— Я тоже. Я поэтому пойду, подмогну бедняге: он Мартенса не знает, тот ему быстро мозги запудрит, выудит лишнее слово и из него в своей газетёнке сенсационный подвал развернёт…

Лица, получившие доступ в аукционное святилище, наделялись пластмассовыми карточками, которые носили на груди. И на каждой, под эмблемой аукциона, красовалась фамилия владельца карточки.

«Мальцев В. С, АПН», значилось на пластмассовой карточке у высокого мужчины, беседующего с Мартенсом. Воронцов отметил сразу, что лицо совершенно незнакомое, и встал рядом.

— Здравствуйте, извините… Гуд морнинг! Хау ду ю ду, мистер Мартенс?

— Оу, мистер Воронцоф! Я рад видеть опьять… Имею вопросы, отшень многоу, хочу получать ответы, да! Мистер Мальтсев, он молчит, он сфинкс, он не может помогать коллегам, это плохо, очень плохо, не-кон-так-тно, вот…

— По-видимому, мистер Мальцев сам неосведомлён в той области, куда стремятся ваши интересы, — рассмеялся Воронцов, — А я удовлетворю любопытство в полном объёме… Кстати, может, в чём-нибудь могу помочь мистеру Маль-тсе-ву, поскольку он у нас новичок, по моему разумению?

— Можете, — отозвался Мальцев без улыбки, из чего Воронцов заключил, что этот человек редко общался с иностранцами. — Мне надо позвонить… Откуда бы?

— Телефон в холле, внизу. Если там очередь — выше этажом, по коридору направо наши службы. В каждой комнате телефон, а сотрудники — сама любезность.

— Благодарю.

Мартенс мёртвой хваткой вцепился в Воронцова, зачастил возбуждённо, а Мальцев спустился в холл нижнего этажа. Вокруг столика с телефоном толклось множество людей, он ещё постоял, оглядывая разномастную, говорливую толпу, а затем решительно поднялся на третий этаж, в коридор, указанный Воронцовым.

И первая и вторая двери оказались запертыми, на стук в третью никто не ответил, но она приоткрылась. Мальцев вошёл и с удивлением увидел, что комната не пуста: в кресле у окна сидела женщина, а поза её выражала такую безысходность, что стал понятным неотмеченный стук.

— Прошу прощения… Вы не разрешите позвонить? Здравствуйте.

— Что? — Спрашивая, женщина глядела мимо. Глаза не сразу нашли его. — Простите, я не поняла…

— Мне нужно позвонить. Правда, я могу и в другом месте.

— Звоните, отчего же…

Она отвернулась к окну, а Мальцев, набирая, нет-нет да и взглядывал на неё. Набирать пришлось дважды.

— Сева, ты? Да, никак не мог раньше… Вхожу в режим, увидимся только завтра. Что слышно у тебя? Понятно… Понятно… Это обязательно! Ну хорошо, до завтра, привет.

Положив трубку, пошёл к двери, но у порога постоял, оглянулся, вернулся к креслу у окна.

— Ещё раз простите… Мне кажется, у вас что-то стряслось. Не сочтите за самонадеянность, но, может, я могу быть полезен?

— Вы? С какой стати? — искренне удивилась она. — Впрочем, если у вас есть сигареты…

— Прошу, — он достал, протянул и встряхнул пачку. Когда тонкие, вздрагивающие пальцы вытянули-таки сигарету, щёлкнул зажигалкой и закурил сам.

— Спасибо, — женщина взглянула на разжёгшийся табак и вдруг рассмеялась. — Фу, глупость какая! Теперь неловко вас выставлять отсюда, а говорить… Стряслось у нас всех: вы ведь тоже наверняка знаете о пропаже?

Наслышан, если вы так мягко называете ограбление… А сами работаете здесь? Я спрашиваю оттого, что не замечаю карточки.

— Карточка бирку напоминает, а я каждый день их вижу на шкурках. — Она затянулась дважды подряд. — Понимаете, сегодня утром меня вызывали… Я впервые имею дело с милицией и очень боялась. И сейчас боюсь!

— Ну, во-первых, говорят, что невинность не знает страха, — усмехнулся Мальцев несколько иронически. — А во-вторых, и в милиции иногда попадаются разумные люди, если судить по кино- и телепродукции.

— Да, наверное, попадаются… Со мной тоже беседовали вежливо. А всё-таки гадко ощущать себя подозреваемой! Хотя…

Она осеклась, и, не дождавшись продолжения, Мальцев подвинул стул и уселся напротив.

