Мог ли «Прометей» соседствовать с образом Ленина и красногвардейцами? Неужели Церетели изменил себе, поддался порыву административного восторга, изваял романтиков революции и вождя мирового пролетариата? Нет, конечно. Все это, глядя на прошлое с высоты прожитых лет, можно назвать безобидными выдумками журналистов. Поддался их влиянию серьезный искусствовед, желавший автору Добра. Спустя годы Зураб столкнется с выдумками иного рода, порожденными Злом.

Есть у меня еще один убедительный аргумент, как говорят французы, "последний довод короля". Будь действительно на «Прометее» образы Ленина и "пламенных революционеров", разве устоял бы этот столп на земле в дни диктатуры Гамсахурдиа? По его приказу взорвали «Кольца», украшавшие въезд в город по Военно-Грузинской дороге. Там Ленина не было в помине. Только два титановых кольца, которые слились в бесконечную ленту, символ единства двух народов. Если бы среди летающих фигур под звездами хоть где-нибудь промелькнул ненавистный диктатору профиль Ленина, то он бы, не колеблясь ни секунды, приказал повалить монумент и отправить его в металлолом, на переплавку. Куда попал возвышавшийся над горой монумент "Счастье народам", рухнувший без присмотра городской власти в дни недолгого правления, по словам художника, «психов».

За честь пригласить автора «Прометея» и «Солнца» на роль художника в Грузии начали домогаться разные города, известные всем страждущим курорты и малоизвестные поселки. Точкой приложения его немереных сил стали Боржоми, Хоби, Саирме…

Саирме в переводе с грузинского языка означает — олений источник, по легендам, эти звери находили тропинку к целебным водам будущих курортов. В этом поселке Западной Грузии, расположенном в лесистом ущелье, прорытом горной речкой, наш мастер проявил свое искусство на набережной, у минерального источника и спортивного ядра. Подпорная стенка между морем и горой стала сценой "Танцующих оленей". Эта мозаика создавалась по вдохновению, по принципу: "Рисую, как дети".

В другом курорте, Хоби, Зураб украсил Дворец культуры рельефным фризом из листовой меди. В те годы ее больше не считали стратегическим материалом, как при Хрущеве, допытывавшемся в Манеже у Эрнста Неизвестного: " Где взял дефицитную медь?" На что получил разъяривший его ответ: "Покупаю у водопроводчиков…" В меди Грузия тогда не нуждалась, покупать у сантехников ее не требовалось.

Местные начальники полностью доверяли столичному авторитету, полагались на его вкус. Когда-нибудь в эти грузинские поселки люди будут приезжать не только для того, чтобы попить минеральной воды, но и увидеть фантазии художника.

Рельеф в Хоби навеян мифом об аргонавтах, легендой о Золотом руне. На веслах и под парусами мчит корабль искателей сокровищ. Их маршрут пролегал когда-то мимо Хоби. В маленький грузинский поселок вырвались, как в московскую Битцу, бронзовые кони Церетели.

В Хоби над камнями и кактусами выросло бронзовое дерево с коротким, как пень стволом, и пышным букетом листьев, гнездом жар-птиц. Большое дупло затянуло паутиной, ставшей сеткой жука. Так выросло еще одно "Древо жизни", волнующее воображение художника со времен Пицунды. Там оно сделано было из мозаики. Здесь — из медных листов. Впереди нам встретятся другие с таким же названиями произведения, непохожие друг на друга, с другой листвой, другим зверьем и птицами.

А ведь местное руководство вместо "Древа жизни" за свои деньги могло и статую Ленина заказать, как в других городах Советского Союза.

В Хоби снова, в который раз, ушел Зураб от советской традиции, набора образов, обязательных для сельских клубов. Ни виноградарей, ни чаеводов, ни виноделов — не изображал. Никто его в Грузии к этому не понуждал, хотя там все еще преклонялись, как везде в СССР, пред образом Ленина.

Знаменитый курорт Боржоми обзавелся мозаикой под названием «Охота». На ней не видно, как охотники поражают зверей. Как заметил исследователь этой мозаики Олег Швидковский, "здесь охота перестала быть драмой". Она больше похожа на театр зверей. Они танцуют, а стрелки наслаждаются созерцанием силы и красоты животных. Такая вот фантастическая охота.

