Не вдаваясь в подробности, сообщу, что в конечном итоге среди множества точек зрения и оперативно—стратегических выкладок генералов возобладал план фюрера: танковые дивизии вермахта прорывают фронт под Седаном и вырываются на оперативный простор атлантического побережья в районе Абвиля с последующим заходом в тыл, расчленением, окружением и уничтожением англо—французских моторизованных армий, которые попытаются вторгнуться в Бельгию через франко—бельгийскую границу.

Я принял этот план, но с одной существенной оговоркой: если французы проявят известную тактическую гибкость и, не атакуя с ходу наш северный фланг, закрепятся в Бельгии — нам грозят серьезные неприятности.

Йодль не разделял моих опасений и, к счастью, оказался прав. Много позже фюрер с выражением явного удовлетворения на лице рассказал мне, что обсуждал этот план с генералом фон Манштейном, который единственный из всей армии поддержал его. Манштейн в бытность свою начальником штаба группы армий «Центр» фон Рундштедта действительно провел эту операцию с присущим ему блеском. В остальном только благодаря настойчивости и несгибаемой воле Гитлера в течение одной зимы откровенно слабые танковые соединения — фактически один—единственный корпус генерала Гейнца Гудериана — превратились в мощную танковую армию генерала кавалерии Пауля Людвига Эвальда фон Клейста.

В ответ на поползновения ОКХ к самостоятельности Гитлер изменил порядок доведения приказов: если раньше, часто минуя ОКВ, главнокомандующие составными частями получали приказы в устной форме, то отныне — только в письменном виде и от начальника штаба ОКВ. Верховное главнокомандование (штаб оперативного руководства) как рабочий штаб фюрера разрабатывал «указания», которые спускались по инстанции за подписью Гитлера или моей. К великому огорчению генштаба сухопутных сил, на первые роли стал выходить Йодль как начальник штаба оперативного руководства вооруженными силами.

Генеральное наступление было назначено на 25 октября. Столь малый срок на подготовку операции объяснялся желанием Гитлера максимально мобилизовать ОКХ на скорейшее завершение всех мобилизационных мероприятий и стратегического развертывания вермахта. Фактически переформирование и ремонт танкового парка не были как следует доведены до конца, мешала хроническая нехватка запасных двигателей, передаточных механизмов и гусеничных лент. По мере подготовки операции неизбежно возникали и прочие затруднения, кроме того, метеорологические службы давали малоутешительные прогнозы на будущее. Гитлер принял окончательное решение: наступление начнется только при устойчивой летной погоде, чтобы максимально использовать боевые возможности люфтваффе. Операция была перенесена на ноябрь, потом ударили морозы. Декабрь стал тяжелым испытанием для начальника центрального метеорологического управления ОКЛ доктора Дизинга: он обливался холодным потом при отправке фюреру ежедневной сводки погоды и на каждом оперативном совещании… Наконец фюрер принял решение перенести начало операции… на май.

Еще в октябре стали возникать опасения в связи с возможной высадкой британского десанта на побережье Норвегии и возникновением непосредственной угрозы операционным базам кригсмарине и люфтваффе. Контроль над акваторией Немецкой бухты позволял союзникам перерезать морские коммуникации надводного и подводного флотов, закрыть выход в Атлантику и подвергать массированным ударам с воздуха военные порты на балтийском побережье рейха.

В декабре 1939 г. родился план амфибийной операции «Учение на Везере» — захват норвежских портов атакой с моря. В составе штаба оперативного руководства вермахта был сформирован особый штаб, занимавшийся разработкой операции при активном участии Гитлера и главкома кригсмарине Редера. Следует добавить, что по приказу фюрера и из соображений особой секретности к оперативной разработке не привлекались ОКХ и ОКЛ. С учетом многократного превосходства британского флота (и расстояния в 2000 км до Нарвика) операция подпадала под разряд крайне рискованных. Впервые с начала войны ОКВ осуществляло общую разработку театра военных действий для кригсмарине, люфтваффе и сухопутной армии в качестве рабочего штаба верховного главнокомандующего вермахтом; впервые функции центральной командной инстанции были возложены на штаб оперативного руководства ОКВ; впервые генеральные штабы армии и люфтваффе были отстранены от общего руководства операцией вторжения! Само собой разумеется, что при этом флот отвечал за высадку морского десанта, подвоз снабжения и пр., а сухопутные (десантные, посадочные и пр.) войска подчинялись непосредственно ОКВ.

