А сейчас этот тронутый опять помчался куда-то…

Стивен долго бежал и все-таки нагнал их: всадники были совсем близко. Он спрятался за дерево на опушке, хорошенько натянул истрепанный капюшон и с бьющимся сердцем замер в ожидании… А вдруг то была и впрямь Розамунда? Или эта дворянка очень на нее похожа. Он должен убедиться своими глазами…

Первыми на дорожке показались двое солдат, потом их хозяин, в окружении остальных восьми охранников. Может, солдаты даже видели Стивена, однако ни ползвуком не обмолвились своему лорду. А она рядом с ним: едет как раз со стороны убежища Стивена… Он вытянул шею, стараясь разглядеть ее за дюжим гвардейцем. Пока он явственно видел лишь лорда – и дорогой его черный плащ, и берет с плюмажем на черных волосах. Настоящий цыган, нос – точно вороний клюв, а спеси-то сколько! Стивен содрогнулся от ненависти.

Женщина вдруг обернулась в его сторону, – Стивен так и обмер! – будто бы знала, что он стоит здесь, под деревьями, и видит ее. Как сжались ее полные губы! Стивен зажмурился и потер глаза, потом опять стал вглядываться. Она, точно она! У кого же еще могли быть эти высокие скулы и нежные щеки, похожие на наливные яблочки, и эта кожа, цвета свежих сливок. А Уилл все верно сказал: груди у нее действительно хороши. Вон как круглятся под плащом. Стивен вспомнил, как втайне любовался ими. А плащ на ней больно уж богатый – не иначе муженек купил… Рот бывшего воздыхателя Розамунды злобно искривился, в голове лихорадочно крутилось: этот богатый ублюдок может купить все, что угодно, и украсть все, что угодно, – даже чью-то невесту. А эта женщина была невестой – его, Стивена. На земле не могло быть другой такой, как его Розамунда.

Сердце Стивена так стучало, что он вынужден был прислониться к стволу и закрыть глаза. Когда же он снова их открыл, всадники успели отъехать на изрядное расстояние.

Но как она тут оказалась? Он же собственными глазами видел ее лежащей в гробу – бледную и худую. А сейчас – вся налитая, в мехах да в бархате, на чистокровной лошади – и рядом с Генри Рэвенскрэгским! Стивен злобно сплюнул. Видит Бог, имя этого гордеца он не позабудет до гробовой доски… Он украл его Розамунду, одному дьяволу известно, как ему это удалось. Задурил всем деревенским головы: они и не сомневались, что Розамунда померла. Только долго гадали, откуда на могиле такая богатая плита. Теперь все понятно. Генри Рэвенскрэгский раскошелился. А Джоан уверяла, что похороны и могилу оплатил знатный папаша Розамунды. Все выла и пускала слюни над кружкой пива, рассказывая эти байки, а Ходж, безголовый болван, сразу ей поверил. Стивен припомнил, что сразу после похорон у Джоан появились новые одежки, и еще ее семейство откуда-то раздобыло лакомой еды – им довольно надолго хватило. Дело ясное: старая сука продала его невесту, продала в полюбовницы этому ублюдку!

Стивен яростно ткнул кулаком в ладонь. Они еще поплатятся за это – все… Он пока не придумал как, но он заставит их расплатиться. Он спасет Розамунду!

По дороге в лагерь оскорбленный жених вынашивал план мести. В Йорке он никогда не бывал. У лорда целая стража, и город совсем незнакомый. Как же ему спасти Розамунду? Он что-нибудь обязательно придумает. Он сделает это.

Еще не добравшись до лагеря, сын кузнеца придумал одну штуку. Должно сработать. Пусть сам он не знает Йорка, зато его знает молодой Дес. Надо торопиться, тогда он успеет пробраться в город в повозке этого парня, который вроде хотел поспеть туда до вечерних колоколов – обменять настрелянных ими оленей и кроликов на увесистый бочонок пива. Прихватит помощников покрепче – неужто таким ражим мужикам не вырвать Розамунду из лап Рэвенскрэга, будь он трижды могущественным? Бедная страдалица, чистая его голубица… Стивен чуть не заплакал, подходя к биваку.

– Что, бегал любоваться на его светлость – или больше на его бабу? – спросил Стивена его приятель Мэки, лукаво подмигивая.

