Неожиданно, парень вспомнил обо мне.

— Где девчонка? — крикнул он.

— Не знаю, — ответила мама.

— Леди, не хитрите. Где ребенок?

Я проползла еще немного, потом еще, пыль забивалась мне в нос, в локти впивались занозы. Мне надо было как-то преодолеть буквально пару метров — затем я бы выскользнула через дверь и побежала бы за помощью. Я знала, что у мня все получится. Я не была напугана, ну нисколечко. Другие вещи меня пугали — плохие сны, темнота, страшные чудовища, которые жили у меня под кроватью. Или же мысли о том, что если все пойдет прахом, то мы все, папа, мама и я, умрем с голоду — о чем мама не уставала напоминать. Но вот этот наездник на родео, оказавшийся грабителем банков и мелких магазинов, почему-то меня не пугал совершенно.

Хотя конечно я жутко испугалась, когда он нажал на курок своего блестящего пистолета. Ба-бах! — громыхнуло оружие, и я откатилась в сторону.

И тут же мама закричала: — Нет!!!

Я почувствовала, как по мне расползается что-то мокрое. Меня подстрелили! Он выстрелил прямо сквозь полки и попал в меня! Я посмотрела куда же я ранена — но вместо крови я увидела что-то желтое…липкое…и сладкое. Слева из пробитой банки хлестал ананасовый сироп — прямо на меня.

— Эмма! — воскликнула мама. Я поднялась на ноги и побежала к ней, размахивая руками, давая знать, что со мной все в порядке.

— О, Господи! — выдохнула она, увидев мокрое пятно на моей блузке.

Грабитель развернулся, направив пистолет на меня. Стараясь держаться подальше от него, я сказала: — Мама, со мной все в порядке. Это ананасовый сироп, это не кровь.

— Да заткнитесь вы! — рявкнул парень. — Замолчите обе!

Но мама как будто его не слышала: — Я отдам вам деньги! Только не стреляйте. Не трогайте мою дочь!

Грабитель посмотрел попеременно то на меня, то на маму. — Иди-ка сюда, — рыкнул он мне, помахав пистолетом.

Я уже почти шагнула к нему, как вдруг что-то меня остановило. Краем глаза я увидела за окном этих двух цветных мальчишек, что были ранее у нас в магазине. Они, наверное, что-то забыли купить, и мама послала их обратно. («Сил моих больше нет! В одно ухо влетело, в другое вылетело! Ну-ка, ступайте немедленно обратно к миссус Розали, до того как она закроет лавку и принесите…»).

Я не знаю, сколько времени они там стояли и что они видели, но, судя по их испуганным глазам, они слышали стрельбу. Они стояли как пригвожденные, желая, наверное, побыстрее смыться, но не в силах этого сделать.

Помогите! — произнесла я одними губами. Помогите! Потом я опять посмотрела на парня и его блестящий пистолет.

И на маму.

В тот момент, когда грабитель на секунду отвлекся на меня, мама успела достать свой револьвер, лежавший рядом с сигарной коробкой. И сейчас она стояла, направив этот Кольт прямо на молодого человека, прицелившись ему между холодных голубых глаз.

— Ты тронешь мою дочь, — сказала она, — и я тебя убью. — Одновременно она сделала мне знак, чтобы я зашла ей за спину. Я забралась в складки ее юбки, как будто я была трехлетней малышкой, а не вполне себе взрослой девочкой.

— Ну, леди, — протянул грабитель. — Вы же не станете этого делать. Просто отдайте мне деньги — и я исчезну.

— И не подумаю, — ответила мама.

— Вы что, сумасшедшая? — изумился парень.

Мама молча покачала головой. Они стояли, держа друг друга на прицеле, испытывая нервы и терпение противника. Оба тяжело дышали.

— Почему бы вам просто не уйти? — спросила мама. — Подите прочь!

Наверное, она бы его убедила. Я видела, как он заколебался. Но последнее мамино слово все испортило — она слишком сильно задела его, и он воспринял это уже как оскорбление.

— Прочь? — заорал он. — Да ты понимаешь, с кем ты говоришь, вообще? Я мужчина, понятно тебе? У меня была работа, на заводе покрышек в Джонсборо. Десять часов в день. Грязная, вонючая работа для ниггеров — но я был рад и этому. У меня был свой домик, жена, машина… — он покачал головой. — А потом меня выкинули.

