Члены боевой организации Челябинска использовали и такой эффективный прием противодействия наружному наблюдению, как проведение встреч днем в многолюдных местах, в парках. Обнаружив за собой слежку, они садились на скамейку и ждали, когда филер тоже найдет себе место. Затем подсаживались рядом с ним по обеим сторонам и читали книги. Филер перейдет на другую скамейку - они перекочевывали вслед за ним. Такая игра продолжалась иногда часами, привлекая внимание и веселя публику. В конце концов, филер уходил3.
В жизни подпольщика мелочей быть не должно. Большую роль всегда играют бдительность и возможность оценивать себя как бы со стороны. "Конечно, все те, которые вели пропаганду среди рабочих, - писал П.А. Кропоткин, - переодевались крестьянами. Пропасть, отделяющая в России "барина" от мужика, так глубока, они так редко приходят в соприкосновение, что появление в деревне человека, одетого "по-господски", возбуждало бы всеобщее внимание. Но даже и в городе полиция немедленно бы насторожилась, если бы заметила среди рабочих человека, не похожего на них по платью и разговору: "Чего ему якшаться с простым народом, если у него нет злого умысла?" Очень часто после обеда в аристократическом доме, а то даже в Зимнем дворце, куда я заходил иногда повидать приятеля, я брал извозчика и спешил на бедную студенческую квартиру в дальнем предместье, где снимал изящное платье, надевал ситцевую рубаху, крестьянские сапоги и полушубок и отправлялся к моим приятелям-ткачам, перешучиваясь по дороге с мужиками"1.
Меры маскировки, своеобразный "оперативный гардероб", широко использовались в конспиративных интересах. Л.Б. Красин, следуя на собрание рабочего кружка, "как было условлено, явился на квартиру Бруснева, где-то на Бронницкой, сменил в его комнате свою студенческую одежду на высокие сапоги, косоворотку, какое-то поношенное пальто и шапку, надвинутую на самые брови, выпачкал себе руки и немного лицо сажей из печной трубы, чтобы придать себе вид мастерового, и бойко вышел по направлению к Обводному каналу, где на условленном месте встретился с Цивиньским, который должен был ввести меня в рабочий кружок"2.
Все меры принимаемые революционерами, по сохранению своих рядов, их расширению, по повышению эффективности и качества агитационной работы, подчинялись основному закону подпольной деятельности - конспирации. Без конспирации деятельность нелегальной организации профессиональных революционеров была бы невозможна. "Конспиративность, - указывал Ленин, есть настолько необходимое условие такой организации, что все остальные условия (число членов, подбор их, функции и прочее) должны быть сообразованы с ним"3.
Один из примеров конспиративного подхода к подготовке террористического акта социалистами-революционерами описывает французский социалист Жан Лонге в своей вышедшей в 1909 году книге "Террористы и провокаторы": "Переодетые разносчиками, газетчиками, посыльными, извозчиками, простыми фланерами, нанимателями квартир в "стратегических пунктах" и т.п. революционеры деятельно собирали необходимые сведения. Дифференциация и обособленность шли ещё дальше. Слежка, техника и исполнители были строго отделены друг от друга, и связь между ними поддерживалась специальными лицами, на которых возлагались обязанности посредничества и руководства.
До тех пор пока покушение не было окончательно подготовлено, будущие исполнители жили мирной "подчеркнуто обывательской жизнью вдали", но зато когда наступал их час, со сцены сходили, по общему правилу, все те, чья помощь не нужна была, одним словом, все лишние люди. Оставались лишь революционеры, которые должны были по плану идти с бомбами, затем техник, изготовляющий бомбы и в случае неудачи снова принимающий и разряжающий их, да, наконец, "старший офицер", служивший посредником между ними и лично наблюдающий за выполнением плана"1.
Об уровне конспирации, поставленной в партийной организации Москвы и других накануне II съезда РСДРП, Крупская писала, что тогда существовали параллельно социал-демократические комитеты, не знавшие друг о друге. "Условия нелегальной работы делали первые организационные шаги неимоверно трудными... Внутри комитетов все конспирировали друг от друга, и чаcто бывало так, что один член комитета вел переговоры, о которых не имели понятия другие члены"2.
