На кухне сидели Кузьменок и Ленка Корсунова. Они курили. Сигареты были с фильтром – не «Астра» Кузьменка. Я подошел к раковине, включил кран, налил в чашку воды. Кузьменок положил руку Ленке на плечо. Она ее сбросила.

– А че такое? Я вроде ничего не делал…

Я выпил воду, поставил чашку на стол. На плите стоял большой зеленый чайник, такой же, как у нас. Холодильник тоже был такой, как наш: «Ока-III».

Кузьменок опять обнял Ленку за плечо. Она хотела встать, но он не отпускал. Я вышел из кухни.

«Утренняя почта» еще не началась. По экрану ехали танки.

*

– «“Мы должны уделить большое внимание ускорению научно-технического прогресса”, – сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Горбачев в своей речи на открытии двадцать шестого съезда», – прочитала Соловьева по газете «Правда».

– Очень хорошо, Света, молодец, – сказала классная. – Видно, что ты добросовестно подготовилась к политинформации. А вы, ребята, что скажете? – Она посмотрела на нас с Кузьменком. – И почему это вы сели вместе? Я разве вас так посадила?

Я смотрел на парту. На ней что-то намарали шариковой ручкой, а потом размазали, и прочитать было нельзя. Кузьменок отвернулся к окну.

– Я вообще не пойму, что у вас общего, – продолжала классная. – Тебе, Разов, об учебе надо думать. Ничем ты в этой четверти не блещешь, а если подпадешь под влияние Кузьменка, то вообще на «тройки» скатишься… Ладно, не будем терять на вас время. Еще раз придете неподготовленные – получите «неуд» по поведению, ясно? Кто еще нам о чем-нибудь расскажет?

Поднялся Николаев, уставился в газету, забубнил себе под нос:

– «Ученые всего мира с интересом наблюдают приближение к Земле кометы Галлея»…

Кузьменок открыл тетрадь по геометрии, стал рисовать на последней странице голую бабу. У него получалось непохоже.

Кузьменок ткнул ручкой в спину Корсуновой. Она повернулась. Он повернул к ней тетрадь и сказал:

– Смотри, это – ты.

– А ты что меня видел? Или кого-нибудь еще? Никого ты не видел, понял? Так что засунь это знаешь куда?

Корсунова отвернулась.

– Я с тобой еще поговорю, – сказал Кузьменок.

– Ну и что ты мне сделаешь, а? Не надо меня только пугать, ясно?

– Ну-ка тихо там! – крикнула классная. – Мало того что неподготовленные пришли, так еще и другим мешаете слушать.

*

Контрольная по алгебре закончилась. Математица собрала тетради. Я вышел, Кузьменок – за мной. Он специально сел на последнюю парту, чтобы писать тот же вариант, что и я. Я написал ему на бумажке и передал три задания из пяти.

– Те задания точно правильно? – спросил он.

– Откуда я знаю, правильно или нет? Как себе писал, так и тебе. А ты что, больше ни одного не сделал?

– Не-а. Ты на географию идешь?

– Да.

– А я – нет. Пойду домой. Пожру… Если хочешь – пошли со мной.

– Неохота.

– А сигареты есть?

– Есть.

Мы вышли на крыльцо, зашли за угол, остановились у забитой боковой двери. Я вынул пачку «Столичных» – потратил на нее все деньги, что были. Осталась одна копейка. Мы взяли по сигарете, я чиркнул спичкой, прикурил обоим.

– Дай мне еще одну, ладно? Когда у меня будут, я тебе дам…

– «Астру»?

– Ну, а что, если «Астру»? Все пацаны ее курят, у кого денег мало…

– Типа у меня их много. Ладно, бери.

Кузьменок вытащил сигарету, спрятал в карман.

– Ладно, давай.

Он сунул мне руку, я пожал ее. Он пошел к дырке в заборе. С крыши капало. На дорожке было мокро. Мои шлепанцы и ноги уже намокли.

По первому этажу бежал малый – класса из первого или второго. Я поймал его за воротник пиджака.

– Слушай, ты… Дай-ка копеек, а? Мне на коржик не хватает.

– У меня нет, – сказал малый.

– А если найду, что с тобой сделать?

– У меня нет…

Я тряхнул его. Он вырвался. Из пиджака вырвалась пуговица, покатилась по полу. Он побежал, врезался в ноги директора. Директор схватил его за ухо.

– Ты что, не знаешь, что по школе надо шагом ходить?

– А он за мной гнался…

Малый показал пальцем на меня. Я спрятался за колонну, но директор меня уже видел.

