В связи с тем, что я уже привык жить с одной целой и еще третью души, то понимал. Пусть не очень-то и верил, но понимал.
"Так он случайно прихватил чужие души?"
"Не знаю, ученик", - мысленно пожал плечами учитель, - "Я в странниках не специалист".
Это утверждение я комментировать не стал, я ведь тоже не специалист в странниках.
"Так, что было дальше? Он как-то родился с четырьмя душами. Одна его и три чужие. На вид и не скажешь. Вполне нормальный парень", - я попытался припомнить о нем что-нибудь особенное, эдакое, но кроме его криволапости (вернее, криворукости, которая выражалась в плохом почерке) ничего припомнить не смог. "Нормальный, умный, веселый, грубый, но для того времени и для его военной должности это ожидаемое явление. Учитель, вы ничего не путаете?".
"Нет, ученик. Ты тогда еще не умел смотреть. Да, ты и не увидишь странников. Других всех ты уже умеешь различать, даже виэнов, но подобные себе для тебя так и останутся загадкой, пока ты не достигнешь понимания".
Ох, как меня достали с этим пониманием. Из-за этого я поселился в углу, из-за этого до сих пор не прибил Варана, из-за этого я люблю Амели. Но высказываться про понимание, даже мысленно, я не стал. Не время, да и не задача. Учитель и так все знает.
"Так что было дальше? Куда он эти все души дел?".
"Между прочим, ты тоже должен это знать", - упрекнул меня наставник. - "Передачу мы оба смотрели".
"Какую такую передачу?", - что-то в моей голове не вязалась Македония восемьсот какого-то года и передача.
"Да по телевизору", - говоря об очевидном, учитель как-то пощекотал мою душу. - "Вспоминай, про вашу письменность".
"Какую письменность?", - здесь я уже вообще ничего не понимал. - "Да о чем речь?"
Перед моим мысленным взором замелькали кадры "повтора" передачи. Какой-то там документальный фильм с рассказом о Кирилле и Мефодии.
"Да, там говорилось о глаголице, которая так и не найдена. Все на уровне предположений, о глаголице, о развитии славянской культуры, о всяких там гонениях, запрещении богослужений на определенных языках и многом другом. И в чем дело?".
"Так Мефодий в миру считался Михаилом".
"Я помню, что точное имя так и не было установлено. Ведь не доказано, что Мефодий и был Михаилом", - благодаря памяти учителя на эту передачу, я мог ее пересказать дословно.
"Считай, что доказано", - хмыкнул Великий Воин Гада.
"Хорошо, тот Михаил был, вернее, стал Мефодием. Придумали они кириллицу, в смысле глаголицу. Ходили по разным местам, перевели церковные книги, их ученики создали кириллицу. И что? При чем здесь дополнительные души?", - мне очень нравилось говорить с учителем. Это позволяло не думать о Варане.
"Ученик, ты о ком думаешь о Варане или об Амели? Если о Варане, то не любишь девушку. Поверь мне", - когда мы так плотно общаемся с наставником, ведем диалог, то он слышит даже не высказанные и почти не продуманные мысли, своего рода наметки и мысленные ощущения. Такой вопрос заставил меня думать об Амели и Варане. Учитель понял, что добился своего и продолжил рассказ о Мефодии. "Хммм, Жека, ты никогда не думал отчего некоторые люди могут создавать и продвигать нечто новое? Я говорю и о поэтах, и о писателях, и о ваших ученых".
"Они талантливы", - ответ-то очевиден.
"Очевиден, но не информативен", - посмеялся учитель. - "Это опять-таки шаблон мышления, ученик. Есть теория, что талантливые люди вкладывают свою душу в свои произведения".
"Это и так известно", - я пожал плечами, ничего нового учитель мне не сказал.
"Но это не только фигуральное выражение, Жека. Чем больше или существеннее открытие, произведение, тем больше души надо вложить".
"О!", - кажется до меня дошло, что хотел сказать учитель. Он намекал, что Михаил вложил в создание этой глаголицы свои-чужие души.
"Я не намекаю, я прямо говорю", - отчего-то обиделся наставник. - "Если я захочу тебе намекнуть, то так и сделаю".
"Но это правда?"
