«Тут, знаете ли, все шутят».

Шестая глава начинается с большой лакуны в «Ю», в которой «Д» и «Т», с одной стороны, и «А» и «С» — с другой, принципиально не могут договориться между собой. Причем чаще всего не правы именно «А» и «С».

1 (сокр.) Глебски переживает за Хинкуса, боится, что его несправедливо обвинят в краже. «У меня даже возникла идея <…> извлечь все-таки из баула эти проклятые часы» («А» и «С»). Зачем же так сухо? В «Д» и «Т» больше похоже на человеческую речь:

«У меня мелькнула мысль, что хорошо бы сейчас…»

Далее из-за этих часов, как полагает инспектор, «у него [Хинкуса] могут случиться серьезные неприятности» («А» и «С»). Как мне кажется, случиться может скорее «с ним», чем «у него», поэтому лучше, как «Д» и «Т»:

«…у него могут быть серьезные неприятности».

А дальше снова «А» и «С» искусственно удлиняют фразу. В «Д» и «Т» же все ясно:

«Хватит с меня этих неприятностей, этих шуток и моей собственной глупости».

Зачем добавлять второе «хватит с меня»?

2) А здесь замена в «А» и «С» интереснее. Глебски вдруг приходит в голову, что, согласно «Ю», «Д» и «Т», «у Хинкуса слишком уж бедный лексикон». «А» и «С» чуть поправляют:

«…слишком уж убогий лексикон».

Чуть ниже, по «Д» Глебски «двинулся к этой разбойнице… к этому разбойнику».

«Ю», «Т» и «С» поправляют: «…понес к этой разбойнице… к этому разбойнику бутылку и стакан».

Но лично мне больше нравится вариант «А»:

«…понес к этой разбойнице… к этому бандиту…»

Глебски часто повторяет одни и те же слова и словосочетания, но, по-моему, не стоит, чтобы он это делал на каждой странице.

8, 9) В очередной раз вмешивается «Д». В словах чада редактор аккуратно вырезает «Бросьте трепаться» (что, кажется, пошло тексту на пользу, так как чадо говорит «лениво» и, значит, явно немногословно), а чуть ниже скрывает, что инспектор «хватил еще бренди» (видимо, решили, что с него уже достаточно).

14) Но от ответов чада у инспектора, по «А» и «С», голова «пошла кругом». Весьма самокритично, но, с учетом выпитого бренди, чуть-чуть поздновато. Поэтому лучше написано в «Ю», «Д» и «Т»:

«Голова у меня шла кругом…»

23 (сокр.) При виде пьющего чада Глебски испытывает муки совести и изо всех сил пытается их заглушить. И если свои далеко не бесспорные аргументы в «Ю», «Д» и «Т» инспектор повторяет «несколько раз», то в «А» и «С» все очень четко:

«Трижды повторив не без вызова эту мысль…»

Глебски вряд ли, конечно, точно все посчитал, просто пьяному и море по колено, и все его цифры — железны.

34, 35) Между тем «Д» продолжает «резвиться на воле». Теперь под его строгий взор попадают «опытные» Глебски и Симонэ. Эта редакция утверждает, что Глебски говорит о себе и Симонэ так: «Мы с ним пожилые воспитанные люди…» Во всех же остальных текстах (кроме «Ю», где этой фразы нет) чуть иначе:

«Мы с ним пожилые опытные люди…» А следующий отрывок фразы в «Д» попросту опущен: «…мы предавались чувственным удовольствиям по совету врача…»

То есть никакой опыт не заменит воспитания. И вообще, береги платье снову, а честь смолоду. И долой чувственные удовольствия!

37, 39 (сокр.) «Д» не сходит с авансцены редактирования. И само себя загоняет в тупик. Во всех остальных текстах, от «Ю» до «С», Глебски чистосердечно сознается:

«Потом я как-то внезапно протрезвел и обнаружил, что нахожусь с госпожой Мозес за портьерой у окна».

В «Д» же эта фраза звучит так:

«Потом я как-то внезапно осознал…»

То есть, согласно «Д», Глебски остался пьян (ибо даже эта редакция не отрицает, что инспектор пил) и ведет себя по-джентельменски наедине с Ольгой Мозес он именно в пьяном виде. Это что, реклама алкогольных напитков и пьянства как образа жизни?

Чуть ниже Глебски отчаянно пытается убрать руку с талии госпожи Мозес (вот оно, джентльменское поведение), по «Д»: «…пока нас тут не обнаружили». В остальных же вариантах несколько интереснее:

«…пока нас тут не застукали».

