– Видите ли, Жорж, – и Кряжин опять пожевал губами, – консула пришлось бы вызывать в обязательном порядке. А существует ли в природе международная ассоциация телохранителей, мне неизвестно.

В воздухе опять запахло сгоревшим металлом.

– Но, если вы снова начнете хмурить взгляд… – жестокий следователь похлопал себя папкой по пиджаку. – Вам есть разница, посредством чего я вам испорчу карьеру телохранителя? Есть ассоциация, нет ассоциации… В Японии самурай, не сберегший честь своего хозяина, делал себе харакири. Если не делал, его резали другие самураи. Что так, что так… Саланцев, рассаживай людей в автобус!

Квартира Кайнаковых – Альберта Артуровича, президента угольной корпорации «Транс-Уголь», и его жены Ангелины Викторовны, домохозяйки, – представляла собой обычное жилище для людей данного достатка и социальной принадлежности. Восемь комнат с двумя санузлами и кухня, в которой в три потока могла отобедать мотострелковая рота, занимали два этажа и площадь типичного дачного участка среднего горожанина. На этих шести сотках, умощенных паркетом и испанским кафелем, размещались бильярдная, бассейн, библиотека и летний сад с выходом к Москве-реке. Здесь, с высоты птичьего полета, хозяева могли предаваться воспоминаниям о нищенской молодости, когда были должны всем знакомым, читать Набокова, дожидаясь, пока ветер перелестнет страницу, и верить, что бессмертие – не миф.

Ныне в этой квартире царил траур. Скорбь, замешенная на проклятиях. Молодая Ангелина Викторовна, не стесняясь присутствия следователя Генпрокуратуры, кляла мужа за то, что у них «есть все это и еще сто раз по столько».

– Нужно было жить, как жили! – кричала она, прижимая совершенно мокрый платок к раскрасневшимся от длительного плача глазам. – Четырехкомнатная на Большом Факельном («Это где?» – сразу подумал Кряжин, живший именно на этой улице), трехлетний «Мерседес» и лето на Кипре! Что еще тебе нужно было?! И никому не нужен был наш ребенок, кроме нас! Но стране нужен уголь, а нам достаток!.. Кому теперь нужен этот достаток? Будь он проклят!

Альберт Артурович своей вины не чувствовал. Еще до восклицаний жены он строго предупредил следователя о том, что если они не в состоянии, то он сам все уладит, но чтобы потом к нему не было никаких претензий. Лицо магната было исцарапано собственными ногтями, как у младенца, глаза горели углем не хуже антрацита, что добывала его корпорация, и со стороны казалось, что от желания броситься к прозрачному сейфу с восемью единицами стрелкового оружия в гостиной его останавливает лишь присутствие власти.

– Почему вы не спрашиваете, есть ли у меня враги? – не удовольствовавшись тем, что следователь молча наблюдает за семейной сценой, воскликнул Кайнаков.

– Я жду, пока вы закончите, – вяло потянувшись в кресле, ответил Кряжин. – Если же вас удовлетворит глупое звучание этой фразы, я ее произнесу. Скажите, Кайнаков, у вас есть враги? Нет, лучше так: у вас есть враги, специализирующиеся на киднепинге?

Альберт Артурович немного успокоился, изобразил на лице тягостное раздумье, после чего сообщил, что таких врагов у него нет.

– Вам стало легче, Кайнаков? – Кряжин с визгом расстегнул молнию на папке и выложил из ее несколько листов на стол. – Если бы вы знали, Альберт Артурович, вы бы мне сразу сказали. Вас не обидит, если я попрошу вас не давать мне больше советов?

Кайнаков, остывая прямо на глазах, сказал, что не обидит.

Довольный Кряжин встал и направился к стене, увешанной фотографиями в золоченых рамках. Над ними располагались головы леопарда, волка и медведя. Рядом была голова гепарда, однако задавать вопросы по поводу убийства животного, занесенного в Красную Книгу, в данный момент было неуместно. Саланцева следователь отправил в управление за аппаратурой, сам же, дожидаясь, пока жильцы квартиры войдут в состояние, при котором возрастает возможность продуктивно мыслить, стал тянуть время.

