— На той стороне, что ближе к горизонту, — в Южном полушарии — сейчас весна. Растениям объясняют, как расти.

— Учат растения расти?

Майк снова помедлил.

— Ларри учит растения расти. Я ему помогал. Только мой народ — я хотел сказать: марсиане, — теперь я грокаю, что это вы — мой народ, — учит их совсем иначе. А в другом полушарии холодает, и нимф, тех из них, которые пережили лето, собирают в гнезда, чтобы оплодотворить и растить дальше. — Он слегка задумался. — Из людей, которые остались там, у экватора, один развоплотился, а остальные печальны.

— Да, по телевизору говорили.

Майк никаких телевизоров не видел, минуту назад он даже и не подозревал о смерти поселенца.

— Им не нужно быть печальными. Мистеру Букеру Т. У. Джонсу, пищевому технику первого разряда, совсем не грустно, Старики его взлелеяли.

— Ты его знал?

— Да. У него было свое лицо, темное и красивое. Но он тосковал по дому.

— Господи боже! Майк, а вот ты… ты никогда не тоскуешь по дому? По Марсу.

— Сперва тосковал. Мне все время было одиноко. — Майк перекатился со спины на бок и обнял ее. — А теперь мне не одиноко. И я грокаю, что мне никогда уже не будет одиноко.

— Майк, милый…

Они поцеловались — и не смогли друг от друга оторваться.

— Господи… — Голос брата по воде дрожал и срывался. — У меня голова кругом идет, чуть не сильнее, чем в первый раз.

— Брат, с тобой все в порядке?

— Да. Конечно же да. Поцелуй меня еще.

— Майк? — сказала она через долгое, космически долгое время. — Ты это, чтобы… я хотела спросить, так ты знаешь…

— Я знаю. Это чтобы взрастить близость. Теперь мы взращиваем близость.

— Я… я готова очень давно — да чего там, мы все готовы, но только… ладно, милый, ерунда, ты только повернись немного, я помогу.

И когда они сливались, сгрокивались все полнее и полнее, Майк сказал, негромко и торжествующе:

— Ты еси Бог.

Она ответила ему без слов. А затем, когда сгрокивание стало еще полнее и Майк почувствовал, что почти готов развоплотиться, ее голос вернул его назад:

— О-о!.. О-о! Ты еси Бог!

— Мы грокаем Бога.

На Марсе люди сооружали герметичные купола для следующей (на этот раз в ней будут и женщины) партии колонистов. Благодаря помощи марсиан работы заметно опережали график. Часть сэкономленного времени была потрачена на предварительные изыскания по долгосрочному проекту: чтобы сделать Марс более пригодным для жизни будущих поколений людей, предполагалось высвободить в его атмосферу часть кислорода, химически связанного в песке.

Этим работам Старики не помогали — но и не мешали; время еще не созрело. Их медитации приближались к критической (очень для данного случая слабое слово) точке, которая определит форму и пути развития марсианского искусства на многие тысячелетия вперед. На Земле проходили выборы; некий очень авангардный поэт издал — очень малым тиражом — сборник стихов, состоявших из знаков препинания, разделенных большими пробелами; рецензент журнала «Тайм» предложил издавать таким образом стенограммы заседаний Ассамблеи Федерации. Поэта пригласили выступить с лекцией в Чикагском университете, что он и сделал, облаченный в парадный фрак, но без штанов и босиком.

Наряду с избирательной кампанией в стране бушевала и рекламная — на этот раз потребителя уговаривали покупать половые органы растений; часто цитировались слова миссис Джозеф («В тени величия») Дуглас:

«Обедать за столом, на котором нет цветов? Да это все равно что обедать без салфеток!»

В Беверли-Хиллз некий тибетский лама (родом из Палермо) осчастливил мир новооткрытой древней йогической техникой мерцающего дыхания, увеличивающего не только запасы праны, но и космическое межполовое притяжение. Челы — в одежде из тканей ручного изготовления, копирующих древние восточные образцы, — принимали асану «мациендра», гуру читал им отрывки из Ригведы, а тем временем в соседнем помещении помощник гуру обшаривал их вещички. О каком-то там воровстве не было и речи — сицилийский прохиндей строил более серьезные, далеко идущие планы.

