Ира улыбнулась и принялась читать дальше. Она не сомневалась, что рано или поздно найдет пост про Александра.

У Марины и Димы была очаровательная привычка гулять по торговым центрам так, как другие люди гуляют по паркам и набережным.

– Я, пожалуй, куплю это платье, – сказала Марина, – такое струящееся, длинное, шелковое, с лентой на спине.

– Восьмой месяц беременности – самое время закупать платья.

– Ты прав, самое время!

Второе платье, на которое Марина положила глаз, было отрезным по талии, причем верхняя часть была синей, а нижняя – белой в синий горошек. Плотное, трикотажное, с атласным блеском, оно так хорошо сидело на фигуре, что кругленький живот Марины казался меньше и изящнее, чем был на самом деле.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дима. – Семинар, убийство, походы по чужим квартирам, шопинг... не хочешь отдохнуть?

– Ерунда, – ответила Марина, – беременность не болезнь. Тем более все равно почти все время я провожу на сиденье автомобиля. А ведь мне надо больше двигаться. Вот я и двигаюсь.

– Также не рекомендуется нервничать. А тут труп.

– Еще одно заблуждение, – возразила Марина. – Нервы нервам рознь. Вот, например, я сижу дома... а ты где-то на работе. И у тебя роман с подчиненной. Вот это нервы! Вот это я понимаю!

– У меня никого нет, – тут же сообщил Дима.

– Я верю, – сказала Марина. – Хотя помню некую Инну Сергеевну.

Дима засмеялся.

– Смешно, – сказала Марина. – Очень. На твоем месте я бы не веселилась. Ревнивые параноики – это не шутки.

Она померила еще малиновое платье с черными кружевами. Черное на малиновом выглядело очень красиво. Платье тоже было с лентой под грудью, длинным, и в нем Марина была похожа на принцессу.

– Купи еще вон то, – посоветовал Дима, – цвета юного мытого поросенка.

Но примерка показала, что розовенькое Марину радикально полнит.

– Я так и не могу понять, что произошло, – сказала Марина, вертясь перед зеркалом, – где именно ее убили, кто, почему, почему тележка, кто подкатил труп к нашей машине.

– Видимо тот, кто и убил. Кира не так проста, как казалось. Помимо анорексии и торговли тайскими таблетками из-под полы, у нее был молодой человек, фотографию которого она держала под подушкой и которого, видимо, не одобряла ее сестра. Она также собиралась инвестировать в акции или паевые фонды средства, а их намеревалась получить после кончины своей тетушки, которая, как сказала Нина Хорькова, «проживет еще сто лет». Также после убийства у нее пропала коричневая сумка с кистями, которая сейчас неизвестно где. Что было в этой сумке и куда она пропала?

Валерианов позвонил как раз вовремя.

– Дмитрий Николаевич, мы знаем, кто это, – доложил он, и в трубке послышалось шелестение, как будто майор разворачивал бумажный платок. Скорее всего, так и было. – Тот парень на фотографии. Его зовут Филипп Цукерман. Он женат на Дарье Цукерман, лучшей подруге Киры Хорьковой. Кстати, сумку Киры мы нашли.

– Понял, – сказал Дима и отключил связь.

Даша Цукерман сидела в кабинете майора Валерианова на стуле, красиво изогнувшись, и болтала ногой в туфле на высоченной шпильке. За соседним столом расположился лейтенант, который писал протокол. Дима что-то набирал на коммуникаторе, не теряя нити разговора. Они с Мариной сидели за ее спиной и в тени – так, чтобы Даша их не видела, но они отлично видели ее.

– Кирочка? – спросила Даша Цукерман, и ее капризное лицо исказилось. – Кирочка мне знакома хорошо, да.

Она стукнула длинным каблуком по полу, как будто это была Кира, которой она хотела сделать что-то нехорошее.

– Она была моей лучшей подругой.

Марина хлебнула ледяного лимонада. В воде плавали дольки лимона и несколько листиков мяты. Мята Марине особенно нравилась. Она выудила листик и пожевала его, наслаждаясь вкусом. Майор высморкался.

– Да, была моей лучшей подругой. А потом попыталась увести у меня мужа. Я ей доверяла, как себе. Мы дружили с детского сада. Конечно, Филечка мне все рассказал. С тех пор...