"Правда, конечно. Каждой культуре, пошедшей по пути другого алфавита, а значит и другой культуры, была подарена душа. Ты и сам можешь судить, как культура русских отличается скажем от английской", - я поморщился, услышав слово "английской". Наставник прилюбил многое английское. Особенно ему нравились их фильмы. Великому Воину Гада доставляет неслыханное удовольствие английский юмор. Вот этого я понять не могу.
От полученных сведений у меня закружилась голова. Надо все обдумать.
"Балбес, - рыкнул наставник, - глаза открой".
Голова у меня закружилась от того, что я с кем-то дрался и получил по виску чем-то острым. "Это как же я?", - знаете, похоже на то, как проснулся вдруг не дома, а в чужом незнакомом месте. Доля секунды стоила мне ранения в ногу, но в тоже время подарило возможность очнуться и поверить в происходящее.
Эндер и Варан тоже сражались. Противников было шестеро. Вот здесь я развернулся. Спасибо, Лону, пригодился еще один его подарок. Трое вышли из строя, еще двоих убил Варан. А вот Эндер оказался поумнее нас обоих, он смог оглушить противника.
- Жека, - Варан с жалостью на меня смотрел. Я чуть не подавился этим его сочувствием. Так хотелось прикончить молодого человека. Очень хотелось. Видимо в глазах что-то такое полыхнуло, Варан отступил на шаг назад. - Ты как? - все же он смог продолжить свой вопрос.
- Нормально, - я бы так не сказал, но не докладывать же о своем реальном самочувствии.
Эндер радовался, как ребенок.
- Жека, а звездочки надо вынуть, - оказалось, что за Эндером водится такая черта, как хозяйственность.
Я стал вытирать сюрикены, когда мозг подал сигнал тревоги. Одна звездочка была не моя. Не было у меня таких. Мне очень хотелось задать вопрос свои спутникам о принадлежности этой штучки, но я не стал этого делать. Никто из них не рвался предъявить права на эту вещь. Вокруг нас пространство, где спрятаться невозможно.
- Кстати, а как я пропустил этих Черненьких? - (придурок!) я задал этот вопрос вслух. За что заслужил настолько ошеломленные взгляды Варана и Эндера, что не усомнился в том, что я идиот.
- Ты не помнишь? - послышалось тщательно скрываемое беспокойство. - Ты же их первый увидел и сказал, что вот к нам добыча сама идет. Мы и не дергались. Жееееека..., - мое имя принц потянул, как бы успокаивая себя.
Здесь мне подсказал мой внутренний голос, а не учитель. Точно, это было мое наитие.
- Знаешь, Эндре, прости, и ты, Варан, прости. Я совершил ошибку, - мне надо было признать, что я совершил ошибку. Это хорошо. Это нужно для Эндера. Он обязательно должен видеть во мне человека, а не героя. Это первый шаг. В чем заключается моя ошибка я не стал уточнять. Здесь главное - просто факт.
- Жеееека, - опять этой просящей интонацией обратился ко мне принц. - А что дальше будем делать?
Надо было делать и второй шаг, как движение в танце. Мне стало ясно, что именно надо совершить, чтобы разбить эти тяжкие оковы кумира. Я устранился от принятия решения, свалив все на Варана. А затем я повел себя неприятно, я стал резко говорить с Вараном. Я стал буквально ему хамить. К моему бесконечному удивлению Варан принял это мое отношение, он не задирался, он стал даже мне подыгрывать.
Дальше Варан тащил на себе пленника, и мы шли дальше.
- Где искать это место? - через три часа вопросил принц.
Варан свалил с плеча тело Черного, а я достал флягу и дал Варану меньше, чем нам с Эндером. К вечеру, хотя вечер здесь можно было определить весьма относительно, мы страшно устали.
"А чего ты хочешь?", - появился в моей голове учитель. - "Вас вымывают энергетически, потом пополняют, но эта пополненная энергия не становится полностью вашей. Необходимо время на ее переработку, на индивидуализацию".
На привале, когда Варан заснул, и была моя очередь сторожить, ко мне подполз Эндер. Он шептал, шептал страстно и горячо. Он не мог поверить, что я сволочь. Он уже нашел за меня все оправдания.
