лино Мартинеса, когда он сбежал?

И опять Ева прочла ответ в его глазах: осведомленность, страх, досаду.

– Тут я ничем не могу вам помочь. У Лино вечно были какие-нибудь неприятности. Послушайте, я не могу оставить этих троих, – Инес мотнул головой назад, – без присмотра. Я ничего не знаю о Флоресе, а что касается Лино… Это единственное, что нас связывало. – Он похлопал по татуировке. – Придется мне попросить вас уйти. Я должен присмотреть за мальчиками, пока они друг друга не поубивали.

– Тут что-то есть, – заметила Ева, когда они вышли наружу. – Что-то случилось, и это что-то заставило Лино дать деру много лет назад.

– По-твоему, Инес не знает, что Лино вернулся?

– Мне так не показалось. Он хочет оставить прошлое позади, злится, когда оно его цепляет. Честно говоря, не могу его за это винить. В этом смысле он похож на Терезу. Построил себе новую жизнь и хочет ее удержать. И тут появляется Лино. – Ева забралась в машину и устроилась поудобнее. – И тут появляется Лино, – продолжала она, когда Рорк сел за руль. – Препятствие, напоминание, камень на шее, называй, как хочешь. Лино – символ прошлого, прошлых ошибок, неприятностей, отбрасывающих тень на новую жизнь. Правда, он мертв, но для этих двоих… его смерть ничего не меняет.