Голос Даши сорвался на визг. Она так сильно нервничала и так сжимала пальцы рук, что костяшки хрустели.

– С тех пор мы не общаемся. Но я знаю, что она пыталась поговорить с Филиппом, подкарауливала его, шпионила, следила.

– Киру убили, – сказал Валерианов. – Что вам об этом известно?

Майор потянулся было к носовому платочку, намереваясь высморкаться, но решил, что это уменьшит накал ситуации. Даша откинулась на стуле и распахнула глаза.

– Это не я! – воскликнула она.

Капризное лицо заливала бледность.

– Проверим, – сообщил Валерианов и наконец-то высморкался. Сморкался он долго, смачно и с удовольствием, сменив при этом три бумажных платка.

– У меня алиби, – добавила Даша.

Дима не удержался и улыбнулся.

– Откуда вы знаете, где и когда произошло убийство? – спросил майор. – Отчего решили, что у вас алиби?

Даша сжалась на стуле, на лице появился ужас.

– Алиби у меня потому, что я в любом случае этого не делала, – почти выкрикнула она и собралась заплакать, но наткнулась на холодный взгляд майора и передумала.

– А это вам знакомо?

Валерианов достал откуда-то из-под стола бежевую сумку с длинными кистями.

– Нет, откуда, – отодвинулась Даша.

Теперь ее била дрожь.

– А вот это?

Майор вытряхнул на стол какие-то обрывки. Взял пинцет. И начал медленно собирать картинку, прикладывая рваные края, как будто это был паззл. Кусочек за кусочком, обрывок за обрывком. На столе, закрытом стеклом, появлялись лоб, нос, короткая прическа, ухо....

– Это мой муж, – произнесла наконец Даша.

– Именно, – кивнул майор. – Именно! Фотография вашего мужа, которая лежала в сумке у Киры Хорьковой и которую кто-то порвал.

Он приложил платок к красному носу, набрал в грудь воздуха, но внезапно передумал сморкаться.

– Скажите, зачем убийца порвал фотографию Кирилла Цукермана на мелкие клочки? – спросил Валерианов, слегка наклоняясь вперед. – Деньги из кошелька не взял, колечко с пальца Киры не снял, а фотографию порвал? Как вы думаете?

Даша смотрела на него в полном недоумении.

– А я расскажу вам, как было дело! – произнес Валерианов и наконец-то высморкался. У него заложило ухо, и несколько секунд майор ждал, пока слух восстановится. – Ваш муж Филипп, видимо, был не настолько честен, прозрачен и верен, как вам того бы хотелось. Не сомневаюсь, что он поддерживал определенные отношения с погибшей Кирой Хорьковой. Учитывая вашу эмоциональность...

– Это не так! Он не поддерживал связи! – возразила Даша.

Валерианов снисходительно пожал плечами.

– Я точно знаю, – настаивала Даша.

Марина вздохнула.

– Так вот, – продолжил майор, – учитывая вашу эмоциональность и то, что ваш любимый муж состоял в отношениях с вашей бывшей лучшей подругой, вполне логично предположить, что вы сделали все возможное, чтобы эти отношения прекратить.

– Я ее не убивала, – сказала Даша.

Капризность и истерика прошли, госпожа Цукерман теперь выглядела вполне вменяемой.

– Особенно учитывая вашу реплику о том, что у вас есть алиби. Это – косвенное признание о том, что вы знаете, когда была убита Кира. Думаю, вам придется рассказать, как вам пришла в голову мысль убить вашу бывшую лучшую подругу, затолкать тело в тележку и подкатить к машине добропорядочных граждан.

– Я ничего не буду говорить без адвоката, – произнесла Даша. – Ни слова. Я ни в чем не виновата. Я не знаю, кто порвал фотографию, и не знала, что Кира носила ее с собой. Наглость какая! Я верю своему мужу. Мне никогда не пришло бы в голову совать труп в тележку и куда-то подкатывать. Все это не укладывается у меня в голове!

– Скажите, вы ведь очень ревнивы, – сказал Валерианов. – Так ведь?

Его нос был большим и красным.

– Все женщины ревнивы, – сказала Даша. – Я не исключение. Но убивать Киру я не планировала, хотя и признаюсь, что делала это неоднократно. В снах.