Оно было жемчужно-серого оттенка, затянутое неестественно-гладкими, почти шёлковыми облаками. Из разрывов в них вниз били целые снопы серебристого света, больше похожего на лунный, чем на солнечный. И огромные тени метались над крышами...
Больше ничего рассмотреть не удалось. На мгновение "отлепившийся" от чужого тела, взгляд Анара вернулся к лицу "проводника", и в его блёклых глазах алай прочёл смесь ужаса и злорадства. Маг мерзко скривился и, преодолев ещё десяток ступенек, отпер тяжёлую дверь, пронесся через комнату и резко, так что тот вылетел из пазов, выдернул ящик стола.
Трясущиеся не то от ужаса, не то от нетерпения пальцы заскользили по бокам зеленоватой сферы, усеянной чем-то вроде белёсых чешуек. Она показалась Анару подозрительно знакомой, но прежде чем память что-то ему подсказала, "проводник" сунул сферу в карман, подошёл к окну и стал сгребать с него всевозможную магическую мелочь. Алай вновь напрягся, пытаясь рассмотреть, что же там, в тучах, так напугало жителей города. Это были отнюдь не агзары, как он подумал вначале, о нет... Но как алай ни старался, на этот раз он не смог изменить свою точку обзора. Анар видел лишь серые пятна теней, стремительно скользящие по мостовой вслед за мчащимися в ужасе людьми. Время от времени они становились гуще, словно нечто, отбрасывающее их, спускалось ниже, на обращённый в панику город. Крики становились то громче, то вовсе стихали, сменяясь страшной тишиной.
"Проводник" же, казалось, окончательно успокоился, едва сфера попала ему в руки. Сейчас Анар снова смотрел ему в лицо, видел, как оглядывая комнату, словно прикидывая, не забыл ли чего, маг то и дело бросал взгляды в окно сквозь незримого для него алая, но возбуждение его было явно приятным. На скуластом лице играла жестокая радость. Он был явно доволен бедой соплеменников. Быть может, и он приложил к ней руку?
Насытившись зрелищем, маг взял со стола объёмистую кожаную сумку и неспешно вышел на середину комнаты. Картинным жестом он вознёс сферу к потолку, полюбовался мгновение, бросил последний победный взгляд в окно и грохнул ею об пол. Шарик без единого звука лопнул, но осколки не разлетелись по комнате, а остались лежать рядышком, неподалёку от ног человека. Над ними заклубился лиловый туман, его становилось всё больше, он не рассеивался, а наоборот, концентрировался, принимая форму дымного кольца. Осколки медленно поднялись в воздух и, зависнув на равном расстоянии друг от друга по всей окружности будущей волшебной двери, засияли приглашающим изумрудным огнём.
Портал открылся, явив взору Анара обшарпанную стену и кучу какого-то ржавого хлама. Точка обзора алая тем временем переместилась к окну, и теперь он мог наблюдать и за порталом, и за чародеем.
Маг был озадачен. Когда же осколки вдруг вспыхнули нестерпимо-белым и с хлопком пропали, а дымное кольцо потеряло форму, гримаса самоуверенного торжества стала медленно сползать с его лица, как стекали по стене и исчезали без следа стремительно светлеющие струи тумана. Некоторое время ещё был виден кусок зелёной кирпичной кладки, исписанной бранными словами... около которой неудачливого мага и настигла Смерть.
Она ворвалась в его заклинательный покой прямо сквозь стену, пронеслась серым вихрем через комнату, размывая своим серебряным блеском очертания предметов, окутала собой застывшего на месте колдуна и, словно проникнув внутрь его тела прозрачно-серыми щупальцами, вырвала оттуда... Анар не смог бы сказать, что именно, он даже не был уверен, что видел это, скорее, почувствовал: в какое-то мгновение тело человека прекратило быть вместилищем жизни, стало пустой, бесхозной оболочкой. Его владельца унёс с собой призрачный вихрь, и алай уже понимал куда...
Картина распалась, раздробившись, словно ледяное зеркало, на тысячу быстро тающих осколков. Возвращаясь к реальности через обычный лабиринт ярких и бессмысленных образов, Анар размышлял об увиденном...
