Розамунда собиралась уже выйти, но тут за дверью послышались женские голоса: она едва успела отскочить. Однако стайка беззаботно болтающих дам прошла мимо. Когда голоса смолкли, Розамунда высунула голову наружу, и в тот же Миг одна из дам обернулась и кинулась назад… Розамунда только и успела, что спрятаться за висевшую на стене шпалеру, и замерла, боясь вздохнуть. Неровный свет очага и одинокой свечи до стен не достигали. Дама озабоченно переворошила разложенные на кровати платья, потом стала осматривать циновки, потом заглянула под кровать, недовольно что-то бормоча: видать, искала какую-то вещицу. В конце концов дама с растерянным видом встала у кровати.

Розамунда догадалась: гостья ищет маску, ту самую, которую она сейчас сжимает в руке. Девушка и рада бы была вернуть маску на место, но малейшее движение тут же выдаст ее. Даже если она просто бросит маску на пол, дама услышит стук…

И вдруг женщина, охнув, схватилась за живот и метнулась в небольшой закуточек, видневшийся сбоку. По приглушенным стеной звукам и донесшемуся оттуда запаху Розамунда поняла, что там устроено отхожее место. Чудно, что нужду в замке справляют рядом с комнатой. Может, это просто предусмотрительность? На случай осады…

Однако размышлять над дворянскими причудами сейчас было не время. Надо скорее бежать. А чтобы дама не могла выбраться отсюда, пока она будет разгуливать в ее платье, Розамунда решительно заперла на засов деревянную дверь, отгораживавшую закуток.

Подхватив бархатный подол и прикрыв лицо маской, беглянка выскочила из покоев. К ней тут же бросились двое пажей-факельщиков, чтобы осветить путь. Перепуганная Розамунда стала отсылать их прочь, но ее протест потонул в гуле голосов, доносившихся из пиршественной залы. Сзади шла нарядная толпа рвавшихся на маскарад, так что мешкать было нельзя, и она подчинилась натиску захмелевших уже гостей, с живостью устремившихся к факельщикам, чтобы как можно скорее ввалиться на пир. А она-то хотела проскользнуть незаметно, ну да не беда: убежать можно в любую минуту. Она только глянет одним глазком на праздничное убранство, да полюбуется танцующими, и снова вернется в постылую свою тюрьму.

Однако едва только взору девушки открылась великолепная картина бала, она тут же позабыла о благоразумии, во все глаза глядя на роскошные наряды… от этой красоты просто захватывало дух! Сплошные драгоценности – на пальцах, на шеях. Сумрачная дымная зала преобразилась. Теперь все вокруг сотрясалось от музыки и смеха, пестрело причудливыми красками…

В потаенных хорах сидели менестрели, выводившие задорную мелодию. Разодетые в пух и прах гости подпрыгивали и хлопали в ладоши, заплетая затейливые хороводы. Танец было довольно вычурный, однако, несмотря на сложные его фигуры, Розамунда тут же узнала характерный притоп, тот же самый, что и в крестьянских плясках, которые устраивались в их деревне на Майский и на Иванов день.

Невольно подпевая, она стала притоптывать в такт, чувствуя, что ей страсть как охота потанцевать. В теперешнем ее наряде, и с маской, кто ее тут узнает? Станцевать бы один только танец, а потом она исчезнет…

Музыка внезапно оборвалась, гости весело захохотали и захлопали в ладоши. Однако музыканты не желали давать им роздыху и тут же заиграли новый танец. В пляс пустились другие пары. Повсюду обнимались и целовались, с потолка свисали перевитые лентами и тоже вроде бы целующиеся ветки, однако гости, похоже, вовсе не нуждались в этом лукавом подбадривании.

Ах как там было тепло: в очаге опять пылал огромный ствол, и струившийся с того конца залы жар манил, заставив бледные щечки Розамунды зардеться, а ее самое позабыть обо всех страхах. Столы были теперь вплотную придвинуты к стенам, чтобы танцующим было где отвести душу. Гости блаженствовали, вволю угощаясь расставленными на столах изысканными яствами.

Вдруг мужская рука обвилась вокруг ее талии – Розамунда вздрогнула от неожиданности. Хрипловатый голос прошептал ей на ухо приглашение на танец. Незнакомец был в строгом – только черное с серебром – костюме, который придавал ему несколько зловещий вид.

– Меня зовут Джеффри. А как ваше имя, моя прелесть? – спросил он, обжигая ей щеку горячим, пахнущим вином дыханием.

– Джейн, – не задумываясь выпалила Розамунда.

