Она вскрикнула, а потом заплакала в объятиях Симона, ласкавшего ее, все повторяя «мама», «мама», будто жаловалась, задыхаясь от беззвучных сладких слез, «любимый мой, любимый», блаженная истома соединившихся тел, горячее дыхание ночи. Много позже — две сигареты; Флора, опираясь локтем на подушку, шепчет как во сне, надеясь, что Симон с улыбкой слушает ее, все полно стыдливости, слова, планы, он целует ее груди, рука его медленно ласкает живот — пусть она засыпает: поспи немного, я пойду в ванную и вернусь, света не надо, я вижу в темноте как кошка, я знаю куда; а Флора: что ты, а если тебя услышат; а Симон: не будь глупышкой, говорю тебе, я вижу в темноте как кошка, я знаю, где дверь, поспи немного, пока я не приду, засыпай спокойно.

Он закрыл дверь, и этот звук присоединился к другим, мешавшим тишине ночи, голый, прошел кухню и гостиную, подошел к лестнице и поставил ногу на нижнюю ступеньку, проверив ее на прочность. Отличное дерево, отличный дом у Хермана Моралеса. На третьей ступеньке он увидел полоску света из-под двери спальни; он прошел остальные четыре ступеньки, взялся за ручку двери и открыл ее рывком. Удар о комод разбудил чутко спавшего Карлитоса, он сел на кровати и заплакал — мальчик часто просыпался по ночам, и Флора вставала его успокаивать, давала ему попить, пока Херман не проснулся и не стал ругаться. Она знала: надо утихомирить его, пока сеньора Матильда не забеспокоилась, надо утихомирить его, потому что Симон еще не вернулся; закутавшись в простыню, она побежала в комнату Карлитоса — он сидел в изножье кровати, глядя в темноту, и кричал от страха; она взяла его на руки, шепча ему, что все хорошо, что она здесь, сейчас она принесет ему шоколадку, она оставит гореть свет, и вдруг услышала непонятный крик, вышла в гостиную с Карлитосом на руках; на лестнице горел верхний свет, она подошла к ней и увидела их — они, шатаясь, стояли в дверях, два обнаженных тела, слившиеся воедино, оседали на пол, на площадке они поскользнулись и, сплетенные, кубарем покатились по лестнице, пока не замерли неподвижно на ковре гостиной, Симон — с ножом в груди, Матильда, как впоследствии показало вскрытие, — приняв смертельную дозу снотворного, убившего ее через два часа, как раз когда я приехал на «скорой помощи» и делал Флоре укол, поскольку с ней была истерика; Карлитосу я дал успокоительного и попросил медсестру побыть с ним, пока не придет кто-нибудь из родственников или друзей.