Наступила полночь. Процессия с Джейн во главе проследовала через коридоры, где гуляли сквозняки, в часовню. Джейн потеряла сознание, пришла в себя и улыбнулась. Она увидела принцессу Марию, поднесшую новорожденного принца к купели, увидела своего брата с маленькой Елизаветой на руках, глаза которой слипались, так ей хотелось спать, и в маленьких пухленьких ручках которой был крестик Эдуарда. Она увидела Крэнмера и Норфолка, крестных отцов принца, его няню и акушерку. Эта сцена показалась ей такой нереальной, что она подумала, будто видит сон, что сын ее еще не родился и что роды только начинаются.
В тумане перед ее глазами возник сэр Фрэнсис Брайан у купели, и она вспомнила, что еще совсем недавно он был среди тех, кто восхищался остроумием Анны Болейн. Потом она увидела седого старого человека, в руках которого была свеча, а на шее висело полотенце. Она узнала его. Это был отец Анны. Он выглядел смущенным и несчастным человеком, который понимает, что достоин презрения. Думал ли он в это время о своем блестящем сыне и очаровательной дочери, которые были умерщвлены ради этого маленького принца, которому он сейчас воздает должное, ибо не осмеливается поступить иначе?..
Не в состоянии следить за церемонией, Джейн то теряла сознание, то приходила в себя. Она мечтала оказаться в тишине своей комнаты, в своей кровати. Она хотела темноты, покоя и отдыха.
– Господи всемогущий, даруй же долгую и счастливую жизнь этому замечательному и благородному принцу Эдуарду, герцогу Корнуолла и Честера, дорогому и любимому сыну нашего всемогущего и милостивого короля лорда Генриха Восьмого!
Слова эти обрушились потоком на Джейн, и она чуть не утонула в них. Она попыталась глубоко вздохнуть, ей не хватало воздуха. В полусознательном состоянии ее отнесли в спальню.
Через несколько дней после крещения сына Джейн умерла.
Люди на улицах говорили друг другу:
– Его Величество в отчаянии. Бедный человек! Наконец-то он нашел себе королеву по сердцу. Наконец-то она удовлетворила его желание и родила ему сына, наследника престола. А теперь на него свалилась эта ужасная катастрофа.
Некоторые недовольные подняли головы, считая, что король слишком расстроен, чтобы обращать на них внимание. Но лев только притворялся, что спит. Когда он зарычал, недовольные поняли, что значит поднимать голос против короля. Комнаты пыток оказались переполненными. Людям отрезали уши, языки, искалеченных нагишом водили по улицам и избивали плетьми.
Джейн еще не похоронили, а король уже обсуждал с Кромвелем, кого ему теперь взять в жены.
Генрих искал себе новую жену. В политическом смысле он был силен как никогда. Он мог продолжать свою политику, держа врагов в замешательстве. Он направлял послов во Францию, делал намеки императору – оба эти монарха боялись союза одного из них с Англией.
Дела на Континенте беспокоили Генриха. Война между Франциском и Карлом закончилась. Теперь эти двое не грызлись друг с другом, а были друзьями. Поул продолжал свои козни с тем, чтобы разжечь в Англии гражданскую войну и заручиться поддержкой со стороны Континента. Все это вызывало беспокойство. Предложить себя в качестве жениха при подобных обстоятельствах было очень выгодно, и Генрих решил воспользоваться этим преимуществом.
И хотя он решил осуществить политически выгодный брак, его волновала перспектива женитьбы. Он старался представить себе, какой будет его новая жена. Так хорошо быть снова свободным. Перед ним все еще возникал образ Анны Болейн. Генрих прекрасно знал, какую жену хочет иметь. Она должна быть красивой, умной, живой, такой же мужественной и веселой, как Анна, и одновременно нежной, как Джейн. Он уверял себя, что хотя и необходимо пойти на политически выгодную женитьбу, он не женится на женщине, которая ему не понравится.
Он попросил Шательона, французского посла в Англии, сменившего при английском дворе Беллэйа, чтобы самые красивые и изысканные леди французского двора приехали в Кале. Генрих отправится туда и познакомится с ними. На эту просьбу Франциск ответил таким образом, что поставил Генриха в ужасно неудобное положение. И Генрих не поехал в Кале, чтобы лично познакомиться с претендентками в жены.