— Это не значит, что найти другую работу невозможно, — ответила мама, которая в шесть лет уже собирала хлопок, будучи школьницей, убиралась в столовой, и вообще работала всю свою жизнь. Любила работать, по правде говоря.

— Я пытался, — огрызнулся парень, скривив рот. — Нету работы в Джонсборо, нету. Я перебрался сюда, в надежде, что повезет. Но пролетел.

— Надо пытаться и дальше, — ответила мама. — Мужчина не может просто так сдаться.

— Спасовать? Вы это хотите сказать? Я не из таких! — лицо у парня вспыхнуло. — Мне папочка все время это говорил, что я слабак. — Он горько усмехнулся. — Ну, я ему и показал, что к чему, так ведь?

— Понятия об этом не имею, — покачала головой мама.

Я заворожено смотрела на них: они стояли, разделенные прилавком, наставив оружие друг на друга — и разговаривали.

— О, я ему показал, уж будьте покойны, — ответил парень. — Да… хорошенько так показал папочке, что к чему. — Затем он несколько раз быстро произнес «бах! — бах! — бах!», совсем как мы с друзьями, когда играли в ковбоев и индейцев, сопроводив это покачиванием своего блестящего пистолета. — Видите? — Он наклонился к маме поближе, как будто она была его подружкой, которой он хотел сообщить что-то по секрету. — Так что терять мне нечего.

В этот момент я услышала вой сирены где-то вдалеке. Мое сердце подпрыгнуло. Полиция, подумала я, машина с полицейскими. Мама этих мальчишек вызвала полицию. И эти мужчины в синей форме спешат нам на помощь, как Рой Роджерс, Джин Отри или мой самый любимый ковбой Тим Холт.

Наш грабитель тоже услышал завывание. Его глаза метнулись несколько раз туда и сюда. — Ну ладно, — произнес он угрожающе. — Давайте сюда деньги. Сейчас же.

— Одно движение — и я тебя застрелю, — сказала мама. — И не думай, что я пугаю.

Звук сирен нарастал. Они приближались. Они были почти уже за углом.

Больше ждать грабитель не мог. Я видела, как в нем борются две мысли: пан или пропал? Он в последний раз кинул взгляд на маму, потом резко развернулся и побежал. На мгновение я подумала, что он проломится прямо сквозь витрину, но он все-таки задержался ровно настолько, чтобы отпереть дверь.

Мама и я одновременно подались вперед, глазея, как он убегает. Он прыжком выскочил на крыльцо, светлячки немедленно окружили его голову, отчего вокруг волос вспыхнуло сияние. Он убежит от полиции, подумалось мне. Он сможет. Он скроется.

Но полицейская машина пронеслась мимо нас, далее по Седьмой улице, завывая сиреной и сверкая красным маячком. Я даже успела заметить темные силуэты полицейских внутри, напряженные, сконцентрированные на том, чтобы гнать, гнать, быстрее, скорее — я думаю, что нашего разбойника они даже и не заметили.

Зато он это заметил — и затормозил. Потом остановился. Потом обернулся. И взглянул на нас, на маму и меня, смотревших на него. Он тряхнул головой, на мгновение подняв глаза, как бы благодаря Господа. Опустив подбородок, он медленно поднял пистолет — это смотрелось как будто он нам салютует. Он выровнял ствол и тщательно прицелился прямо в нас, в маму и меня. Мы застыли.

Я представила, как сейчас щелкнет взведенный курок.

Я поняла, что сейчас в меня попадет пуля.

БАБАХ!!!… и парень упал.

Мама его застрелила!

Мама его застрелила?

Стоп! Она же даже не шелохнулась.

Из темноты, за нашим грабителем, который рухнул на бетон — его темная кровь медленно наползала на мои «классики» — вперед выступил негр, одетый в коричневые рабочие штаны и майку, ярко белевшую на его черном теле. На сгибе локтя у него висел дробовик.

— Я не видел другого выхода, — сказал он маме. Мы выбрались из-за прилавка и стали на крыльцо, смотря на молодого человека, умиравшего на тротуаре. — Мои мальчишки кричат: зови полицию! А я им сказал, у нас же нет телефона. Ну, вот я и прибежал, как только смог, с ружьем своим.

— Спасибо, Джо, — сказала мама, сделав шаг вперед, протянув руку, как будто хотела поздороваться с ним. Но в последний момент остановилась. — Я тебе очень признательна. Очень.