""Я" из всех "я"". При упоминании "всадника на белом коне" порядок слов изменен, здесь начинается с "царя": "Царь царей, Господь господствующих" (Откр. 19:16). Воинство Христа в ст. 17:14 характеризуется трояко: званые -избранные -- верные. Слова "званые и избранные" приводят на мысль финал притчи о брачном пире: "ибо много званых, а мало избранных" (Мф. 22:14). Как и у Матфея, в Откровении эти слова приведены в связи с "браком". Стихам о сидящем "на белом коне" предшествует возглас: "Ибо наступил брак Агнца!" (Откр. 19:7) Небесный жених сочетается браком с земным человечеством. Их соединение знаменуют образы брака и пира. "Блаженны званые на брачную вечерю Агнца" (Откр. 19:9). Одеяние жены Агнца описано как "виссон чистый и светлый (lampros)" (Откр. 19:8); по сравнению с упомянутым ранее "белым" (leukos) одеянием это как бы выше ступенью. Прилагательное "lampros", "сияюще светлый", употребляется затем при описании светлой, как кристалл, реки жизни в небесном Иерусалиме (Откр. 22:1) и при описании утренней звезды -- "звезда светлая и утренняя" (Откр. 22:16) и ранее при описании семи Ангелов с чашами гнева Божия, которые "вышли из храма ... облеченные в чистую и светлую льняную одежду" (Откр. 15:6). В такой же "виссон белый и чистый" облечено воинство Христа (Откр. 19:14). Слово "виссон" (byssinos), которое стоит здесь вместо "льняных одежд", до этого пассажа в Откровении не употреблялось для описания белых одеяний блаженных душ. Этим словом обозначен особенно тонкий лен, а значит, перед нами опять-таки новая ступень на пути к совершенству. Точно так же незадолго до того охарактеризовано брачное одеяние жены Агнца (Откр. 19:8).
Согласно пророческому видению в ст. 17:14, воинство это не Ангелы, а люди, христиане. Они тоже причастны к возникновению белых льняных одежд, о чем опять-таки сообщает один из разъясняющих стихов: "И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых" (Откр. 19:8). "Праведность святых" в оригинале буквально передается словом "dikaiomata", "признанное законным". Лука говорит о Захарии и Елисавете, что они были "dikaiomata", "праведны пред Богом, поступая по всем заповедям и уставам Господним беспорочно" (Лк. 1:6). Это "dikai- [ Стр.115]
omata" святых есть материал, из которого сделано "одеяние невесты", равно как и одежды воинства Христа.
И снова указано на тот важный вклад, который должен прийти от людей для того, чтобы спасительное деяние Агнца стало действительным благом. Созвучие ст. 17:14; 19:8 и 19:14 позволяет угадывать между строк Апокалипсиса продолжающееся развитие. В потустороннем бытии христиан мы вновь усматриваем более высокую ступень. Они трудом создали 6рачную одежду; как раз "виссон" приводит на ум долгую многотрудную работу, необходимую для его изготовления. И каждый из них "на белом коне". В образном языке мифов и сказок этот конь соотносится с интеллектом, с силой разума. При снятии первых четырех печатей чистая светоносная сила мысли является сначала как белый конь, затем привнесенные эмоции омрачают эту мысль -- является рыжий конь, затем мысль попадает в плен к силам земной тяжести и обнаруживается лишь в "весомом" -является конь вороной, и наконец мысль, ставшая материалистической, подпадает под власть самой смерти-- является конь бледный". Приятие Христа должно проникнуть силы чувствования человека -- это "новая песнь", -- но не должно останавливаться и перед силами мышления и воления. Разум, которому все более грозит опасность стать добычею мертвой механической мысли, тоже будет освобожден через одухотворение. Для будущего земного человечества это чрезвычайно важно. Если человечество не устремит способности Познания к сверхчувственному, то при всей интеллектуальной рафинированности впадет в варварство. В видении Иоаннa "белый всадник" указывает на то, что новое пришествие Христа произойдет силою одухотворенного интеллекта. Орудие духовного познания, т. е. познания Святого Духа, -- меч Логоса, Слова Божия. Подобно тому как существует "вечная женственность", существует и "вечная мужественность", То и другое должно служить Христу.