– Ну-ка, иди сюда.

Я подошел.

– Это он за тобой гнался? – Он посмотрел на малого.

– Да.

– Почему это ты за ним гнался? Что ты хотел от него?

– Он хотел забрать копейки… – сказал малый.

– Он врет, – сказал я. – Ничего я не хотел забрать…

– Я не вру. Он хотел забрать копейки…

– Ладно, иди, – сказал директор малому. – Но смотри мне, чтоб больше по школе не бегал. А с тобой у нас будет отдельный разговор.

Он схватил меня за пиджак и повел к своему кабинету.

Мы вошли внутрь. Директор закрыл дверь, остановился. На облезло-голубой стене висела деревянная коробка, в ней – ключи от разных кабинетов.

– Ну что, как с такими, как ты, разговаривать? Зачем ты требовал у первоклассника деньги? Это знаешь как зовется? Вымогательство. Ему родители дали деньги на булочку, а ты хочешь их отобрать? Тебе что, дома денег не дают?

– Дают.

Он принюхался.

– Мне сейчас понятно, на что ты их тратишь… Значит, как мне с тобой разговаривать?

– Никак.

– Ты мне здесь не остри. Остроумие твое я знаешь где видел?

– Где? – Я ухмыльнулся.

Он ударил кулаком, я увернулся. Кулак директора попал в коробку с ключами. Она упала, ключи посыпались на пол. Директор поднес кулак ко рту, слизал кровь, замахнулся на меня.

– Из-за таких, как ты, одни проблемы… В общем, так. Сейчас идешь к Сергею Алексеевичу, берешь какие надо инструменты и прибиваешь это барахло на место. И если плохо сделаешь, пеняй на себя. Ты понял?

– Понял.

Он больно схватил меня за плечо.

– Нормально мне ответь. Ты понял?

– Да.

– Все, теперь иди.

*

Коля сунул паяльник в коробок с канифолью. Канифоль задымилась, завоняла на всю комнату. Коля взял паяльником кусок припоя, поднес к конденсатору на плате.

– И что потом сказал директор? – спросил он.

– Ничего. Его уже не было – ушел домой. Я сказал техничке, чтоб замкнула кабинет, отнес инструменты в подвал, к Алексеичу – и все.

Коля взял жестяную коробку от кофе, высыпал детали на стол. Я поерзал на кровати, сел удобнее. За окном сыпалась снежная крупа.

Коля отодвинул коробку, вздохнул.

– Что, найти не можешь что-то?

– Да, кондера нет, который нужен…

– Гулять пойдешь?

– У тебя вроде есть сейчас с кем гулять…

– Ты про Кузьменка говоришь?

– А про кого еще?

– Ну и что такого, что я с ним гуляю иногда?

– Ничего. Просто не пойму, что у тебя с ним общего…

– А зачем что-то общее? Так, обычный пацан. Чем он тебе не нравится? Тем, что разбил тогда очки? Так малые тогда были, дурные…

– Как будто он сейчас стал умный…

– Ну и не такой тупой, как Косаченко…

– Может быть… Думаешь, что с ним ты бабу снимешь, да?

– Ничего я не думаю.

– А я тебе скажу, что никого ты с ним не снимешь. Он только понтуется, а сам – такой же мальчик, как и ты…

– А ты что – не мальчик?

– Ну, мальчик, и что с того?

– Ничего.

*

Ножки шкафа заскрипели по полу, на краске остались царапины.

– Приподнимай ты хоть немного! – крикнул папа.

Я приподнял свою сторону шкафа, насколько смог, и мы поволокли его к стене.

– Вообще не понимаю, зачем тебе это надо, – сказала мама. – Отгораживаться шкафом…

– Хочу, чтобы была своя комната…

– Ну и какая это комната? Шкаф окно загородил, теперь в этой половине темно…

– А зачем тебе, чтобы было светло? – вступился папа. – Захочешь – включишь бра, а то висит без дела, пылью покрывается.

Я зашел в свою «комнату». Кровать теперь стояла у окна, рядом с батареей, за ней – шкаф, задом к кровати. Напротив – письменный стол.

Я взял плакаты из журналов «Melodie und Rhythmus» – их отдал мне дядя Жора – и стал крепить их кнопками к фанерной спине шкафа.

*

Посреди спортзала стоял ринг – настоящий, с натянутыми канатами. В другом конце зала занимались футболисты – команда пединститута. На ринге тренировался их вратарь. Он положил с двух сторон по мячу и отрабатывал броски – то в одну сторону, то в другую.