Другие очевидцы дополняют:
«К ним [пленникам] подошли пятеро жрецов и пальцем указали на того, кто стоял в первом ряду… Каждого из них провожали до того места, где стоял царь, и силой заставляли его стать на камень, похожий на солнце. Потом они опрокидывали его на спину. Один из жрецов держал пленника за правую руку, второй — за левую, третий — за левую ногу, четвертый — за правую, а пятый в это время ловко привязывал его шею к камню веревкой. Теперь несчастный не мог шевельнуть и пальцем. Царь, взмахнув ножом, вонзал его пленнику в грудь. Разрезав ее пошире, он вырывал у него сердце и поднимал его обеими руками вверх, предлагая этот дар Солнцу. Когда сердце в его руках остывало, он, налив из него крови в пригоршню, разбрызгивал ее в направлении светила. Потом бросал сердце в специальную кругообразную выемку в камне. <…>
Только после того, как были заколоты все пленники, наступила очередь женщины, олицетворяющей богиню. Она была последней. К ней подошли жрецы и занимались только ею. Закончив [ритуальное половое] общение с ней, они уложили ее спиной на каменный жертвенник и крепко держали ее. Жрецы широко раздвинули ее ноги, раскинули руки, выпятили ее грудь, пригнув голову к земле. Наклонившись над жертвой, они с силой прижали к ее горлу длинный костяной, весь усеянный острыми шипами нос рыбы-меч с иглами с обеих сторон. Палач сидя наблюдал за подготовкой. Он встал. Подойдя к жертве, он ножом распорол ее грудь. Кровь, словно закипев, забила фонтаном. Нащупав руками сердце, он вырвал его из груди, подняв его высоко, к Солнцу. Это жертвоприношение предназначалось ему, их главному богу».
Безусловно, характер жертвоприношения менялся в течение веков и тысячелетий. Человеческие жертвы повсюду заменялись животными, растительными плодами или иными дарами, хотя еще в начале нынешнего века среди некоторых народностей Российского Севера еще бытовало мнение, что человеческая жертва намного действеннее животной. Русский фольклор также хранит память о трагических ритуалах.
* * *
Русская Баба Яга — несомненный носитель древнейшей матриархальной символики. Ее устрашающие черты и те — результат неизбежной демонизации поверженных былых властительниц после победы патриархального строя. Даже в ее имени, судя по всему, закодирован намек на матриархальное прошлое. Никто не дал вразумительного объяснения, что такое Яга, или в фонетической транскрипции — [Й]ага. Наиболее правдоподобными представляются объяснения, связывающие имя хозяйки избушки на курьих ножках со словом «ягать» — «кричать». (В данном смысле имя великого князя литовского Ягайлы (Йагайлы; Ягеллы) — первого короля объединенной польско-литовской Речи Посполитой и родоначальника династии Ягеллонов — означает «горлопан», «ругатель», а в еще более точном смысле — «матершинник».)
Проводились санскритские параллели: слова «йага» и «йога» идентичны по вокализации и, следовательно, Йагу можно интерпретировать, как Йогиню — вещую колдунью и волшебницу. Допустимо также предположить, что русское утвердительное восклицание «ага!» также как-то связано с именем Йаги. Возможно, когда-то оно означало обычное матриархальное приветствие или здравицу в честь Великой Богини Йаги. Наподобие ведийскому восклицанию «Сваха!» («Да будет Благо!», «Во здравие!»). Или же вроде самого знаменитого и крепкого русского ругательства, поминающего мать: учеными давно установлено, что первоначально оно означало всего лишь приветствие, фиксирующее принадлежность к данному материнскому роду (такое общепринятое в научных кругах объяснение вошло даже в роман-эпопею Максима Горького «Жизнь Клима Самгина»).
Как и в других персонажах, в образе Бабы Яги прежде всего закодирован скрытый, тайный смысл русской волшебной сказки. Даже развитие сюжета, как правило, напоминает путешествие не только в пространстве, но и во времени, причем в обратном направлении — от патриархата (абстрактный царь и его сыновья) к матриархату. Маршрут героя за тридевять земель в тридесятое царство, кстати, также допустимо трактовать, как путешествие во времени, скажем, как продвижение в глубь тридцати поколений или династий.
