Время замедлило свой бег, а солнце успокаивало своим теплом.

Бандиты расслабились…

Завибрировал мобильный телефон. Первый наблюдатель засек кортеж Бормана. Художник тут же сообщил Северянину.

— Борман проехал мост. Впереди машина сопровождения, за ним — джип этого козла.

Спустя некоторое время в эфир прорезался снова голос Художника:

— Борман прошел второй контрольный пост. Пацаны, приготовились к бою.

Засада оживилась. Мандраж охватил всех до единого бандита.

Защелкали оружейные затворы. Мстители прицелились. Амбразура со злорадной ухмылкой взял в руки пульт…

Борману и его компании оставалось жить несколько минут.

Синий «Исудзу Труппер»  и Черный «Нисан Патрол»  мчались на большой скорости в направлении санатория «Кедр». Впереди — «Исудзу»  с охраной, за ним — «Нисан»  с Борманом. Рядом с авторитетом — его подручные: Хохол, иуда Лысый, Борода и Крон.

Борман пребывал в прекрасном расположении духа. Удачный год в его жизни. И самый счастливый. Заветные цели и желания исполняются. Все идет как по маслу. Ник убит, банда его разгромлена, а он занял его место в уголовной иерархии юга края. За выполнения задания Казбек отвалил ему большие бабки. Ему теперь доверяет Казбек. Ему поручили курировать СаАЗ. Скоро выборы губернатора и это будет человек Казбека. Значит, его положение на юге края еще больше упрочится. Империи Тимофея пришел конец.

Авторитет чувствовал себя всемогущим, уверенным в себе человеком. На душе у него было легко и свободно. Тяжелый груз в виде Ника упал с плеч. Теперь он заглядывает дальше. А не стать ли ему генералом? Вместо Казбека? А?.. Почему бы нет. Плох солдат, который не мечтает стать генералом. Закрепится на южных рубежах края, а потом — если черт не шутит — ликвидировать Казбека. Один меткий выстрел — и он властелин края!..

От этой фантастичной цели у него чуть не закружилась голова.

Ладно, пока в сторону профессиональные планы. Скоро он оттянется по полной программе у Ивашкина. Будет пир горой, море алкоголя, блатные песни под караоке, а на «десерт»  — купание в джакузи со свеженькими девочками.

Отдых будет что надо!

Недавно Борман видел симпатичную девочку у Ивашкина. Зовут ее Рита. Классная телка! Сексапильная, стройная, симпатичная. Директор обещал подарить девчушку авторитету в честь дня его рождения. Борман сладко зажмурился, представляя, как он занимается любовью с темноволосой студенткой.

Новоявленный криминальный король города с наслаждением втягивал весенний воздух в себя. Природа возрождается. Солнце набирает силу. Пригревает. И на душе радостно и комфортно. Тонированное стекло джипа было полуопущено. Борман, положив руку на подлокотник, пальцами выстукивал мотив песни, что звучала в машине. Он, улыбаясь, подпевал.

Отпусти мне, батюшка, грехи.

Знаю, у меня их очень много.

Выслушай, прошу и помоги!

Я хочу покаяться пред Богом…

Не успел Борман покаяться.

Взрыв раздался неожиданно. Яркий огненный шар вспыхнул под колесами первого вездехода. Завизжали пронзительно тормоза. Головной джип занесло и развернуло поперек дороги. Второй — протаранил бок первого и протащил его по дорожному полотну.

В эту минуту по Борману и его подручным обрушился ураган перекрестного огня. Боеприпасов никоновцы не жалели. Строчил пулемет, потрескивали автоматы, плевались винтовки и карабины. На молодую травку, снег и проталины щедро сыпались дымящиеся желтые конусы гильз. Из газоотводных каналов извергались пороховые вулканчики. Стоял неимоверный грохот кругом, из-за деревьев вспыхивали оружейное пламя. Свинцовые маслины, плотным квадратом, терзали сквозь лакированные бока и стекла машин, попавших в засаду бандитов.

Пули, словно хищные пираньи, остервенело вгрызались в людей, вырывая из них куски мяса, мозгов, кожи и волос, пуская фонтаны крови!

Пируй, смерть! Кушать подано!