В следующей главе мы видим бесплотные души в их последнем восхождении. Начинает сбываться заключительное обетование посланий: "Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем" (Откр.. 3:21). Как и в великом видении престола в гл. 4, тайновидец позволяет нам шаг за шагом проследить становление созерцательного образа: сначала [Стр.116]
"престолы", затем являются образы сидящих на них, и наконец можно распознать, кто же они,-- это души мучеников за свидетельство Христово. Очень важно, что здесь опять, как в начале всего ряда видений о бесплотных, употребляется слово "psychai", "души" (Откр. 6:9 и 20:4). Этот ряд образов начинают "души убиенных" "под жертвенником", затем являются те, что в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках, затем -- гуслисты и певцы "новой песни", далее -- воинство на белых конях. И теперь, в заключение, еще раз подчеркнуто стоит слово "души". Воскресение тела на Страшном суде здесь еще не состоялось. Лишившиеся плоти получают здесь обетование блаженства как причастные к "первому воскресению": "Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом" (Откр. 20:6). Однако это еще предварительная ступень -жизнь, даже если человек "и умрет", преодоление "второй смерти", стремящейся по смерти тела омрачить душу. "Первая смерть" (прямо она так не названа, однако это название выводится по смыслу из выражения "смерть вторая"), смерть тела, может быть преодолена только через "второе воскресение" (оно тоже так впрямую не называется, однако и это название выводится из выражения "первое воскресение"), стремящееся к конечной цели. В начале гл. 20 смерть как последний враг еще не упразднена, однако "первое воскресение" внутри бытия души, как следствие мистерии Страстной субботы, когда Христос принес свет в царство умерших, -- это "первое воскресение" уже сообщает душам святых активное, осознающее свое "я" бытие по ту сторону земного существования: "они ожили и царствовали со Христом" (Откр. 20:4) долгое время. Им дано служить священниками Христа (Откр. 20:6). Христианство в представлении о "бедных душах" и "святых" предощутило, что лишившиеся телесности души могут проходить через различные промежуточные состояния. "Бедные души" -- это умершие, для которых утрата тела не компенсируется обогащением свыше. "Святые" -- это умершие, которые живут в духовном свете и в своем блаженном бытии могут излучать помощь земным людям. Апокалипсис позволяет угадывать будущее, в котором деятельность умерших во Христе будет становиться все более мощным фактором бытия. [Стр.117]
Эти души, действующие как цари-священники, являются тайновидцу сидящими на престолах и судящими. Здесь в апокалиптическом изображении событий кое-кто усматривает шероховатость: то, что эти души "судят", якобы противоречит следующей вскоре сцене Страшного суда, где Судией является лишь Господь Бог. И опять-таки мы не вправе сопоставлять эти видения по законам "прагматической" логики. Оба видения Иоанна имеют свою особую правомерность и не противоречат друг другу. Когда души "святых" воссели на престолы и им "дано было судить", это означает, что они просто благодаря своей сути становятся для других душ мерилом самоосуждения. Ввиду их высшей человечности творится суд над самим собой. В свою очередь этот суд над собой, происходящий через созерцание "совершенных праведников", есть опять-таки ступень, предваряющая Страшный суд. Имагинация "престолов" со святыми претерпевает метаморфозу, превращаясь в могучий образ "великого белого престола": "И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места" (Откр. 20:11).
Однако в промежутке лежит еще одно видение, которое в последний раз приводит нас на землю. Какая-то часть христианского мира еще живет "внизу", в земном воплощении. Вражьи силы вновь поднимаются в последнем усилии: выступает воинство "Гога и Магога", "число их как песок морской" -- это стоящие вне христианства массы человечества. Их полчища будто явились из подземного мира, страшное зрелище в лучах солнца. "И вышли на широту земли, и окружают стан святых и город возлюбленный" (Откр. 20:9). Святые на земле не цепляются за материальное бытие, не стремятся к оседлости и обладанию собственностью, они не имеют "здесь постоянного града" и живут как воины на биваке. Загадочные слова "город возлюбленный" опять указывают на приуготовляющийся, поэтапно возвещающий о себе небесный Иерусалим, догадкой витающий образ которого нисколько не противоречит образу подвижного "стана святых". Однако наступление вражьих сил на этот раз как будто бы отражается в легкостью. Здесь, видимо, своею силой помогают свыше -- [Стр.118]