Ребенка у таких людей, как Кайнаков, крадут не для того, чтобы убить в лесу. Как правило, такое случается в том случае, когда возникает необходимость заставить папу сделать то, что при обычных обстоятельствах он ни за что бы не сделал. Сейчас у похитителей идет организационный процесс: похищенное дитя нужно пристроить, не напугать, замести следы и сжечь оранжевые «Жигули». Звонок на этот, под старину, телефон в гостиной последует лишь после того, как будет доподлинно выяснено главное – предприятию по похищению ребенка ничего не угрожает.

На все Кряжин отвел два-три часа. Через этот период времени неизвестные начнут терроризировать домашний и мобильный телефоны Кайнакова по полной программе. А сейчас даже нечего думать о том, чтобы предпринимать какие-то решительные действия. То, что нужно для бумаг и очистки совести, уже сделано: объявлена операция «Перехват» (спустя час после похищения ребенка из школы), посты ГИБДД ориентированы на розыск оранжевой «двойки», а опера в штатском – на поиск двоих мужчин, передвигающихся с ребенком девяти лет. Особые приметы мальчика – рыжие, как пионерский костер, волосы. Кряжин – весьма умный человек и весьма опытный следователь понимал, что только полный идиот может предположить, что эти мероприятия дадут хоть какой-то результат. Лишь заблокируют механизм работы дежурных частей Центрального административного округа. Уже сейчас в «дежурках» сидят человек сорок рыжих мужиков, а также сотни три детей, найденных милиционерами на улице. Рыжие бабы с детьми, старики с девятилетними внуками на прогулке – все они скоро будут в дежурных частях. Милиция в таких случаях работает безукоризненно.

Но даже неопытный следователь первого года службы вряд ли допустит, что в результате вышеуказанных мероприятий можно задержать людей, похитивших ребенка одного из самых богатых людей Москвы. Кайнаковых Коль воруют не для того, чтобы потом ходить с ними по городу. Их крадут наверняка, начав разрабатывать операцию за полгода до начала ее реализации.

– Это кто? – спросил Кряжин, прижимая палец к стеклу на рамке.

– Да какая разница, кто это?! – взвилась Ангелина Викторовна. – Это вице-мэр столицы! Полагаете, что он причастен к похищению?!

– А это вы рядом, да?

– Я, – скрипнув зубами, ответил Кайнаков-старший. – Умоляю, займитесь своими обязанностями.

Кряжин прошелся вдоль ряда звериных голов, взглядом бывалого охотника оценил оружие и покачал головой.

– Скажите, у вашего ребенка есть заболевания, требующие постоянного медикаментозного вмешательства?

– Что он спросил? – Жена вонзилась в супруга огненным взглядом.

– Он спросил, болеет ли Коля.

– Нет, – не отрывая взгляда от нескончаемого ряда фотографий главных действующих лиц страны, возразил следователь, – я поинтересовался, имеет ли он заболевания, при которых ему необходимо систематически принимать лекарства.

– Зачем вам это? – выдохнул Кайнаков.

– Когда вам позвонит неизвестный и начнет диктовать свои условия, вы откажетесь от них, настаивая на том, что, пока ваш сын не скажет, какого цвета таблетки ему давали и сколько капель капали на ложку, вы сотрудничать с неизвестным не станете. И назовете наименования медикаментов. Лекарства им в этом случае купить придется, так как им неизвестно, скажем, какого цвета и какой формы таблетки, поддерживающие ребенка в период лейкемии. Лекарства им купить придется обязательно; раз так, то они ему их обязательно дадут. Ибо было бы глупо убивать того, кого вы в любой момент можете затребовать к телефону. А это, – Кряжин воткнул фото в нижнем ряду, – Кассиус Клей, что ли?

Ангелина Викторовна моргнула левым глазом. Скорее это был тик, возвещающий о том, что она приходит в себя. Авторитет человека, бесшабашно разгуливающего по их гостиной, стал заметно давить на хозяев.

– Простуда у него в прошлом месяце была, – пробормотала женщина. – Сопли, глаза слезились. Но он уже месяц, как здоров.

– Это хорошо, – заметил Кряжин, – что простуда миновала. А я и не знал, Альберт Артурович, что Кассиус Клей интересуется сделками по продаже угля.