Художник испытывал просто физическое и моральное наслаждения, раз за разом нажимая на спусковой курок. Ему радостно было слышать предсмертные крики Бормана и его прихвостней. Такие же чувства испытывали Кот, Баум, Северянин. Они мстили за погибших друзей.

Вскоре все было закончено. Джипы походили на два гигантских дуршлага, сквозь отверстия которых вытекали коктейль из бензина и крови. Черные вездеходы вспыхнули огнем. Восемь мертвых тел со свинцовыми вкраплениями стали медленно поджариваться. Братская могила в виде джипов превратилась в одночасье в крематорий.

Борман, залитый кровью и утыканный свинцовыми «семечками»  как подсолнух, остался в кресле. Он смотрел непонимающими и недвижимыми глазами на крышу машины. Волосатая татуированная рука, вся в каплях алой крови и с большим золотым перстнем, безжизненной плетью свесилась из выкрошенного пулями окна. Язычки пламени вовсю уже лизали ее. Запахло паленой шерстью. На губах авторитета застыла страшная полуулыбка, полугримаса. Так погиб абсолютно счастливый человек Виктор Николаевич Горбунов.

Как говорил Саломон: «Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их — путь к смерти». Возлюбил он проклятие — оно и пришло на него.

…Когда Моисеев прибыл на место происшествия, оперативники на карачках ползали на месте происшествия, собирали еще теплые гильзы и аккуратно складывали в пакеты. Суетился судмедэксперт. Бравые гаишники полосатыми жезлами отгоняли от покореженных машин притормаживающих зевак-водителей. Стояла карета «Скорой помощи»  и эвакуатор.

Начальник уголовного розыска все сразу понял. Кто стрелял, в кого стреляли, мотивы убийства. Но арестовывать подозреваемых он не стал. Моисеев неукоснительно соблюдал договор, сепаратно подписанный в сосновом бору.

Все возвращалось на круги своя. Бизнесмены, поспешно отрекались от бормановской или магометовской «крыши», каялись и с радостной покорностью возвращались под «крышу»  никоновскую. Но членов никоновской группировки увлекало другое.

Месть, месть, месть!

Как банда карателей рыскали никоновцы по городу и окрестным селам, выслеживая своих врагов. А они, будто тараканы, разбегались по краю. Они опасались мести. Но Длинный не удалось уйти на дно: его повязали во время облавы на хате его любовницы и доставили Художнику.

… Длинного кулем вывалили из машины под ноги Художнику. Руки подонка были связаны. Рудаков достал пистолет. Загнал патрон в патронник.

— Художник, не убивай! — взмолился Длинный. — Я буду на тебя работать! Я Бормана ненавидел, хотел уйти к вам!

— Ты, урод, не суши зубы и слушай сюда! Сейчас ты, мразь, ответишь, за мою сестру, которую ты изнасиловал и убил на хате у Шульца. Там был ты, Камыш и Шульц…

— Я не виноват! Я не убивал! Это Шульц с Камышом!

— Не мети пургу, гнида! А топором кто ее покоцал? Кто!!!

— Это Шульц! Он издевался над ней! Он отрубил сначала ей руки, потом голову…

Волна ярости захлестнула Алексея. Он нажал на спуск пистолета. Загрохотали торопливые выстрелы. Очнулся Алексей тогда, когда затворная рама застыла в заднем положении. Художник обратил внимание на то, что его указательный палец продолжает механически нажимать на курок. Оказывается, он расстрелял всю обойму. Все пятнадцать патронов. Часть пуль попало в гигантский тополь, а часть — в приговоренного.

Длинный лежал в луже крови. Он походил на сырой кровавый полуфабрикат. Кот, Хмель и братва настороженно смотрели на босса. Баум осмелился подать голос:

— Алексей Владимирович, мы нашли логово Шульца. Он в ста километров отсюда, за деревней. Там у него домик.

— Как вышли на него?

— Родственнику паяльник в задницу засунули — он и раскололся.

— Ништяк. Хмель, Баум, уберите эту падаль.

— Хорошо, босс.

Приятный банный запах витал в воздухе.

Два джипа «Лэнд Круизер»  и «Мицубиси Паджеро», пробравшись через лесные чащобы и тропы, резко затормозили около здоровенного бревенчатого дома, больше похожего на сказочный терем или купеческие хоромы. Из автомобилей выскочили с десяток вооруженных людей. Среди них находился Художник.