Он сам многие годы в Руале жил в постоянном ожидании, что гнев Аласаис обрушится на него, она пошлёт сианай, её Коготь Карающий, - и страшными муками, а то и гибелью придётся ему ответить за все свои богохульства. Этого не произошло: явившаяся ему Аниаллу стала его возлюбленной а образы жестокой богини и её Тени как орудия возмездия и вовсе оказались измышлениями жрецов. Теперь же Анар впервые воочию убедился, что, в отличие от легенд его народа, рассказы о каре Веиндора за нарушение одного из его запретов мифами не были...
Не трудно было догадаться, чем хелраадцы навлекли на себя немилость Веиндора. Милосердный люто ненавидел некромантов, само это слово практически исчезло из обихода магов Энхиарга, не говоря уже о его простых, не сведущих в колдовстве, жителях. Наэй не одобрял действий даже тех, кто помогал существам со слабым, не созданным для вечной жизни, Путём обретать телесное бессмертие - что уж говорить о мрачных колдунах, которые насильно удерживали душу в мёртвом теле?..
Веиндор не мог покарать каждого, кто совершал подобное надругательство, во всём Бесконечном, но если оно имело место быть в его родном Энхиарге, Милосердный ни разу не оставил преступников, нарушающих, как говаривала Алу, "круговорот душ в природе", без наказания. Причём такого наказания, о котором в мире потом ещё долго помнили...
Видимо, именно такую, показательную, казнь Анар и наблюдал в Хелрааде. Что ж, поделом... Но всё же у алая сложилось впечатление, что хелротов в некотором роде подставили. Ему вспомнились злорадные взгляды колдуна, которые тот бросал на своих мечущихся в ужасе соплеменников. Возможно, именно этот чародей и надоумил правителей прибегнуть к столь... изощрённой посмертной пытке "преступников"? Надоумил, донёс жрецам Веиндора и собирался исчезнуть через портал... Тут Анара озарило: "Так ведь это Энаорова сфера - такая же, как та, что он вернул Селорну!" - мысленно воскликнул алай и окончательно пробудился.
"Вот кто должен был попасть в ту клетку в покоях патриарха! Значит, Энаор подменил склянки, обрёк колдуна-предателя на смерть и не дал Селорну... пообщаться с ним", - потягиваясь, думал Анар.
Какое счастье после тяжёлого, мертвящего видения открыть глаза в полной сочных красок спальне Аниаллу! Закинув руки за голову, Анар некоторое время с истинным наслаждением изучал мозаичный купол, потом повернул голову набок и с сожалением заметил, что малиновая подушка, на которой она обычно спала клубком, щекоча ему щёку усами, пуста. "Мучает бедного Селорна", - решил алай.
Энаор, маг и сфера... Анар готов был дать хвост на отсечение, что роль Энаора во всей этой истории не исчерпывалась подменой шарика с порталом. Но ему очень, очень не хотелось верить, что сын Меори и был тем, кто заронил в сознание озлобленного хелраадского колдуна дикую идею, способ расквитаться со всеми своими мучителями разом. М-да, колдун подставил хелротов, Энаор подставил колдуна. Проблема с Хелраадом решена, адоры могут спать спокойно. Но могут ли спокойно спать алай? Если Веиндор посчитал виновным колдуна, не посчитает ли он виновным и Энаора... подтолкнувшего его на преступление? И Селорна, который наверняка всё это и спланировал?
Анар очень удивился бы, узнав, кто в этот момент вместе с ним беспокоился о судьбе Энаора и компании...
* * *
"Мой владыка благодарен тебе, смертный", - незнакомый, властный голос разнёсся по залу и вырвал Хозяина Шилора из тяжёлого сна. Верный слуга того, кого алаи прозвали Талом, потянулся затекшим от лежания на неудобном диване телом и попытался понять, кто бы это мог говорить.
Последним, что видел Шилор засыпая, была тощая спина Хозяина Золина: он отправлял своих подручных в храм Веиндора - донести жрецам Милосердного на кошек Аласаис. На этот раз алаям было не выкрутиться. Оставалось только гадать, как они, со всей их хвалёной интуицией, могли не понимать, что роют могильную яму не только людям Хеллина, но и себе тоже. Возможно, их ослепила ненависть. Да... Иногда быть чересчур эмоциональными - опасно для здоровья.