Поднявшийся тут же дружный гогот мгновенно стих, когда мужчины увидели измученное лицо Стивена.

– Да что с тобой, паря? – спросил Мэки.

– Я только что видел призрака, Мэки, только призрак этот живехонек – из мяса и костей. – С этими словами он ринулся искать Деса.

Вскоре лагерная повозка уже тряслась на колдобинах, направляясь к Йорку. Им повезло: у Бутэмской заставы они оказались не так далеко от кавалькады лорда, дожидавшейся разрешения на въезд. Стивен сразу их приметил, в особенности берет лорда – вон какие пышные перья в него понатыканы. Стивен представил, как этот грабитель целует Розамунду… и не только целует.

Страшно заскрипев зубами и едва дыша от одной мысли об этом, Стивен попытался утешить себя тем, что нынешней ночью поганому ублюдку уже не придется наслаждаться красой Розамунды. Судьба была милостива и надоумила Рэвенскрэга отправиться сегодня с Розамундой на прогулку. Погулял – и будет с него. Завтра этот поганец уже ее не увидит. Стивен стиснул кулаки, изрыгая проклятия. Розамунда была сговорена ему в жены, она может принадлежать только ему. Стивен воткнул нож в свой ремень, воображая, как он вонзит его в сердце соперника.

– Не выпускай их из виду, – прошипел он Десу, когда они въехали внутрь.

Дес кивнул, передав приказание Стивена остальным. Подчиниться не составляло труда, поскольку движения почти не происходило – толпы заполонили темнеющие улицы.

Стивен ошеломленно озирался по сторонам, дивуясь огромным домам. В иное время он и сам с удовольствием бы здесь побродил да поглазел на богатые постройки. Заполненные людьми улицы и манили, и пугали. Йорк подождет. Сегодня он должен отомстить. Вот что сегодня главное. Стивен дал себе клятву спасти свою возлюбленную Розамунду.

Когда лорд Рэвенскрэг и его леди одевались к ужину, на улице началась легкая метель. После прогулки времени на ласки не осталось, к тому же в присутствии слуг Розамунда ни за что не решилась бы даже на самые невинные любовные шутки. Она просто диву давалась, как это Генри может не стесняться своего Джема и ее Марджери – он их попросту не замечал, будто какую-то мебель. Верно, оттого, что сызмальства ему внушили, что слуги вроде бы ничего не видят, не слышат и не понимают. Будучи крестьянской дочерью, Розамунда знала, какое это заблуждение. Излишняя осведомленность слуг частенько могла навредить даже самым могущественным хозяевам.

Розамунда нарядилась в свое желтое платье с расшитой накидкой, а волосы убрала под перевязь, украшенную дорогими каменьями, – летний подарок Генри. Она с восхищенной улыбкой поглядывала на мужа, облачившегося в изумительный атласный дублет, на шее его блестела цепь с медальоном, вторая цепь была на бедрах. На нем были черные обтягивающие панталоны и высокие сапоги. А самым замечательным было то, что к золотому поясу он прикрепил ее бархатный кошелек, не побрезговал показаться с ним перед важными вельможами, с которыми им предстояло сегодня ужинать.

Генри тайно ей улыбнулся, и, польщенная, она сразу поняла, что он думает о ночи, а не об ужине.

Пип и еще один слуга должны были освещать им дорогу в гостиницу «Орел и дитя». Розамунда дрожала, скорее от того, что ей предстояло покинуть привычную уже комнатку. Она и сама не знала, почему ее так пугает предстоящее пиршество.

– Волнуешься? – сочувственно спросил Генри, увидев как она сжала губы.

Розамунда кивнула, стиснув его пальцы:

– Просто я хочу, чтобы ты гордился своей женой.

– Дорогая моя, если ты скромненько сядешь в уголке и не будешь мешать разговору мужчин, я очень буду тобой гордиться. И все будут тобою очарованы, не меньше меня самого.

Она не очень верила его лестным словам, но выслушать их было все же приятно. Стараясь отогнать недоброе предчувствие, она подошла к гостиничной двери. Нынешняя прогулка не очень-то удалась. Она чуть не угодила в беду, как только съехала с тропы. Рано она возомнила себя искусной наездницей. Только когда они очутились снова в городе, перестала трусить.

Розамунда с изумлением обнаружила, что, несмотря на позднее время, на Лоп Лейн полно народу.