Никогда еще время до возвращения посланцев не переживалось так тяжело. Адмирал приказал беспощадно расстреливать негодяев, которые дерзнут ослушаться приказа и самостоятельно попытаются добраться до берега. Морпехи, навьюченные всевозможным оружием, выстроились вдоль бортов и на всякий случай взяли наизготовку штурмовые винтовки.

Связисты засучили рукава. Им было сейчас чем занять себя! Исследующие остров разведчики докладывали о вещах удивительных – о джунглях, покрывавших его, о невероятном множестве плодов, о финиковых пальмах, о банановых зарослях, о манго, папайе, мандариновых и апельсиновых рощах, о винограде, айве, сливах и персиках, о серебристом песке пляжей, о журчащих водопадах, о полном отсутствии кровососущих гадов, о кабанчиках, стадами пасущихся на лужайках, и о целых тучах попугаев.

Среди потока сообщений, которые лились непрерывно, на одно поначалу не обратили должного внимания. Командир «группы три», прочесавший со своими людьми уже не одну милю, постоянно доносил о заселяющих остров обезьянах. «Их тысячи, если не десятки тысяч! – твердил лейтенантик, упрямо вклиниваясь в другие переговоры. – Они даже чем-то на нас смахивают…»

– Открыл Америку! – желчно хмыкал дежурный офицер, давно уже пытающийся оборвать не в меру серьезного говоруна. Но что-то случилось с обратной связью.

– Это сплошь особи женского пола, – докладывал лейтенант.

– Нашел на что обращать внимание, – справедливо возмущался дежурный.

– Я – борт третий. Я – борт третий, – бубнил незадачливый разведчик. – Здесь одни самки…

– Они что, совсем там с ума посходили? – взорвался в конце концов принимающий. – Смотрят под хвостами у обезьян?.. Им больше что, делать нечего…

– Самками все здесь кишмя кишит, – не успокаивалась рация. – Хоть бы один самец!

– Все, – решил офицер. – Отзывайте группу. У них там мозги окончательно набекрень съехали. Я такое даже докладывать не буду.

В этот момент связь восстановилась. Согрев лейтенанта самыми изощренными ругательствами, дежурный переключился на другие донесения. Впрочем, с остальными было не легче. Обезумевший от твердой почвы под ногами, командир первой группы восхищался райскими уголками, попадающимися ему на каждом шагу:

– Не сойти мне с этого места – это лучшее, что я видел в жизни…

– А что ты видел в жизни, болван? – устало прокомментировал принимающий, не желая больше выслушивать восторженную болтовню и снимая наушники. – Казармы и казенные бордели?!

– Разведку можно отзывать, – доложил он властителю. – И так все ясно, мой Адмирал! Возможно, группы не встречали еще муравьев, крокодилов и змей – но об остальном мы уже имеем самое четкое представление.

*

Все шлюпки, катера и плоты были спущены на воду. Все головы задрались на знаковую фок-мачту. Интендантство на этот раз не жадничало – за сутки до высадки баталеры с ног валились, раздавая новые, чуть ли не хрустящие форменки и гюйсы, взамен выцветших и рваных лохмотьев. Издали плавсредства, битком набитые матросами в белых рубахах и бескозырках, казались колониями чаек. Вахта молча страдала. Под ногами дежурных техников, в глухих трюмах раздавался приглушенный вой недочеловеков, каким-то непонятным образом тоже почуявших землю. Но трюмы были обречены на вечную вонь и тьму, люки над ними, по приказу адмирала, были безжалостно задраены.

Для остальных смертных уже провозгласились инструкции, определились время пребывания и порядок возвращения. Облетающие остров на бреющем полете «вертушки» в случае малейших беспорядков получили право открывать немедленный и беспощадный огонь.

И вот соблазнительный остров был близок, как никогда, и ветер доносил с него ни с чем не сравнимые, благоуханные запахи жирной земли и цветов. У многих мутнело сознание от подобной божественности – то здесь, то там на руки товарищей валились впадающие в сладостный обморок. Какой-то нахальный пеликан, поднявшийся с местного озерца, забравшись, несмотря на свое упитанное брюшко, на высоту мостика, сделал над толпой придворных величавый медленный круг и нагадил на адмиральский эполет. Этого оказалось достаточно. Могущественная рука взмахнула платком, тридцатичетырехдюймовая пушка содрогнула небеса, Армаду и остров. Тучи обезумевших птиц мгновенно закрыли собой солнце. С открывшихся ворот нижних палуб линкора один за другим, точно коровьи блины, начали плюхаться в волны водоплавающие танки морских пехотинцев. Торжествующий рев потряс окрестности, весла поднялись, двигатели заработали – и высадка началась!

