Солдат и незнакомец миновали друг друга, не проронив ни слова. В последнюю секунду Солдат взглянул на лицо незнакомца. Лошадь вместе с ездоком и совой миновала Солдата, клацая копытами по сухой земле.

Ветер крепчал, песок бил по спине. Солдат втянул голову в плечи и стал размышлять, где бы ему укрыться от бури. Справа от дороги виднелось скопление крупных валунов. К тому времени, как он добрался до убежища, видимость снизилась до сотни ярдов.

Внезапно Солдат остановился — его осенило! Он обернулся и стал пристально смотреть на дорогу. То же самое сделал и встреченный несколькими мгновениями раньше ездок. Сложно было рассмотреть что-нибудь вдали из-за темноты и висевшего в воздухе песка, фигура всадника едва вырисовывалась на фоне окружающего ландшафта. Очевидно, незнакомца посетило то же открытие, что и Солдата, только раньше. Теперь они оба что-то знали, и всадник возвращался, без всякого сомнения, вооруженный. Он надеялся застать Солдата врасплох, подкравшись сзади.

Это было последнее, что увидел Солдат, — потом все скрылось в порывах разбушевавшейся песчаной бури. Солдат нашел расщелину между двух камней, развернул плащ и устроил подобие навеса, защищавшего от пыли и песка. Все это время он думал о наезднике, укутанном в холстину, и о том, кто может скрываться под слоями ткани. В первые часы ночи волшебные ножны дважды предупреждали его о присутствии врага, но в итоге так ничего и не произошло, а когда забрезжил рассвет, предупреждения прекратились.

Несколько часов спустя, когда непогода улеглась, Солдат вышел из-за скопления валунов и стал искать следы всадника. И ничего не нашел. Все скрыла буря.

Солдат снова тронулся в путь и два дня спустя добрался до Сизада.

Отыскав таверну, где оставался Спэгг, Солдат обнаружил там не только торговца руками, но еще и Голгата. Оба несказанно обрадовались при виде целого и невредимого товарища. Их самые страшные опасения не подтвердились, он вовсе не пал с другими братьями по оружию на поле боя. Солдат вкратце рассказал о том, как переправился через море и какое царит в Карфаге несчастье. Наконец повествование подошло к концу, и Спэгг протянул ему чашу с вином.

— Друзья, — сказал Солдат, — какой ужасный день.

Спэгг кивнул, оглядывая товарища с ног до головы.

— Да уж, тебя здорово потрепало. Только взгляни!.. Меч побит не хуже сковородок моей мамочки, одежда в сплошные лохмотья превратилась, а в волосах пыль с доброй половины материка собралась, остальная — к лицу прилипла. Тебе неплохо бы желудок прочистить. Я бы предложил еще и молоденькую дамочку в придачу, но знаю тебя и твои странные принципы — для жены себя бережешь или как ты это там называешь…

Солдат покачал головой:

— Да уж, повеселился на славу. Если говорить по правде, я бежал. Бежал с поля боя. Настоящий воин остается с товарищами и погибает в бою со своим шатром. А я бежал.

— Битва была проиграна, командующий пал, все закончилось, — твердо возразил Голгат. — Не терзайся. Никому бы ты не помог, если бы остался на поле, когда варвары добивали раненых. Назови это отступлением.

— И все же я бежал.

— Знаешь, тебе неплохо было бы отдохнуть, — сказал Голгат. — Нам всем сейчас несладко. Одно утешение — город не сдался. Канал все еще открыт. Я по нему и выбрался. Брат назвал меня трусом, но я все равно поехал, потому что знал: если ты жив, тоже направишься сюда.

Солдат по-дружески сжал его кулак и отвел взгляд.

Вконец измотанный, он откинулся на тахту в углу комнаты и разрешил Спэггу снять с него доспехи.

— Пару ночей назад мне по пути встретился один человек. На дороге в Карфагу.

— И что? — спросил Голгат.

— Я заглянул в его лицо, освещенное лунным светом, когда мы миновали друг друга. Я не сразу понял, в чем дело. А когда понял, было поздно — началась песчаная буря. Похоже, он тоже кое-что заподозрил, даже раньше меня, потому что развернулся и стал возвращаться.

Спэгг глядел на Солдата, разинув рот. Голгат кивнул.