— Послушайте: мне кажется, что выговориться вам и необходимо и… некому. Гоните в шею, если я назойлив, но верьте, что ни минуты не сомневаюсь в вашей порядочности. Не берусь объяснить — почему, но это так! Хотя вы явно не договариваете…

— Елена Андреевна, — прервала женщина вопросительную паузу. — Вы правы: я не договариваю, и правы, что надо выговориться. Что некому — опять верно! И ещё, я почему-то не люблю этот термин «порядочность». Часто слышишь: «он порядочный человек». А он, оказывается, порядочная дрянь… Понимаете, получается, что я последняя видела Лохова, а в милиции об этом не сказала. Плохо, да?

— А кто это — Лохов?

— Да сторож, который исчез! — Елена Андреевна досадливо съёжила брови. — Он без того был странный такой, а тут совсем не в себе казался… И главное, — она растерянно посмотрела на Мальцева, — я не последняя его видела, хотя получается так.

— Попробуем разобраться, хотя у вас не вдруг поймёшь, — он крепко прижал нос кулаком. — Вы хотите сказать, что кто-то ещё видел его после вас? Где это было?

— Ну на складе же… Конечно, видел! Я услышала шаги, и Лохов туда пошёл, где человек был, которого услышала… Но всех спрашивали, никто в это время не приходил, и получается, словно я там оставалась одна! А я даже разговор их слышала, не слова, а как они говорили. Если бы в милиции сказала, стали бы спрашивать, кто и что, но я ведь не знаю! У них, говорят, так путают людей, мне не хочется запутаться и повредить кому-то, понимаете?

— Понимаю, — серьёзно кивнул Мальцев. — И не надо ничего говорить. И терзаться не надо.

— Вы считаете, не надо? — посветлела Елена Андреевна, радуясь, как радуется нерешительный человек, чьё намерение подкрепили со стороны.

— Разумеется. Путать они и впрямь мастера, им за то деньги платят. Давайте лучше пойдём на пресс-конференцию, я, в общем, за этим пришёл. Вам не нужно быть?

— Нужно… Только теперь я позвоню, а вы идите. Мы всё равно там увидимся. — И сразу спохватилась, удивившись себе, — Правда, это совершенно не обязательно! До чего глупо сказала…

— Зато искренне, — рассмеялся Мальцев, пошёл к двери, от неё обернулся. — Меня зовут Виктор Сергеевич. Сообщаю на всякий случай.

Оставшись одна, Елена Андреевна пересела к телефону, набрала номер.

— Димитрий это я, — сказала обрадованно. — Значит, ваша вылазка не состоялась? Ну, я рада… Нет, я ещё не знаю — когда но ты и сам помнишь, что где лежит. Вот и распорядись… Конечно, приду, что за вопрос? А об этом — когда увидимся. Хорошо, хорошо, у меня дела. Чао!

Даже те, кто прибыли специально, чтобы освещать то или иное событие, зачастую не ходят на пресс-конференции, зная, что после всё равно получат все материалы. Разумеется, если у них нет заготовленных вопросов. И если, конечно, не пахнет сенсацией.

На этот раз сенсация наличествовала, заготовленные вопросы были, и в небольшом зале, несмотря на многолюдность, царила та тишина, какая образуется при выступлении оратора, от которого ждут малейшей промашки. Но Харлампиев говорил, как обычно, спокойно.

— …Надо сказать, что в этом году мы уже участвовали в трёх международных аукционах, где выставляли и, за малым исключением, почти полностью продали все виды пушно-меховых товаров. Но, как известно, около восьмидесяти процентов мехов мы реализуем здесь, на ленинградском аукционе, и нынешний не станет исключением из правила…

Сидящий за столом неподалёку от выступавшего Воронцов увидел в зале Мальцева. Разглядывая его, вдруг подумал, что этот человек из тех, с кем хочется познакомиться поближе.

— …В заключение, — продолжал Харлампиев, — хочу объявить, что завтра в демонстрационном зале начнутся просмотры моделей готовой одежды из мехов различных наименований. А теперь прошу задавать вопросы!

По залу разом прокатился гул, и первым поднялся красавец в седоватых кудрях.

— Вопрос фирмы «Джакомо Ваннуци». В каком объёме будут предложены шкуры рыси?

— В объёме, как минимум, вдвое больше против прошлогоднего.