42, 43 (сокр.) Далее речь у инспектора и Ольги заходит о Хинкусе. Глебски говорит в редакции «Д», а также в «Ю», 6 нем: «Просто несчастный одинокий человек». В «Т», «А» и «С» удачно исправлено:

«Просто несчастный одинокий человечек».

Дальше в «Ю» Хинкус «то и дело зеленеет и покрывается потом…» В остальных же текстах снова чуть интереснее:

«…поминутно зеленеет…»

44 (сокр.) Ответ госпожи Мозес, пропущенный в «Ю», тоже весьма занимателен:

«— Граф Грейсток то же, бывало, поминутно зеленел. До того забавный!»

Вообще-то, граф Грейсток — это Тарзан. Интересные знакомые у госпожи Мозес. А вот Глебски этого явно не понял.

49, 50) Еще две удачных замены в «эталонных редакциях». Оставшись без обеих дам, Глебски ушел играть с Симонэ на бильярде. В ходе игры Симонэ, согласно «Ю», «Д» и «Т» рассказывал анекдоты о «профессорах с иностранными именами», а инспектор «исполнялся торжества». В «А» и «С» удачно исправлено:

«…профессорах с экзотическими именами…» и «…исполнялся неумеренного торжества».

59–61 (сокр.) А теперь ради чести Глебски «Д» решила опорочить великого физика. Сначала, что об этом писали другие тексты (с незначительными вариациями):

«Потом, помнится, у Симонэ вышел, как он выразился, запас горючего, и я сходил в столовую за новой бутылкой бренди, решивши, что и мне пора пополнить кладовые веселья и беззаботности. <…> Я просто взял с буфета бутылку и на цыпочках вернулся в бильярдную. <…> Когда в бутылке осталось чуть больше половины…»

А теперь та же история по версии «Д»:

«Потом, помнится, Симонэ захотелось пива, и я пошел в столовую. <…> Я просто взял с буфета бутылку с пивом и на цыпочках вернулся в бильярдную. <…> Когда Симонэ уже приканчивал пиво…»

То есть Глебски и так выпивши (вспомним, что, согласно «Д», инспектор не протрезвел), а Симонэ, скорее всего, смешивает пиво с более крепким алкоголем. В свете этих фактов неудивительно последующее поведение Симонэ.

64 (сокр.) «Д» не успокаивается и даже «Т» вовлекает в свои проделки. Глебски выходит на улицу и видит Леля. Снова призовем сперва эталонные варианты этой сцены «А» и «С» (в «Ю» этого эпизода нет).

«…но он наотрез отказался огласить долину воем или в крайнем случае лаем вместе со мной. В ответ на мои уговоры он <… > отошел недовольный и лег у крыльца».

«Д» и «Т» же порезали не только компрометирующую инспектора добавку «вместе со мной», но и слово «недовольный». Видимо, собака по определению должна быть всем довольна.

65) А теперь маленький пример о тяжелом редакторском хлебе. В «Ю» все начиналось просто и простодушно. Глебски «прошелся взад-вперед по расчищенной дорожке перед фасадом отеля».

В «Д» и «Т» фразу украсили и добавили:

«…поглазел на залитый голубой луной фасад».

Все хорошо, но только в одном предложении оказалось сразу два «фасада». И лишь «А» и «С» покончили, наконец, с этим вопиющим злоупотреблением:

«Я прошелся взад-вперед по расчищенной дорожке перед отелем, поглазел на залитый голубой луной фасад».

68 (и далее) Далее Глебски и Сневар вновь встречаются каминной за стаканом горячего портвейна, а «Д» уверенно гнет свою линию. Из окончания шестой главы аккуратно вырезаны все упоминания портвейна вообще и стаканов в частности (в принципе можно даже дать как опечатку по всему тексту глав: вместо «кофе» — читай «портвейн», а вместо «чашки» — «стакан»). Заодно достается на орехи спиртным напиткам и сигаретам. И аминь.

88, 89 (сокр.) Ознакомимся же с примерами красноречия Алека Сневара. Он уже понял, что случилось, но не торопите рассказывать все Глебски. По «А» и «С» их диалог звучит так:

«— До которого числа у вас отпуск, Петер? <…>

— Скажем, до двадцатого. А в чем дело?

— <…> Больше двух недель… Да, у вас, пожалуй, есть шанс вовремя вернуться на службу».

В «Д» и «Т» же (в «Ю» этого эпизода нет) хозяин говорит «Почти двадцать дней…» Но так как времени именно достаточно, то слово «больше» здесь предпочтительнее, нежели слово «почти». (И соответственно, далее в разговоре также упоминаются «две недели», а не «двадцать дней».)