– Нет, это правда. Пожалуйста, поверьте мне.

– Когда вы прожигаете меня насквозь огнем своих фиалковых глазок, мне очень хочется сделать это, – сообщил он. – Какие чары вы успели наслать на меня, что я по сей час готов принять ваши отговорки за правду?

– Все мои чары заключаются в искренней любви к вам, – тихонько созналась она, не в силах сдержать слез, превративших ее глаза в огромные аметисты. – Так не убивайте же ее, силой стараясь взять то, что могло быть отдано вам с радостью…

Он опустил свою темноволосую голову так, что уперся своим лбом в ее. Он глубоко и прерывисто вздохнул.

– Я люблю вас, Андреа. Да простит мне Всевышний мои слова, но я так люблю вас, что готов отказаться от всех благ мирских и духовных! Я чуть не удавился, когда увидал вас на балу в объятиях других мужчин, и я пришел в ярость, когда представил вас в постели с каким-нибудь Хендерсоном.

Она высвободила одну руку и легонько погладила его каштановые волосы.

– Я знаю. Я сама чуть не вцепилась в волосы этой самой вдовы Каннингем прямо там, на балу. Вот почему я поспешила удалиться, Брент. Мне непереносимо было видеть вас таким веселым, в окружении всех этих красивых, милых дам, которые увиваются вокруг вас.

Она слегка приподнялась и нежно поцеловала его в губы.

– Я люблю вас, Брент Синклер, как никогда не любила в жизни ни одного мужчину, я даже не предполагала, что такая любовь возможна.

И снова он припал к ней в поцелуе, на сей раз это был осторожный, ласковый поцелуй. Их губы слились, языки коснулись друг друга в радостном приветствии. Между ними проскочила искра страсти, мгновенно разросшаяся в пламя желания. Его губы скользнули по ее лицу и двинулись вниз, к шее, покрывая кожу легкими жгучими поцелуями, его теплое дыхание заставляло трепетать все ее тело. Желая воздать ему должным образом за его ласки, она влажным, шелковистым языком прошлась по раковине его уха и радостно засмеялась, почувствовав его ответный трепет.

Вытащив из ее волос все шпильки, он запустил трепетные пальцы во влажные пряди, заставляя их рассыпаться по ее плечам сверкающим потоком. Его руки нерешительно застыли на верхних пуговицах ее платья, словно ожидая команды для последующих действий.

– Я сгораю от желания прикоснуться к вам, – прошептал он, и глаза его светились любовью, словно два золотистых самоцвета. – Я хочу насладиться вашей красотой.

В ответ маленькие дрожащие пальчики коснулись его рук и стали руководить его движениями, пока не была расстегнута последняя пуговица. Если он и был удивлен тем, что под платьем у нее ничего не было надето, то предпочел промолчать об этом. Он лишь осторожно приподнял ее за плечи, освобождая их от одежды. В следующее мгновение перед ним предстала ослепительная первозданная нагота.

Андреа лежала затаив дыхание, боясь шевельнуться и лишь молясь о том, чтобы он нашел ее достаточно прекрасной для его изысканного вкуса. От напряжения она даже прикусила нижнюю губу. Он нежно улыбнулся и осторожно освободил эту губу, тихонько погладив ее пальцем.

– Вы восхитительны, – заверил он ее. Затем его каштановая голова склонилась над ее телом, затрепетавшим под его горячим дыханием. Груди ее напряглись, соски затвердели, и тут же его влажный, жадный язык коснулся вершины сначала одной, затем другой груди, лаская их чудесные розовые венцы.

Невольно Андреа вся потянулась к нему. Ее пальцы запутались в его мягких кудрях, притягивая его голову, заставляя опять и опять припадать к ее грудям. Она не могла отказаться от этих ласк, как не могла отказаться дышать. И он с готовностью повиновался, он охватил губами нежный венчик. И стал сосать его. Захватил его в теплую ловушку своего рта, где мягкий, влажный язык довершил возбуждающую ласку.

Андреа чуть не лишилась чувств в этой буре новых для нее ощущений. Жидкий огонь разлился по ее груди, в животе, между бедер. Каждый дюйм ее тела словно родился заново и трепетал от столь сильного наслаждения, что, казалось, она не перенесет его и умрет в сей же миг. Сладострастный, замирающий стон сорвался с ее губ, невольно поощряя ее любовника к новым ласкам.