Президент Соединенных Штатов объявил первое воскресенье ноября Национальным днем бабушек; отмечать оный праздник предлагалось, естественно, цветами. Некой сети похоронных бюро было предъявлено обвинение в незаконной конкуренции (снижение цен на услуги). Фостеритские епископы провели тайное совещание, а затем оповестили свет о втором Великом Чуде своей церкви — Верховный епископ Дигби вознесся во плоти и тут же был досрочно произведен в архангелы, того же (но все-таки чуть-чуть ниже) ранга, что и архангел Фостер. Длительная задержка с оглашением благой вести объяснялась техническими причинами — конклав выбрал новым Верховным епископом Хью Шорта и ожидал, пока Небеса утвердят его в должности (фракция Буна согласилась на эту кандидатуру только после многократного кидания жребия).

«Унита» и «Ой» откликнулись на избрание Шорта возмущенными — и почти одинаковыми — статьями, «Оссерваторе Романо» и «Крисчен сайенс монитор» гордо его проигнорировали, «Таймс оф Индия» презрительно хихикнула, а «Манчестер гардиан» напечатала сообщение без всяких комментариев — не очень многочисленные английские фостериты славились своей воинственностью.

Архангела же Дигби неожиданное повышение по службе отнюдь не радовало. По вине Человека с Марса все его труды остались незавершенными, а этот долбаный придурок Шорт обязательно все испоганит. Фостер с ангельским терпением дождался, пока у Дигби кончится завод, а затем сказал:

— Выговорился? Вот и прекрасно, а теперь послушай меня. Затеши себе на лбу раз и навсегда, что теперь ты — ангел. Ты понимаешь? Ан-гел! А потому — вспомни лучше, каким долбаным придурком был ты сам, — до того, как исхитрился меня отравить. А потом — ничего, справился. Теперь, когда этот ваш Шорт стал Верховным, он будет делать все как надо, у него и выхода-то другого не будет. Это же — ровно как с папами римскими, некоторые из них до избрания были такими дуболомами, что будьте-нате. Не веришь — пойди к католикам, спроси, они тебе все расскажут. У нас тут никакой профессиональной зависти, сплошное мирное сосуществование.

Дигби стих, но все-таки высказал самое горячее свое желание.

— Вот уж хрен, — покачал нимбом Фостер. — К этому парню и не подступишься. Ты там по дурости с ним связался — вот и схлопотал. Если не боишься выставить себя еще бо́льшим идиотом, чем ты есть на самом деле, — валяй, подавай прошение о ниспослании чуда. Ты-то эту систему еще не понимаешь, а я знаю ее насквозь, так что должен предупредить — пошлют тебя с твоим прошением куда подальше. У марсиан тут своя отдельная лавочка, совсем не такая, как у нас, и пока он им нужен — мы его и пальцем тронуть не моги. Свои дела они обстряпывают сами и на свой манер. Вселенная, она же вся разная, — факт, о котором вы, представители на местах, обычно забываете.

— Так что же, этот ублюдок может делать со мной что угодно, а я должен облизнуться и сказать ему спасибо?

— А со мной что, не так разве было? И я облизнулся. Да еще помогаю тебе, вот прямо сейчас. И вообще — чушь это собачья, у нас тут дел по горло, а там, глядишь, и очередное повышение подкатит. Главному Начальнику нужна от работников работа, а не склоки. Хочешь отдохнуть и успокоиться — возьми день в счет отпуска; можешь сбегать в Мусульманский Рай, там у них здорово все устроено. Не хочешь — поправь нимб, чтобы не сидел сикось-накось, уложи крылья по форме, грудь вперед и начинай вникать в обстановку. Чем скорее ты начнешь вести себя как ангел, тем скорее почувствуешь себя ангелом. Будь счастлив, стажер.

Дигби тяжело вздохнул:

— Ну, допустим, я счастлив. С чего начинать-то?

Когда Джубал узнал об исчезновении Дигби (произошло это далеко не сразу, первые сообщения он пропустил), у него, конечно же, мелькнула нехорошая мысль о том, кто именно сотворил это чудо. Однако вникать в эту историю не имело смысла — если у Майка и вправду рыльце в пушку, улик против него нет и быть не может, а что там происходит с ихними верховными епископами — пусть разбираются те, кому это интересно, не пристают — ну и слава богу.