— И что вы оба увидели?

— Это был призрак, — осенило Спэгга, — он хотел сожрать тебя.

— Нет. Голубые глаза. У него были голубые глаза.

— А я думал, что ты в этом мире один такой голубоглазый, — сказал Спэгг. — Ты хочешь сказать, что незнакомец прибыл из твоего мира?

— Не знаю, — устало ответил Солдат. — Если да, то мы враги. Я не могу этого объяснить, я просто чувствую, уверен. А теперь мне надо поспать. Простите, друзья, я столько дней…

Предложение он не закончил. Спэгг укрыл Солдата одеялом и приложил к губам палец, но Голгат и сам понял, что лучше не шуметь. Гутрумитский воин вышел из комнаты и направился вниз, чтобы выпить и поразмыслить, что к чему.

Ястреб камнем падал на Ворона. Черная птица резко свернула в сторону и бросилась вниз, к волнам. Дул сильный ветер, и высокие волны катились по беспокойному, белому от пены морю. Внизу было небезопасно: у самой поверхности охотились хищные рыбы. Они выпрыгивали из воды, хватая птиц на лету. Ворон частенько видел, как это происходит. Чайки и глупыши исчезали в глотках акул и морских щук. Глядишь, вот он, летит свободный и вольный, а в следующий миг его уже утащили под воду и съели.

Ястреб вырулил из траектории падения и взмыл вверх, держась над Вороном, но теперь не торопясь нападать.

— Ага! Испугался промахнуться! Да уж, водица-то близко, — поддразнивал его Ворон. — Как же хозяин не наделил тебя особыми способностями вроде храбрости и дерзости?

Ворон уже понял, что ястреба послали с ним расправиться. ОммуллуммО приказал хищникам — орлам, ястребам, соколам — уничтожить всех воронов в мире, полностью истребить их как вид. Однако хитрые вороны умеют выживать. Будет жестокая бойня, но многие спасутся от уготованной им участи.

Ворон взмывал вверх и опускался к водным кручам, не забывая следить за летящим в небе преследователем. Обе птицы уже начали уставать и подверглись нападению чаек, когда летели над побережьем. Морским птицам не нравится, когда на их территорию вторгаются птицы континентальные. Подобная агрессия сплачивает их, и они, отбросив на время мелкие дрязги, объединяются и атакуют нарушителя границ своих владений. Большого ястреба и ворона долго еще преследовали в море, пока наконец чайки не устали и не повернули к берегу.

Пена и брызги летели в глаза и мочили перья Ворона. Он намок и теперь стал тяжелее, чем раньше. Ему требовалось немало сил, чтобы продолжать полет, не сбиться с курса. Ястреб поначалу отстал, но теперь снова умудрился нагнать Ворона и летел высоко над ним, придерживаясь правой стороны.

Вскоре впереди показалась небольшая группа островов. Ворон боролся с искушением опуститься на клочок суши и перевести дух, собраться с силами, прежде чем совершить последний рывок до Гвендоленда. И все же он пролетел мимо этих островков песка и камня, прекрасно сознавая, что, лишь только он попытается приземлиться на какую-нибудь подходящую ветку, на него тут же спикирует ястреб.

Наконец показался долгожданный континент. Ястреб стал снижаться и попытался применить стратегический маневр, которые используют гончие псы. Он молнией пронесся над гребнями вздымающихся волн и, резко развернувшись, подрезал Ворона в полете. Но ястребу не хватило простого мастерства собрата по охоте — гончего пса. Для смертельного удара ястребу требовалось увеличить свой вес за счет ускорения, которое он приобрел бы, спикировав с высоты.

И потому хищник начал подниматься в небо, чтобы предпринять последнюю попытку убить Ворона.

Он достиг только половины желаемой высоты. Полет давался ему с трудом, ястреб поднимался все медленнее и медленнее, остановился в воздухе и завис в кобальтовой сини. Затем крылья хищника сложились, он камнем полетел вниз и рухнул в море. Обессилевшая птица билась в воде, изредка хлопая крыльями. Жизнь медленно покидала ее. А затем произошло неизбежное: из морских глубин вынырнула полная острых зубов пасть и прекратила страдания неудавшегося охотника. Одинокое серое перышко колыхалось теперь на водной глади, напоминая о случившемся.