Среди других возможных претенденток была красавица Кристина из Милана, племянница императора Карла. Она вышла замуж за герцога Миланского, который умер и оставил ее вдовой-девственницей в шестнадцать лет. Генрих интересовался ею и после пренебрежительного жеста со стороны Франциска решил заняться поисками невесты в окружении императора. Он послал Гольбейна нарисовать ее портрет, и когда живописец вернулся, Генриху понравился портрет невесты, но не настолько, чтобы немедленно заключить сделку. Он все еще вел переговоры с Францией. Ему сообщили, что Кристина сказала, если бы у нее было две головы, то одну бы она уступила королю Англии, но поскольку голова у нее одна, она ни за что не поедет в Англию. Она слышала, что сестра ее бабушки, Катарина Арагонская, была там отравлена, что Анна Болейн, будучи невинной, казнена и что Джейн Сеймур умерла из-за недостаточного внимания при родах. Конечно, она полностью находилась под властью императора и сказала так именно потому, что Карл счел нежелательным брак Кристины с Генрихом.
Беспокойство Генриха возрастало. Он был испуган крепнувшей дружбой между Карлом и Франциском, которая могла предвещать нападение на Англию. Он знал, что Папа Павел пытается натравить на Англию шотландцев, уговаривая их напасть с севера. Павел действовал с Континента тайком.
Первым ответом на это было преследование Генрихом семьи Поула в Англии. Он начал с того, что посадил младшего брата Поула в Тауэр, где его так пытали, что он сказал все, чего добивался от него Генрих. В результате признания Джеффри его брат лорд Монтегю и двоюродный брат маркиз Эксетер были схвачены. И даже мать Поула, старая графиня Солсбери, которая была гувернанткой Марии и близким другом Катарины Арагонской, не смогла избежать печальной участи.
Эти люди были опорой католиков, которые мечтали о восстановлении союза с Римом, и Генрих внимательно следил за своими подданными, чтобы узнать, какое впечатление произвели на них эти аресты. У него было достаточно неприятностей в своем королевстве и при угрозе неприятностей извне приходилось действовать осторожно. В то время в качестве жертвы он выбрал ученого по имени Ламберт, которого обвинил в том, что он слишком уж склоняется к лютеранству. Как говорили, молодой ученый отрицал, что во время причастия тело Господне является физической субстанцией, считая, что оно присутствует там духовно. Ламберта судили и сожгли заживо. Это был ответ Генриха католикам. Он показал этим, что не поддерживает ни одну, ни другую крайние секты. Монтегю и Эксетер пошли на плаху как предатели, а не как католики. Католик ли, лютеранин ли – это не имело никакого значения. Он лишь требовал верности по отношению к королю.
Франциск решил, что подоспело удачное время для подрыва торговли Англии – ведь пока они с Карлом тратили здоровье и жизни своих людей, ведя войну друг с другом, Генрих смог расширить свои торговые связи. Но хитроумный Генрих просчитал все на несколько шагов вперед и стал действовать очень быстро. Он пообещал фламандским купцам, что в течение семи лет за фламандские товары не будет взиматься пошлина так же, как и за английские. Торговцы, люди жадные, были вне себя от радости, предвкушая барыши. Если их император пойдет войной на Англию, ему вряд ли стоит рассчитывать на помощь со стороны нации, которая так выгодно торгует с этой страной.
Это был удачный шаг, но опасения Генриха снова усилились, когда император во время посещения своих владений решил ехать через Францию и Германию, вместо того чтобы отправиться морем или через Италию и Австрию, как это он обычно делал. Генриху показалось, что тем самым он решил выказать Франциску свою дружбу. Какие планы будут разрабатывать его два старых врага, когда встретятся во Франции? Будут ли эти планы касаться Англии?..
Кромвель, в интересах которого было отвлечь Англию от католицизма и таким образом укрепить свои собственные позиции, воспользовался этим случаем, чтобы убедить Генриха выбрать себе невесту из одного из немецких протестантских домов. Кромвель изложил свой план. Многие годы герцог Кливес искал союза с Англией. Сын его претендовал на герцогство Гелдерское, которое для императора Карла было примерно тем же, что для Генриха Шотландия. Оно постоянно на грани беспорядков. Женитьба английского короля на представительнице дома Кливесов представило бы серьезную угрозу влиянию императора в его голландском доминионе.
