— Привет. Что ты здесь делаешь?
На Луза смотрела юная девушка с огромными карими глазами и длинными ресницами. Ее лицо выражало веселое удивление. Луз застал девушку в тот момент, когда она как раз снимала платье.
— Нападение — лучшая защита, подумал Луз и надменно произнес:
— Я-то имею право здесь находиться. А вот ты чем тут занимаешься?
— Это место, где моются и переодеваются женщины, — ответила она, кивнув сторону пруда, где купались еще три девушки. — Ты и сам отлично это знаешь, шалунишка. Ты ведь подглядывал за нами, не так ли?
— Ой! — воскликнул Луз, зардевшись как маков цвет. — Я… я прошу прощения.
— Не извиняйся, лапочка, — промурлыкала она. — Здесь никто нас не видит, верно, девочки?
— Верно, — захихикали остальные. Они окружили Луза, игриво брызгая на него водой.
Потом одна из них прибавила:
— Правда, если мой муж узнает, он тебя убьет…
— О боги! — вскричал Луз и кинулся прочь. Он пробежал мимо мужчины, ждавшего поодаль с полотенцем в руках. Тот окрикнул его, но Луз, разумеется, и не подумал остановиться. Он бежал и бежал, петляя среди лагерных костров, стараясь оказаться как можно дальше от пруда. Почувствовав себя в безопасности, юноша остановился и перевел дыхание.
Никто не обращал на него внимания. Сгущались сумерки. Большинство обитателей лагеря занимались приготовлением ужина. Луз находился посреди огромной армии. Как отыскать Утеллену, не вызывая подозрений? Если задавать вопросы, его моментально схватят. Вряд ли простой солдат в лагере осведомлен о наличии пленницы. Лучше сначала побродить, посмотреть, что да как, и придумать план.
Луз так и сделал. Он ходил по лагерю, делая вид, что куда-то направляется, хотя и не слишком спешит. Люди говорили ему: «Добрый вечер», и он отвечал то же. Здесь, в центре вражеской армии, все кругом казались дружелюбными и доброжелательными. Впрочем, разве армия, пусть даже и вражеская, должна состоять только из плохих людей? Их ведут не тем путем, неверно информируют или неправильно направляют. Однако чаще всего эти солдаты не злее и не добрее тех, с кем они сражаются. Моральную ответственность несут политики и командиры, они могут быть злыми или добрыми. А простые воины вскоре отправятся домой — пахать землю и печь хлеб.
Луз резко остановился, наткнувшись на человека с голубыми глазами.
Взгляд этих глаз пронзил юношу точно острый клинок. Луз только раз видел такие глаза — на лице Солдата. Но эти были иными. В них было столько ярости и всепоглощающей злобы, что юный маг задрожал.
— Какого черта ты на меня пялишься, ад тебя побери? — рявкнул человек. — Никогда не видел синих глаз, а?
— Нет, — сглотнул Луз.
— Значит, теперь видишь. Прочь с дороги!
— Извините, сэр, — сказал Луз и поспешно отступил.
Голубоглазый воин прошел мимо. Это был необычайно сильный и крепкий человек. Его кулаки напоминали два кузнечных молота. На широких плечах сидела большая голова с широким лбом и массивным, заостренным носом. Ну и конечно же, глаза… Луз поцеловал бы ноги этому человеку, если б тот приказал, — так страшно было ответить ему отказом. Удар гигантского кулака раскроил бы череп Луза, как дыню.
Маг двинулся дальше — быстрее, чем прежде.
Луз бродил по лагерю два часа, прежде чем услышал, как кто-то обращается к Гумбольду по имени. Юноша остановился позади шатра. Он рассчитывал услышать что-нибудь полезное, но Гумбольд об Утеллене не говорил. И хотя Луз прислушивался изо всех сил, он не услышал в шатре женского голоса.
Около полуночи полог шатра откинулся, и Гумбольд выступил под свет луны. В шатре горел огонь; видимо, Гумбольд вышел подышать свежим воздухом, очистить легкие от дыма. Бывший канцлер посмотрел на звезды и провел сухой рукой по длинным седым волосам. Он выглядел старым, сгорбленным и усталым, но Луз не испытывал ни симпатии, ни жалости к тирану, убившему столько людей без угрызений совести. Тираны с возрастом не становятся добродушнее; они делаются еще более злобными и нетерпимыми. Этот усталый старик по-прежнему был готов казнить и пытать. И нет нужды самому рубить топором или калить железо. Достаточно отдать приказ сильному и умелому человеку.
