— У меня есть предложение получше. Почему бы мне не запереть дверь и не составить тебе компанию в ванне?

— Почему бы тебе не испариться? — проговорила она в пустоту.

— Если я и испарюсь, — ответил он, моментально возвратившись и раздеваясь прямо перед ней, — то сделаю это именно тут.

Он забрался в ванну. Уровень воды при этом так поднялся, что пена начала падать на пол.

— Грэнт! — воскликнула она, на этот раз со смехом. — Ты большая обезьяна. Ты хочешь устроить потоп?

— Может быть, — согласился он, ухмыльнувшись. Откинувшись, он подняв свою ногу, почти достав до ее носа.

— Милая, почему бы тебе не заняться делом, — лениво предложил он.

Ему казалось, что ее глаза сверкнули дьявольским огоньком, когда она взяла мочалку и мыло, и он ожидал, что они полетят ему прямо в лицо. Но она начала нежно тереть его ногу.

— А теперь представь, — сказала она ему спокойно, как будто бы совместное купание было для них обычным делом, — что подумают о тебе наши работники, когда ты, благоухающий, войдешь в один из наших цветников. Интересно, что они решат?

Эта мысль заставила его задуматься, но совсем ненадолго. Он и не думал останавливать Аманду, которая безостановочно двигала мочалкой, доставляя ему неведомые до сих пор ощущения.

Вскоре он вытянулся в блаженной истоме, и мыльные пузыри лопались вокруг него. Совсем немного пены осталось лишь вокруг Аманды. С обезоруживающей улыбкой она кинула ему мочалку и кусок мыла.

— Твой черед, — озорно выкрикнула она. Долг платежом красен — и вскоре он был вознагражден тем слабым возбуждающим стоном, который всегда выдавал ее нарастающее желание. Отбросив мочалку, он опустил руку в воду, взял ее ножку и, прежде чем она догадалась о его намерении, засунул ее большой палец себе в рот и начал облизывать и посасывать его. Аманда закричала и бешено заколотила руками по воде.

— Немедленно прекрати!

Он перешел к другому жемчужно-розовому пальчику, вызвав ту же реакцию.

— А, невероятно щекотно… и это… это…

— Что? — спросил он, покусывая губами нежную кожу.

— Так здорово! Так приятно… я вся горю! — Она едва не утонула в оставшемся небольшом количестве воды, и он вытащил ее из ванны. Не вытираясь, отнес ее в постель, где они любили друг друга.

— Мы прозеваем ужин, — слабым голосом сообщила она. — Что подумают Тэд и Бэтси?

— Мне все равно, лишь бы они не играли в те же игры, что и мы, — ответил он. — Когда все улягутся спать, мы прокрадемся в кухню и опустошим все полки.

— А что мы будем делать до тех пор? — лукаво спросила она.

— Мы найдем чем заняться, чтобы провести время, — заверил он ее.

Они и в самом деле занялись, но не тем делом, о котором думал Грэнт. Аманда, хитро улыбнувшись, попросила его помочь сделать ей педикюр. Естественно, Грэнт выполнил все, о чем его просили, и даже больше. Аманда совершенно потеряла способность двигаться.

Две недели прошли без всяких происшествий, и Грэнт уже почти поверил, что первые два происшествия были случайностью. Но вдруг беды вновь обрушились на них, и он теперь был уверен, что все делается по чьему-то злому умыслу. Сначала обнаружилось, что Челленджер растянул себе сухожилие на левой передней лодыжке. Его ждала великолепная карьера, но после этого происшествия она, так и не начавшись, окончилась.

Его стойло было тщательно осмотрено, и там не нашли ничего, что могло бы повредить лошади. Грэнт и двое работников проверили загон, где паслись лошади. Они не обнаружили даже веточки, которая могла бы вызвать такие последствия. Почти сразу к Грэнту, размахивая руками, подбежал Пэдди и закричал:

— Босс, быстрее! Джек отправился на пастбище за Малышом Флинтом и обнаружил, что у жеребца течет кровь, как у только что зарезанной свиньи!