И он ответил на ее призыв, снова целуя в губы. Их языки переплелись в безумии разбуженного желания, их дыхание замедлилось, а сердца бились в унисон в бешеном, вдесятеро ускоренном ритме. Ее пальцы вцепились в ворот его рубашки и теребили его до тех пор, пока пуговицы не полетели на пол. Ее нетерпеливые руки потянулись к его груди, она принялась ласкать ее, погружая пальцы в мягкие завитки росших там волос.

На мгновение оторвавшись от ее губ, он простонал:

– Не останавливайся, любовь моя. В твоих прикосновениях заключено райское блаженство. Да, небеса и преисподняя слились для меня воедино.

Даже сквозь одежду Андреа почувствовала его отвердевшую, требовательную плоть, давившую на живот. Она находилась так близко от ее жаждущих любви чресл – и в то же время так далеко!

– Я хочу тебя, – прерывисто прошептала она.

Его голова приподнялась, и сияющие глаза испытующе погрузились в фиалковую бездонность ее взгляда.

– Ты уверена?

– Я не уверена, что должна это делать, но тем не менее я хочу тебя. Отчаянно хочу, – тихонько прошептала она, не в силах скрыть правду.

Его рука скользнула ей под юбку, ладонь поползла вверх по бедру, и тут раздался стук в дверь. Андреа не смогла подавить испуганный, виноватый вскрик. Брент застонал и издал сдавленное, полное ярости проклятие:

– Черт возьми!

Однако требовательный, настойчивый стук не прекращался, и Брент вскочил с кровати так резко, что распахнулись полы его рубашки.

– Оставайся тут, – приказал он девушке. – Я мигом вернусь.

Он буквально чуть не сорвал дверь с петель, когда раскрыл ее сильным ударом, даже не потрудившись вначале поинтересоваться, кто находится по ту сторону.

Андреа не успела сразу заметить, кто же это стучал, а потом у нее исчезла эта возможность, поскольку Брент постарался захлопнуть дверь сразу же, как только вышел в коридор. Она лишь могла различить эхо двух мужских голосов по ту сторону толстой дубовой панели, причем в интонациях голоса Брента явно были слышны растерянность и гнев.

Стоявший в коридоре Брент испытывал сильное замешательство, слушая, как Дженкинс рассказывает про вновь обнаруженные кражи. Всего их было четыре. Одна в их отеле, две в «Джерард-Хаузе», отеле на противоположной стороне улицы, и последняя немного дальше вниз по улице, во «Франклин-Хаузе». Причем на сей раз воришка оставил весьма любопытные следы.

Понимая, что он должен одеться, с тем чтобы следовать за своим, пусть и временным, коллегой, Брент не мог не колебаться между долгом и желанием. Проклиная про себя своего ночного посетителя, он заявил ему, чтобы тот отправлялся пока без него, Брента, который присоединится к расследованию как только приведет себя в порядок.

Возвратившись в комнату, Брент обнаружил, что решение уже принято без него. Андреа была одета, застегнута на все пуговицы, и теперь нервическими движениями расправляла скомканное одеяло у него на кровати. Она неловко отвела глаза в сторону в ответ на его безмолвный вопрос.

– Я должна идти, – прошептала она прерывающимся, замирающим голосом, – пока Мэдди не проснулась и не заметила, что меня нет в номере. Пока…

– Пока мы снова не позволили нашим чувствам взять верх над рассудком? – ласково спросил он.

– Да, – и на ее щеках зарделся слабый румянец. Она двинулась в сторону двери.

Когда она проходила мимо него, Брент поймал ее руку и тихонько заставил повернуться к себе. А потом едва прикоснулся губами к ее лбу и произнес:

– Вам нечего стыдиться, Андреа. Я люблю вас. И никогда не перестану любить. И не думаю, что вообще способен прожить без вас.

– Я надеюсь на это, – горячо прошептала она, словно в молитве, снова во власти недавних чудесных мгновений. – Я тоже люблю вас, – и с этими словами, испугавшись, что ее решимость поколеблется и она не устоит, Андреа торопливо выскочила из комнаты.