Гумбольд вздохнул и направился прочь от шатра в сторону пещер, видневшихся неподалеку.
Луз последовал за ним и заметил, как Гумбольд вошел в одну из пещер. Пора было снова принимать облик воробья. Луз произнес слова заклинания, которое трансформировало тело…
Он допрыгал до входа, надеясь проскочить мимо ног охранников незамеченным. Луз понимал: если он поднимется в воздух и попытается влететь внутрь, у стражей возникнут подозрения. Воробьи не летают по ночам. А если его примут за летучую мышь, то непременно убьют. Люди опасались летучих мышей, зная, что этот облик часто принимают ведьмы.
Один из часовых поднял копье и ударил тупым концом о землю. Луз съежился, но тут же понял: стражник целил не в него, это просто жест досады, выражение недовольства человека, чья смена закончилась уже пять минут назад.
Оказавшись в пещере, Луз взлетел и вскоре попал в каверну. Здесь, в скупо освещенной комнате, среди сталагмитов сидела женщина средних лет. Она была одна, отдыхала на одеяле под мягким светом лампы. Из пещеры не было иного выхода, кроме того, который охраняла дюжина вооруженных людей, поэтому пленницу не требовалось сковывать или связывать. Спрятавшись в тени, Луз снова принял человеческий облик, а затем приблизился к ней.
— Вы Утеллена? — спросил он. — Мать ИксонноксИ?
— Я самая, — отозвалась Утеллена, поднимая глаза. — А ты кто?
— Маг, посланный Солдатом. Я влетел сюда в виде воробья, но не хотел пугать вас, меняя облик у вас на глазах.
Казалось, слова юноши позабавили женщину.
— Пугать меня? Мать чародея?
Он кивнул.
— Понимаю, вы наверняка повидали гораздо более удивительную магию… Но нам надо спешить. Я пришел, чтобы отвести вас обратно в Зэмерканд. То есть вы пойдете туда сама, я вам просто помогу. Я… видите ли, я пока не очень хороший маг.
— Ты слишком молод, — кивнула женщина.
— Да, — согласился Луз. — Однако я знаю заклинание превращения в воробья. Эти птицы не в силах себя защитить, зато они — самые многочисленные во всем мире. Среди них легко можно затеряться.
— А почему я должна тебе доверять?
О да. Солдат просил передать вам кое-что. Только вы и он знаете об этом. Я повторю его слова, и вы убедитесь в моей правдивости… — И Луз проговорил слова, которые заставили женщину вспомнить давние времена.
Она поднялась на ноги, готовая действовать.
— Да, ты действительно от Солдата… Ах, Солдат, — задумчиво проговорила Утеллена, — он никогда не подводил меня. А как поживает его жена, королева Лайана?
— Все в порядке.
— Ну и славно.
Луз, посвященный в тайну воспоминаний, которые минуту назад пробудил в этой зрелой красивой женщине, был несколько обеспокоен. Он обладал знаниями, способными стать причиной серьезного разлада между Солдатом и его женой… Впрочем, Луз не собирался раскрывать этот секрет. Никому и никогда. Лучше всего отправить его в самый дальний уголок сознания, на пыльный чердак памяти, и похоронить навеки.
— Вы готовы, леди?
— Вперед, юноша.
Побег из тюрьмы лучше всего осуществлять в темное время суток, когда человеческий разум утрачивает ясность, а движущиеся тени смущают взгляд. Два воробья вылетели из пещеры. Однако им не повезло: туда как раз шел Гумбольд, намереваясь проведать пленницу. Воробьи пролетели над его головой. Гумбольд глянул вверх; с его губ сорвалось проклятие. Старик понял, что происходит что-то неладное. Он кинулся к лагерю и окликнул древнюю ведьму, склонившуюся над огнем. Старуху звали Скегнатч, она работала поваром в отряде ведьм, входившем в армию Гумбольда. Ее товарки в этот момент собрались вместе, ожидая, когда будет готов ужин из мышиных мозгов и внутренностей ящериц.
Скегнатч отвлеклась от горшка с булькающим варевом.
— Я их вижу, хозяин! — проскрипела она. — Я — пернатая смерть!