Грэнт побежал; сердце бешено колотилось. Он перескочил через ограду одним махом, едва не свалившись, но продолжал мчаться, не обращая внимания на боль в груди. Когда он подбежал к бьющейся на земле лошади, успокоить которую не могли полдесятка работников, то увидел на опутанных проволокой ногах глубочайшие раны. В некоторых местах раны были рваными, до костей. Спасти эту лошадь было невозможно, а ведь все знали, что ее качества обеспечивали ей победу на скачках в этом или следующем году. Даже если бы она выжила, то превратилась бы в калеку. Поэтому было нужно избавить бедное животное от страданий.

Обсудив все это с хозяином, Син О'Брайн подошел к Грэнту с заряженной винтовкой.

— Я могу это сделать, если вам тяжело, — предложил он.

— Нет, я сам, — мрачно ответил Грэнт.

Он знал, что убить это красивое создание — все равно что уничтожить часть себя самого, но он также сознавал и то, что сделать это — его обязанность.

Эхо выстрела прогремело во всех уголках Туманной Долины. И наступила жуткая неестественная тишина.

Грэнт казался разъяренным тигром. Кто-то намеренно портил его собственность, калечил его любимых лошадей, и он должен отыскать мерзкого ублюдка, заслуживающего линчевания, даже если придется обшарить весь мир.

Было неясно, где искать следы. Откуда взялись куски проволоки в стойлах Челленджера и Малыша Флинта и на некоторых пастбищах? Кто подложил орехи в опилки и кто оставил открытой калитку загона в ночь перед аукционом?

Любой обитатель фермы или окрестный житель мог это сделать. Обиженный работник, оскорбленный клиент, конкуренты, даже кто-нибудь из тех, чья лошадь проиграла Грэнту на скачках. Список подозреваемых был бы слишком длинным, задумай Грэнт его составить. Если заносить в него всех врагов, то там место и тем, с кем он поссорился недавно — Анабел, мистер Фостер, Стэнфорд Дарси, конюх Анабел, хотя, если верить слухам, последний находился в Чаттануге.

Не придумав, что еще можно предпринять, Грэнт распорядился выставить вокруг конюшен часовых, которым было приказано загонять лошадей на ночь в стойла, а днем, когда лошади паслись, обращать внимание на все необычное. Посетители допускались в таком количестве, чтобы за ними можно было легко проследить; заходить же на пастбища вообще запретили. Корм, вода, конюшни, загоны и луга регулярно проверялись, и обо всем, заслуживающем даже малейшего внимания, немедленно сообщалось Грэнту. Всем часовым выдали заряженные винтовки с приказом: в первую очередь охранять лошадей и лишь затем задавать вопросы.

С нетерпением разъяренного быка Грэнт ожидал развития событий.

— Аманда, мы не едем на пикник, выкинь весь этот вздор из головы, — сказал Грэнт и добавил: — Я страшно занят. Кто-то хочет разрушить все, что мы создали, и сейчас не время для всяких глупостей.

— А для чего сейчас время? — спросила она. — Подглядывать и выслеживать всех и вся? Погрязнуть в подозрениях, стать полнейшим кретином и всех остальных сделать такими? Господи, ты так озабочен, что думаешь об этом, даже когда мы занимаемся любовью.

Он уставился на нее:

— Откуда ты знаешь, что у меня на уме в этот момент?

— Не трудно догадаться: ты напряжен, как сжатая пружина. Ты разбудил меня скрежетом зубов прошлой ночью, а руки твои были сжаты в кулаки. Милый, так больше не может продолжаться. Тебе надо отвлечься от всех твоих забот, хоть на час, или на два, и просто отдохнуть. Да и Тэд уезжает послезавтра. Нам всем будет что вспомнить, если мы проведем вместе время до его отъезда. — Она подняла на него свои голубые глаза. — Оставь кого-нибудь вместо себя на несколько часов и поехали с нами, любовь моя.

Когда она так смотрела на него, Грэнт был готов отдать ей все, что она только пожелает, хотя никогда не сознался бы в этой слабости. А когда она произнесла «любовь моя» так, как только она умела произносить эти слова, все внутри у него затрепетало.

— Ладно, — согласился он. — Но ненадолго, я хочу быть здесь, если что-нибудь случится.

— Если только случится, — поправила она и с чарующей улыбкой добавила: — Ты отдай приказания на день, а я распоряжусь, чтобы упаковали корзинки для пикника, и предупрежу Тэда и Бэтси.