В царстве Бабы Яги властвуют, как правило, представительницы женского пола — Баба Яга, ее сестры и ее дочери. Об их мужьях, между прочим, почему-то вообще ничего не слышно). Подобная ситуация хорошо известна историкам первобытного общества. Она полностью соответствует беспорядочным и неконтролируемым половым связям, присущим матриархату, когда установление отцовства становится проблематичным, а следовательно — и ненужным. Отсюда неудивительно, что и число дочерей Бабы Яги может превышать цифру 40, как, например, в популярной сказке из афанасьевского Сборника о Заморышке, вылупившегося вместе с братьями из яиц. В поиски невест герои оказываются во владениях Бабы Яги, чьи чертоги мало напоминают безоконную избушку на курьих ножках:
«Заехали молодцы за тридевять земель; смотрят: на крутой горе стоят белокаменные палаты, высокой стеной обведены, у ворот железные столбы поставлены. Сосчитали — сорок один столб. Вот они привязали к тем столбам своих богатырских коней и идут на двор. Встречает их Баба Яга: „Ах вы, незваные-непрошеные! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?“ — „Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде напои-накорми, в баню своди, да после про вести и спрашивай“. Баба Яга накормила их, напоила, в баню сводила и стала спрашивать: „Что, добрые молодцы, дела пытаете иль от дела пытаете?“ — „Дела пытаем, бабушка!“ — „Чего ж вам надобно?“ — „Да невест ищем“. — „У меня есть дочери“, — говорит Баба Яга, бросилась в высокие терема и вывела сорок одну девицу. <…> Поутру встала Баба Яга, глянула в окошечко — кругом стены торчат на спицах дочерние головы; страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны. Куда молодцам спрятаться? Впереди сине море, позади Баба Яга — и жжет и палит! Помирать бы всем, да Заморышек догадлив был: не забыл он захватить у Бабы Яги платочек, махнул тем платочком перед собою — и вдруг перекинулся мост через все сине море; переехали добрые молодцы на другую сторону. Заморышек махнул платочком в иную сторону — мост исчез, Баба Яга воротилась назад, а братья домой поехали».
Кодировка сказочных мифологем принимает подчас самые неожиданные и непредсказуемые формы. Одной из первых сказок чуть ли ни каждого русского ребенка становится небольшая и простенькая на первый взгляд сказочка про Курочку Рябу. Помните? Снесла курочка яичко, а мышка сшибла его и разбила; тогда несушка и заявила: «Я такое яйцо снесу, которое вовек никому не разбить. Золотое!» Между тем в бесхитростном сюжете сокрыт глубочайший смысл. Он присутствует там в виде символа, восходящего к древнейшему архетипу Космического яйца — символу повсеместно распространенному у индоевропейских, семитско-хамитских, финно-угорских, тунгусо-манчжурских, китайско-тибетских, полинезийских, африканских, индейских и других народов, что само по себе свидетельствует не только об их тесном взаимодействии, но и о былом родстве и общих мифологических воззрениях. Согласно мифопоэтической традиции этих народов из мирового (космического) яйца возникает вся зримая Вселенная, мир Богов и людей.
Космическое яйцо древних мифологий имеет вовсе не метафорический, а реальный вселенский смысл, что косвенно подтверждают древнеиндийские и индуистские астрономические трактаты, именуемые «сиддханта». В самом древнем из них, предположительно написанном 5 тысяч лет тому назад, говорится о яйце Брахмы — месте обитания Верховного Божества: оно представляет собой шар из звезд поперечником свыше 18 квадриллионов (18*10^15) йоджан, то есть около 4 тысяч световых лет, что соответствует размерам некоторых галактик. Уместно предположить, что в русле общеарийской идеологии, носителями и хранителями которой были профессиональные жрецы (впоследствии это — брахманы у индийцев, маги у иранцев, друиды у кельтов, волхвы у славян и т. д.), были распространены именно такие представления о Вселенной в виде Космического яйца, как это описывается в сохранившихся, к счастью, хотя и сильно «брахманизированных» письменных источниках. Ибо у всех других индоевропейских народов (включая и недошедшие части древнеиранской Авесты) систематизированные космологические знания были утрачены после уничтожения или вымирания языческих жрецов, не сумевших оставить преемников и обеспечить передачу древнейшего знания последующим поколениям.