– Ты из Рэвенскрэга? – поинтересовался Джеффри.

– Нет, я живу далеко отсюда, – сказала она, смеясь от возбуждения и счастья, – теперь-то она точно потанцует!

– Я тоже нездешний. Служу у Перси, – прокричал ее кавалер, стараясь перекрыть невероятный гомон, стоявший вокруг. – Прибыл из Нортумберленда.

Розамунда молча кивнула, а Джеффри уже вел ее за руку в круг весело скакавших танцоров. Про Перси Розамунда слыхала: это какой-то могущественный род. Живут эти Перси у границы с Шотландией. Они до того могущественны, что их почитают за некоронованных королей в северном краю.

Розамунда и новый ее знакомец стали весело отплясывать, присоединившись к запутанному хороводу. Несколько раз Джеффри, который был явно под хмельком, пытался облобызать ее щеку, но Розамунда ловко увертывалась от поцелуя. Маска придавала ей храбрости, и она даже шутливо ударила его за дерзость.

Джеффри расхохотался, явно очарованный ее бойкостью. Он решил, что это просто любовная игра, в которой уж он-то знал толк. Во время танца он успевал нашептывать Розамунде самые невообразимые комплименты.

Порою его пальцы поднимались подозрительно близко к ее груди, и Розамунда тут же сдвигала их на талии, дивясь и радуясь тому, что он не сердится на ее строптивость. Ободренная учтивым обращением, Розамунда чувствовала себя все покойнее в обществе этого белокурого дворянина. И вдруг ее ошеломила одна мысль: этот вассал могущественных Перси, видать, принимал ее за настоящую леди. Стало быть, самый отчаянный ее обман, из тех, на какие ей пришлось пойти, превратившись в Розамунду де Джир, удался ей на славу.

Когда правила танца заставили перейти ее в другой круг и сменить партнера, Джеффри печально ей поклонился, всем своим видом изображая безутешность. Розамунда милостиво послала ему воздушный поцелуй, получив в ответ целую дюжину.

Многим уже прискучили маски, кто их совсем снял, кто снимал их лишь на короткое время. Розамунда же не поддавалась ни на какие уговоры открыть лицо. Золоченая маска давала ей возможность пожить восхитительно веселой жизнью, никто под ее защитой не узнает в нарядной даме невесту хозяина замка. Эта неожиданно-негаданно обретенная свобода позволяла Розамунде быть легкомысленной, кокетливой и очень желанной очередному богатому щеголю, на котором она с азартом принялась заново испытывать свои чары.

Новый кавалер, красноречиво сжимавший ее ладонь, был в зеленом костюме, в котором удачно перемежались светло-зеленый и ярко-изумрудный бархат.

К серебряной маске был приделан крючковатый нос, отчего голова мужчины слегка напоминала птичью.

– Как приятно заполучить такую очаровательную партнершу, – сказал он, склоняясь к ее руке. – Осчастливьте меня до конца, снимите маску, – добавил он, сунув длинные пальцы под стянутую на ее затылке тесемку.

– Нет, нет, я не могу! – испуганно вскрикнула Розамунда, застигнутая врасплох его предприимчивостью.

Но он, слава Богу, лишь молча пожал плечами и не стал ничего выяснять. Что-то мучительно знакомое было в облике этого широкоплечего мужчины. Пока они дожидались нужного аккорда, чтобы начать танец, Розамунда приглядывалась к его густым темным волосам и твердому подбородку, не скрытому сверкающей маской. Сердце ее бешено заколотилось: это был сам лорд Рэвенскрэгский!

– Не можете или не желаете? – коротко уточнил он, когда они медленно закружились, выполняя очередную фигуру.

– И то, и то… Генри, – дерзко ответила она, протягивая ему ладонь и с радостью ощутив на талии его сильную руку.

– Ну это просто нечестно. Неужели меня так просто узнать?

– Мне – да.

– В таком случае я вполне имею право узнать, кто вы, моя милая.

Розамунда затрясла головой и расхохоталась, увидев, как досадливо искривились его четко очерченные губы. Их шутливая перебранка не прекращалась до тех пор, пока темп танца не стал чересчур быстрым. Тогда они, сплетя руки, всецело предались неистовой круговерти: прыгали, мчались по кругу, не щадя крошившихся плетеных из лавра ковриков. У Розамунды точно от хмеля кружилась голова, хотя она ничего не пила, ее сладко волновало объятие Генри: его рука так крепко ее обвила, и ей было так покойно… сбылась ее девичья мечта… Розамунда несколько раз готова была ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит наяву.