Транспортные вертолеты, тяжело дыша и стрекоча лопастями, сновали между берегом и авианосцами. Адмирал, подобный истинному конквистадору, отдавал свите одно за другим приказания и принимал первые доклады. За его спиной рвались из рук бинокли. Вот уже танки морпехов, фыркая и стряхивая с себя муть прибрежных водорослей, рептилиями выползли на пляжный песок. Вот уже первые баркасы и катера уткнулись в берег, и толпы с них, давя упавших, кинулись к ближайшему кустарнику. Многие падали на колени и целовали землю. Кто-то ее даже ел. Новые лодки и катера отчаливали от бортов, и новые очереди выстраивались на палубах: все дышало ликованием и нетерпением. В бинокли и дальномеры с мостика можно было лицезреть рыдающие от счастья лица, сутолоку, пальмы и разбегающихся во все стороны кабанчиков, за которыми морпехи устроили настоящую охоту. В довершение всего колоссальный сводный оркестр (костяк его составляли виртуозы с «Чуда») грянул «Марсельезу».

Приходили и первые тревожные новости: сотни две матросов с «Гневного» и «Бешеного», не слушая офицеров, выскочили из баркасов и сразу же устремились в джунгли. Связь с ними прервалась. Тщетно с вертолетов пытались разглядеть ослушников: их надежно укрыла сплошная масса деревьев. Многие экипажи, вместо того чтобы строем следовать к отведенным местам, разбредались. Наиболее отчаянные карабкались на кокосовые пальмы. Патрулям морпехов уже не первый раз попадалась пьяная и отчаянно наглая матросня. Потасовки вспыхивали то там, то тут.

Адмирал, оказавшийся со свитой на живописной лужайке, спасительную тень которой давали манго и папайя, распорядился поднять свой штандарт и бить в барабаны, созывая затерявшихся. Однако его вполне благоразумное распоряжение дало обратный эффект. Матросы убегали еще дальше. Попадавшиеся им под ноги непуганые животные приканчивались тесаками. В ход немедленно шли вертела, соль и перец. Уже повсюду занялись дымы костров, которые постепенно стали затягивать остров ароматной дымкой. Везде бросались зажженные спички. Новые команды, еще на палубах выстроенные поротно и побатальонно, стоило только им оказаться на земле обетованной, исчезали за деревьями с невероятной прытью – никакие запоздалые приказы, барабаны и окрики уже не могли их вернуть. К полуночи дошло до стрельбы – какие-то упившиеся мерзавцы остановили предупредительной очередью двух вестовых, несущих своим господам бачки с ужином, и отобрали великолепное жаркое из седла косули.

– Если хотите знать мое мнение, то собирать и созывать сегодня всю эту сволочь бесполезно, – промурлыкал Первый флаг-капитан, мягкой танцующей походкой приблизившись к Адмиралу (тот раздраженно прислушивался к пьяным выкрикам). – Думаю, разбираться будем завтра! Все равно отсюда никто не сбежит.

Лейтеха-палач за адмиральской спиной, покосившись на фаворита, свирепо потянул ноздрями воздух – на золотом блюде к креслу только что поднесли кусок подрумяненной, истекающей соком кабанины.

– Осмелюсь доложить, ваш ужин, господин Адмирал, – едва слышно напомнил дежурный стюард.

– Идите к черту, – раздраженно отреагировал старик – и лакей, не меняя почтительного выражения окаймленного бакенбардами лица, скромно удалился.

– Где экипажи «Чуда» и «Юда»? – спрашивал Сам. – Я приказал разместить их напротив своего лагеря.

– Они разбежались, – услужливо донесли ему.

– Немедленно доставьте сюда командиров кораблей. Как гвардия?

– Рис и пшено выданы! – громоподобно откликнулся Начальник только что учрежденной «особой стражи».