Художник включил радио — полилась нежная песня. Прямо в тему.

Когда после развода его душа тосковала и мучилась, он услышал эту песню. Музыка ему понравилось, а слова обнадежили. Искать новую любовь надо. И верит надо: рано или поздно ты ее найдешь. Обязательно. И, кажется, Алексей в лице Екатерины ее отыскал.

Красивая мелодия хватала за душу.

Однажды ты проснешься и поймешь,

Что всё на свете за любовь отдашь ты.

И никуда от счастья не уйдешь

Однажды, однажды…

Его губы отыскали ее мягкие податливые губы и жадно впились в них…

Алексей неистово целовал Катю — она таяла от жгучих поцелуев. Опустив кресла, он сквозь водолазку стал гладить ее восхитительную грудь. Он стянул с нее сапоги, колготки. Его пальцы проникли за край кружевных трусиков — дыхание девушки участилось.

— Леша, может, не надо. Я боюсь, — тревожно зашептала Катя. Художник ласково ее успокоил:

— Не бойся, все будет хорошо. Когда-то же это должно произойти, котенок.

Она через голову стянула водолазку. Рудаков снял с нее бюстгальтер. Он осыпал поцелуями ее розовый набухший сосок, всосал его в рот и выпустил. Кончиком языка поласкал его. Она закрыла глаза. Катя летела в сладкую пропасть. Она вся дрожала от нетерпения. Все ее естество жаждало ЭТОГО! Он снял последнюю преграду на пути к вожделенной цели — трусики. Алексей широко развел ее горячие бедра и попытался проникнуть в нее. Катя ойкнула. С первой попытки не получилось. Вторая попытка увенчалась успехом.

…Они, умиротворенные и счастливые, лежали и целовались.

— Вот и все, а ты боялась. Даже не верится, ты такая красивая, а до сих пор и девственницей была. Неужели никто не приставал?

— Приставали. Но в основном боялись. Думали, раз я красивая, то у меня поклонников хоть отбавляй. И не решались знакомиться. Да я тем более вся в учебе.

— Мечтаешь в Штатах учиться?

— Да.

— Я тебе попытаюсь помочь. Знаниями, финансами.

— Спасибо, — Катя благодарно его поцеловала.

Суд над Тимофеевым начался третьего сентября. За время процесса адвокаты авторитета подавали около десятка ходатайств об отводе судьи и прокурора, обвиняя судью в предвзятости, а представителей обвинения — в фальсификации документов. Но все прошения были отклонены.

Вот-вот, со дня на день, должны были привезти в Москву главный винтик хорошо смазанной судебно-обвинительной машины — Тихона. Для дачи свидетельских показаний. А алюминиевого короля это никак не устраивало — Тихон же будет «колоться»!

По мобильнику, что пронес в камеру «свой человек», Тимофей позвонил Ферзю. (Пусть телефон при обыске найдут, но пару звонков авторитетный узник успеет сделать).

— Ферзь, смени адвокатов. Найди толковых, ушлых. И пусть, не спеша, ознакомятся с моим делом. Пусть тянут резину и морочат судьям головы. Время — наш союзник. И попробуй установить будущее местонахождение Тихона, а также как с ним связаться. Его надо переубедить любым способом, он не должен свидетельствовать против меня. А если откажется, то… ты сам знаешь, что потом предпринимать.

— Все будет сделано в наилучшем виде, Николай Леонидович, не беспокойтесь.

— Действуй.

Тимофеев понимал, заволокитить можно любое дело. Вон сколько уже лет идет процесс по делу журналиста Холодова, а убийц его все еще не осудили! А дело по взрыву на Котляковском кладбище? Воз заключительного приговора и ныне там.

В арсенале юридических уловок у Тимофея еще значились: «временное расстройство здоровья», «сердечный приступ», «время на ознакомление с делом», «отвод судьи», «болезнь адвокатов»  и др.

Время работало на сибирского магната.

