И уже предо мною прямо Леденела и стыла Кама, И «Quo vadis?» [94] кто-то сказал, Но не дал шевельнуть устами, Как тоннелями и мостами Загремел сумасшедший Урал. И открылась мне та дорога, По которой ушло так много, По которой сына везли, И был долог путь погребальный Средь торжественной и хрустальной Тишины Сибирской Земли. От того, что сделалось прахом, Обуянная смертным страхом И отмщения зная срок, Опустивши глаза сухие И ломая руки, Россия Предо мною шла на восток [95]. Окончено в Ташкенте 18 августа 1942 Из записи Лидии Чуковской о разговоре с Ахматовой 1 января 1962 г.: «– Я послала отрывок из «Поэмы» и одно стихотворение («Александр у Фив») в Москву, в «Наш современник». Получила ответ от Сидоренко: «Вы сами понимаете, что странно было бы видеть эти стихи на страницах советского журнала». И далее поздравление с Новым годом и пожелание творческих успехов... – Сохраните, Бога ради, сохраните это письмо! – взмолилась я. <…> – Скажите Корнею Ивановичу, пусть напишет о «Поэме». Он один помнит то время. Пусть присобачит к чему угодно, хоть к какой-нибудь из своих статей. Я ответила: «Поэма»-то ведь напечатана пока всего лишь в отрывках. Как же о ней писать? – Все равно. Пусть напишет об отрывках. [К этому времени в Советском Союзе были напечатаны хоть и в изобилии, но всего лишь отрывки из «Поэмы» (иногда даже и без указания, откуда они): в журнале «Ленинград» (1944, № 10– 11); в «Ленинградском альманахе» (Лениздат, 1945); в «Литературной Москве» (альманах первый, 1956); в «Антологии русской советской поэзии», т. 1 (М., 1957); в журнале «Москва» (1959, № 7) и в двух ахматовских сборниках: «Стихотворения, 1958» и «Стихотворения, 1961». Высказываться же в нашей печати о вещи, опубликованной целиком лишь в «Воздушных путях», т. е. за границей,– было нельзя. Да и не очень стоило: напечатана она там в искаженном виде.– Прим. Л. Чуковской.] (Про себя я подумала, что о «Поэме», пока она печатается в отрывках, никто и представления себе составить не может. Хуже: составляет себе ложное представление. Все будто бы сводится к маскараду и гофманиане. Я не знаю другой вещи, которая в отрывках в такой степени не соответствовала бы самой себе. Вся ее прелесть – соотношения между слоями памяти, между тем, что «истлело в глубине зеркал», и современной трезвой реальнейшей реальностью. Отрывки губят целое, то есть соотношение между.) – В «Поэме» будут два типа примечаний,– сказала Анна Андреевна.– «От редактора» – всё правда, а «От автора» – всё вранье». Лидия Чуковская. «Записки об Анне Ахматовой» <Строфы, не вошедшие в поэму> Что бормочешь ты, полночь наша? Всё равно умерла Параша, Молодая хозяйка дворца. Тянет ладаном из всех окон, Срезан самый любимый локон, И темнеет овал лица. Не достроена галерея — Эта свадебная затея, Где опять под подсказку Борея Это всё я для вас пишу. 5 января 1941 * * * А за правой стенкой, откуда Я ушла, не дождавшись чуда, В сентябре в ненастную ночь — Старый друг не спит и бормочет, Что он больше, чем счастья, хочет Позабыть про царскую дочь. 1955 * * * Я иду навстречу виденью И борюсь я с собственной тенью — Беспощаднее нет борьбы. Рвется тень моя к вечной славе, Я как страж стою на заставе И велю ей идти назад... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как теперь в Москве говорят. Я хочу растоптать ногами Ту, что светится в светлой раме, Самозванку Октябрь 1956 Будка * * * Верьте мне вы или не верьте, Где-то здесь в обычном конверте С вычислением общей смерти Промелькнет измятый листок. Он не спрятан, но зашифрован, Но им целый мир расколдован И на нем разумно основан Небытья незримый поток. Март 1961 * * * Я еще не таких забывала, Забывала, представь, навсегда. Я таких забывала, что имя Их не смею теперь произнесть, Так могуче сиянье над ними, (Превратившихся в мрамор, в камею) Превратившихся в знамя и честь. 26 августа 1961 Комарово * * * Не кружился в Европах бальных, Рисовал оленей наскальных, Гильгамеш ты, Геракл, Гесер — Не поэт, а миф о поэте, Взрослым был ты уже на рассвете Отдаленнейших стран и вер. * * * Институтка, кузина, Джульетта!.. Не дождаться тебе корнета, В монастырь ты уйдешь тайком. Нем твой бубен, моя цыганка, И уже почернела ранка У тебя под левым соском. * * * Вкруг него дорогие тени. Но напрасны слова молений, Милых губ напрасен привет. И сияет в ночи алмазной, Как одно виденье соблазна, Тот загадочный силуэт. * * * И с ухватками византийца С ними там Арлекин-убийца, А по-здешнему – мэтр и друг. Он глядит, как будто с картины, И под пальцами клавесины, И безмерный уют вокруг. вернутьсяРаньше поэма кончалась так: А за мною, тайной сверкая И назвавши себя – «Седьмая» {28}, На неслыханный мчалась пир, Притворившись нотной тетрадкой, Знаменитая ленинградка Возвращалась в родной эфир. — Прим. Анны Ахматовой. |