В истории приближалась дата, которой в Москве и Тбилиси придавалось особое значение. За 200 лет со дня подписания Георгиевского трактата Россия и Грузия, как тогда казалось, сроднились навсегда. Текст этого трактата, под которым стоит дата 1783 год, гласил: "Дабы единоверные народы столь тесными узами соединенные, пребывали между собой в дружестве и свершенном согласии в отражении соединенными силами всякого покушения на их свободу, спокойствие и благоденствие, сей договор делается на вечные времена".

Это событие решено было отпраздновать, установить в честь юбилея монументы в столицах, Москве и Тбилиси. Зураб на одну тему создал два обелиска. В принципе, они могли быть одинаковыми, как опоры моста, переброшенные над берегами реки. Этот принцип используется в архитектуре. Константин Тон, например, спроектировал два одинаковых вокзала для Санкт-Петербурга и Москвы, разместив их между концами первой российской железной дороги.

Фонтанирующий образами Зураб не хотел повторений и придумал два разных монумента, объединенных мыслью — грузин и русских роднит общность веры, культуры, судьбы. Как всегда, вдохновлялся историей и литературой, легендами. Сколько у него увековечено в бронзе легенд?!

Легенда о Прометее — в Брокпорте и Тбилиси.

Легенда о Золотом руне — в Хоби.

Легенда о "Древе жизни" — в Пицунде, Хоби, Тбилиси, Москве…

Легенда о Колумбовом яйце — в Севилье.

Легенда об Адаме и Еве — в Москве.

Легенда о любви княжны Нины Чавчавадзе и Александра Грибоедова, венчавшихся в грузинской церкви, родила гениальный образ «Колец», помянутых выше и разрушенных диктатором.

Внутри колец, связанных узлом, помещался свиток Георгиевского трактата. Его открыли в 1983 году. Суждено ему было стоять на земле меньше десяти лет. На месте монумента я сфотографировал присыпанный землей бетонный фундамент с торчащим ржавым куском железа. Модель монумента увидеть теперь можно в мастерской на Пресне, в саду скульптур, постоянно пополняющемся новыми изваяниями…

Для Москвы Зураб сделал другой, не применявшийся никогда никем ход объединил в одно целое литеры грузинского и русского алфавита. Из них сплел столп, осененный золотым венком. Начав путь скульптора-монументалиста, Зураб пошел по дороге, где не искал аналогов. Он творил образы, имевшие мало общего с привычными памятниками — с их непременным пьедесталом, над которым возвышалась конная статуя полководца, императора или фигура писателя…

Спустя два года после Игр Москва опять стала для него строительной площадкой. На этот раз в центре, вблизи главной улицы. Для монумента выбрали Тишинскую площадь, мимо которой тянулась длинная и нескладная Большая Грузинская улица. С точки зрения историка, лучшего места найти в городе было трудно. Двести лет тому назад, спасаясь от захватчиков, грузинский царь Вахтанг VI, низложенный иранцами, со свитой перебрался в Москву. Русский царь не стал, как немцев, отправлять православных грузин на Кукуй, берега Яузы, подальше от московских храмов. Отвел им землю вблизи Тверской дороги, где текла речка Пресня. Грузины построили здесь дома в холодной русской столице, непохожие на жилища, оставленные на родине. Один из таких домов спрятался за фасадами каменных зданий в начале улицы, напоминая особняк русских дворян в районе Арбата. Церковь Георгия, построенная в конце ХVIII века, напоминает сегодня об исчезнувшей спустя век грузинской слободе в Москве.

Местность получила у русских название Грузин. Спустя 200 лет, в ХХ веке, о пребывании грузин кроме дома и церкви напоминают названия Грузинский вал, Большая Грузинская, Малая Грузинская улицы, Грузинский переулок, Грузинская площадь.

Главная улица — Большая Грузинская по сталинскому Генеральному плану безжалостно ломалась и застраивалась новыми домами, никак не связанными архитектурой с прошлым. Треугольную в плане площадь занимал чахлый сквер с общественным туалетом, где у ограды поджидали пассажиров такси. Самым известным объектом на площади являлся Тишинский рынок, застроенный давным-давно торговыми рядами, не знавшими, что такое зодчество. На рынке в овощном павильоне постоянно торговало несколько заросших щетиной грузин в фуражках с громадными козырьками. Они привозили зимой редкую в советской Москве зелень, мандарины. Вот и все, что на площади напоминало о Грузии.