Скандинавская кампания вермахта началась 9 апреля 1940 г…

(…)

Одним из наиболее неприятных инцидентов стала вынужденная посадка курьерского самолета люфтваффе под Мехеленом на территории Бельгии. Во вражеских руках оказались совершенно секретные оперативные документы и планы двух посадочно—десантных операций вермахта, которые перевозили два офицера люфтваффе. Командующий 2 воздушным флотом генерал авиации Гельмут Фельми, отдавший приказ об отправке документов командования из Мюнхена в Кельн, был отправлен в отставку. В связи с инцидентом фюрер подписал так называемый «Основополагающий приказ № 1» о сохранении военной тайны и соблюдении секретности, согласно которому осуществление всех наземных и воздушных операций происходило только с его ведома.

После того как 8 мая метеослужбы выдали благоприятный прогноз на ближайшие несколько недель, Гитлер назвал день начала операции — 10 мая 1940 г.

10 мая в 06.00 королева Нидерландов должна была получить пространное послание имперского правительства Германии с настоятельной просьбой к Ее Величеству дать разрешение на проход немецких войск через территорию Голландии, дабы избежать ненужного кровопролития и… сохранить целостность королевства. Несмотря на то, что въездная виза была заблаговременно получена в голландском посольстве в Берлине, спецкурьер министерства иностранных дел майор резерва Вернер фон Кивиц был арестован голландцами на пограничном контрольно—пропускном пункте, а секретное послание было изъято. Гаага узнала о предстоящем наступлении, получив убедительные доказательства из рук нашего дипломата. Канарис намекал, что подозревает в государственной измене статс—секретаря министерства иностранных дел барона Адольфа фон Штеенграхта ван Моиленда, но, изображая отчаяние, просил до выяснения всех обстоятельств дела ничего не говорить фюреру и фон Риббентропу. Сегодня я не исключаю, что сам Канарис и был тем самым «государственным изменником».

Нам слишком хорошо была известна цена лицемерных заявлений Голландии и Дании о «соблюдении нейтралитета». Об их двуличии свидетельствовала информация, поступавшая к нам по разным каналам: от династических фамилий Бельгии и Италии; по линии СД, разоблачившей заговор британских спецслужб в ходе так называемого «инцидента в Венло» и т. д. Фактически они уже давно нарушили свой нейтралитет, когда раболепно терпели систематическое нарушение воздушных границ Королевскими ВВС Великобритании.

9 мая около полудня спецпоезд фюрера с соблюдением всех мыслимых мер секретности отправился от станции Груневальд в направлении на Гамбург. Средства массовой информации официально объявили о намерении фюрера посетить столицу Шлезвиг—Гольштейна 10 мая. С наступлением темноты мы круто изменили маршрут следования и около 03.00 прибыли на станцию Ойскирхен под Ахеном. Глубокой ночью на автомобиле мы перебрались в «Фельзеннест» — «Гнездо в скалах» — ставку фюрера на вершине поросшей лесом горы в безлюдной местности под Мюнстерэйфелем. В свое время эта неприступная подземная крепость—лагерь была построена «организацией Тодта» по прямому распоряжению фюрера.

Я занял «бетонный гроб» — маленькую комнату, естественно, без окон и с принудительной вентиляцией — рядом с фюрербункером. По соседству со мной — Йодль, на другой стороне коридора — адъютанты фюрера. Акустика была такова, что мне было прекрасно слышно, как Гитлер листает газетную подшивку.