Можно было, конечно, лечь в тюремную больницу и состряпать справку о неизлечимой болезни. Рак мочевого пузыря или рак печени. И слинять из СИЗО по 81 статье — «освобождение от наказания в связи с болезнью». Подобным способом ушли от ответственности лидер уралмашевцев Курдюм (он же — Хобот) и питерский авторитет Тарас. Только вот надо найти понимающих, сговорчивых врачей, и сторговаться в цене за этот сраный кусочек официальной бумажки. Но вполне вероятнее, враги Тимофея переплатят этим врачам втридорога, лишь бы он никогда не покидал пределом тюрьмы.

Ильин обожал отнимать чужую собственность. Какой бы аббревиатурой она не обозначалась: ООО, ЗАО, СП или ИЧП. Ему было все равно. Главное — кадровая, или финансовая слабость предприятия! И отсутствие более-менее сильной, по сравнению с казбековской группировкой, «крышей».

Он, словно хищный беркут, выслеживал зорким оком неблагополучную или «заказную»  фирму. Наметив ее в качестве жертвы и заручившись согласием Казбека, Ильин «камнем бросался»  на нее. Вонзив безжалостно свой клюв в теплую тушку фирмы, он опьяненный кровью рвал ее на части! В эти сладкие минуты он испытывал моральный кайф, своего рода психологический оргазм! Это тешило его самолюбие, еще больше укрепляло самооценку. Он смог! У него получилось! Ради этих упоительных минут он не спал сутками. Разрабатывая хитроумные комбинации по захвату или дружественному поглощению очередного предприятия, он мечтал о моральной сатисфакции.

Если Остап Бендер знал тысячи способов по изъятию денежных средств у добропорядочных граждан, то Ильин знал тысячу способов как захватить нужное предприятие.

А способы были разные. Мирные и силовые.

Мирные заключались в «дружественном»  поглощении предприятия путем «тихой»  скупки его акций. В этом случае, акции покупались через подставные лица или фирмы. Собирался блокирующий пакет — и вот уже люди Ильина в качестве новых собственников въезжают на предприятие. Существовали в арсенале банкира и такие нечистые приемы борьбы за чужую собственность как: банкротство предприятия, насильственное слияние фирм, двойной менеджмент, неправосудные судебные акты. Химичили и с реестрами акционеров.

А также ставили или внедряли любыми путями своего человека в директорский состав нужного предприятия. И он начинал вредить. Допустим, проводил дополнительную эмиссию акций. И если она благополучно проходила, то доля крупных, конкурирующих с Ильиным, акционеров размывалась. Акции тут же скупались Ильиным. А там см. выше. В следующем варианте — прибыль по-тихому уводилось ставленником депутата. Через фирмы-однодневки в зарубежные оффшоры. То есть, происходило мирное разграбление предприятия. Долг перед бюджетом неумолимо рос, и когда он достигал критических размеров, предприятие успешно банкротили.

Силовые методы заключались в следующем.

Находили какого-нибудь пенсионера с десятком акций «заказного»  предприятия. Лучше, если в другой области или республике. От имени старикана подавался в суд иск о неправильной приватизации данного предприятия. Заряженный суд выносил решение в пользу захватчиков. Новые владельцы в лице Ильна назначали своего карманного директора и с помощью прикормленных судей, приставов и милиционеров захватывали завод или комбинат, вышвыривая на улицу прежнюю администрацию.

Если этот сценарий не проходил, то на несговорчивых акционеров наезжали, угрожали им, заводили на них уголовные дела. За закрытия этих дел требовали ввести в совет директоров своего человека, продать акции или переуступить их человеку или компании. Похищали близких людей акционера или его самого.

Шантажировали.

Засветился в сауне с проститутками — сливай воду! Ты — клиент мафии. Прощай, доля в уставном капитале, прощай, акции! Гомосексуальные связи — тоже хорошо! Педофилия — отлично! В общем, приемлемы все виды сексуальных перверсий — лишь бы клиент попался на компрометирующий крючок.

Натравливалась на предприятие налоговая полиция с бесконечными проверками и с представлениями с названием: «маски-шоу». А там — судебные иски! В ход шли различные статьи российского Уголовного кодекса. Самая популярная статья — сто девяносто девятая — «уклонение от уплаты налогов», а в довесок кидали на чашу весов Фемиды ст.159 ч.3 — «хищение путем мошенничества в крупных размерах»  и 196 и 197 — «преднамеренное и фиктивное банкротство».