А начальник Московского охранного отделения генерал Заварзин писал о постановке конспирации в рядах большевиков так: "В работу посвящались лишь причастные к тому или иному действию. Лица высших организаций появлялись в низших всегда под псевдонимами. Переписка с шифром и химическим текстом. Активные работники зачастую жили по нелегальным паспортам и для корреспонденций своими адресами не пользовались. Корреспонденция в их адрес направлялась на имя нейтральных лиц. Избегали лишних встреч друг с другом. Старались не хранить материалов, которые могли бы быть использованы против них полицией. Стремились обнаружить за собой установленное наружное наблюдение. Выставляли условные знаки в случае прихода полиции или ареста. Лампа или какой-нибудь другой предмет, спускалась или поднималась занавеска, принимали определенное положение ставни и т.д. Действовали изолированные друг от друга группы. Верхи партии почти всегда находились за границей. В результате гибла лишь одна группа или часть партии. Революционеры, из-за конспиративных соображений, почти всегда отказывались от дачи показаний на допросах. Умелое использование для революционной пропаганды союзов, библиотек, фабричных школ... Конспирация, проявляемая большевиками, является весьма поучительной"1.
Большую роль в распространении опыта конспирации сыграла газета "Искра". На её страницах, особенно в разделе "Почтовый ящик", широко освещались вопросы конспирации, уделялось много внимания правильному использованию конспиративных связей и шифров, повышения бдительности в условиях подполья.
Важным элементом конспиративной техники были псевдонимы. "В сношениях с менее известными людьми деятель должен выступать под псевдонимом, т.е. под вымышленным именем и фамилией: это затрудняет до некоторой степени деятельность жандармов даже в том случае если им удалось что-либо разузнать". Сам Ленин в своих книгах, статьях, письмах и даже в устных выступлениях не называл имена людей. Большей частью он заменял их псевдонимами-кличками или какими-нибудь условными названиями. В одних случаях фамилии заменялись русскими или иностранными именами. В других случаях вместо имени, отчества и фамилии назывался город или место, с которыми этот человек был как-то связан. Он рекомендовал выбирать псевдоним таким образом, чтобы мужчина назывался женским именем и - наоборот. Сам он использовал за все время более 150 псевдонимов. "Ленин" впервые употребил в январе 1901 года, подписывая письмо Г.В. Плеханову. Один из его псевдонимов "Тулин", от слова "тулиться", означает прятаться, скрываться.
Широко применялись имена "Дедушка", "Брат", "Сестра", такие клички, как "Старый приятель", "Наш близкий друг" и т.п. Использовались названия рыб, птиц, животных. В качестве псевдонимов использовались имена исторических личностей, героев литературных произведений: "Пугачев", "Брут", "Демон", "Русалочка". Часто фамилии заменялись профессией, специальностью лица. Использовались и отдельные буквы русского или латинского алфавита и сочетания букв или цифр, иногда употреблялся вид одежды или обуви. Многие имели несколько кличек, до 10-15 и в разных случаях нужно было пользоваться именно тем, а не другим псевдонимом, в письмах в разные адреса употреблялись разные1.
Успешно применялись и совершенствовались каждый из распространенных методов конспирации, а их применение в комплексе обеспечивало, в конечном счете, успех, несмотря на ужесточение репрессий и активизацию деятельности всего полицейского аппарата как царской, так и буржуазной России. Убедительным примером может служить опыт создания и деятельности "Искры". Нелегальная искровская типография отличалась многими конспиративными особенностями (прикрытиями её деятельности от немецкой тайной полиции и русской заграничной агентуры). К ним, в первую очередь, относится размещение типографии и редакции "Искры" в разных городах. Печатание газеты было поставлено таким образом, что опытный агент Департамента полиции Зинаида Жученко, засланная в 1898 году к эмигрантам, жившим в Лейпциге, и проработавшая там до 1904 года, не добыла никаких сведений о печатании "Искры" в этом городе2.
