— Конечно, конечно, — поспешно согласился Кинг. — Я убежден…

— Тогда все в порядке, — сказал Дынин, но лицо его оставалось напряженным. — Может быть, изложить не всякий случай методику учета добавочной энергии при взрыве? — помолчав, спросил он. — Если, конечно, вы располагаете временем.

— Время есть, но вот смогу ли я ее усвоить? — попробовал пошутить Кинг.

— Вы? — Дынин рассмеялся. — Она слишком проста для вас.

Они, как могли, помогали друг Другу справиться с охватившей обоих тревогой.

Дынин положил перед своей телекамерой листок с расчетами, а Кинг включил систему записи, и через минуту компьютер выплюнул карточку, испещренную формулами. Кинг впился в нее взглядом.

— Буду очень рад, если это послужит успеху эксперимента, — донесся до него далекий голос Дынина.

— Да, да, большое спасибо! — ответил Кинг, не поднимая головы.

Потом Дынин почему-то заговорил женским голосом. Он назойливо повторял один и тот же ничего не значащий вопрос. Кинг с досадой поднял глаза на экран — на него смотрело рассерженное личико девушки в униформе межконтинентальной связи.

— Вы довольны изображением, сэр? — в десятый раз повторила она.

— Да, да, благодарю, — машинально ответил Кинг, но тут же снова поднял голову: — Вообще, качество могло быть и лучше.

Буквы на карточке с записью методики Дынина местами расплывались.

— Просим извинить, — ответила девушка, — мы проверим аппаратуру.

Методика Дынина была несложна, и это лишь усилило беспокойство. Кинг привык доверять простым вещам. Должно быть, русский прав. А Рони? Учел ли он этот фактор, увеличивающий силу взрыва?

Кинг вспомнил, что несколько лет назад, когда проект «Абицелла» был утвержден, Рони прислал ему в подарок сводный том расчетов. Кинга тогда разочаровал этот жест, продиктованный тщеславием. Тем не менее том был введен в память компьютера, это Кинг помнил точно.

Он настроил компьютер на поиск в хранилище технической литературы. Через две минуты на экране появилось изображение титульного листа, в верхнем углу которого красовалось размашистое факсимиле Рони: «Терпеливому учителю от нетерпеливого ученика». Изображение местами искажалось, особенно по углам, где была нарушена резкость. Кинг позволил себе подумать, что зря отчитал девчонку из межконтинентальной связи, барахлила не их аппаратура, а его комбайн, и погрузился в работу. Перед ним была не книга, а экран, и пальцы не листали страниц. Нажатие кнопки — и перед тобой следующая страница. Может быть, это удобней, чем листать книгу, не нужно прижимать непокорные листы, но это делает книгу живой, а экран всегда холоден и мертв.

И все же работать с экраном удобно. Кинг уменьшил размер страниц настолько, что глаза едва различали математические символы, но зато на экране стало умещаться сразу по полудюжине страниц. Анализ главы «Баланс энергий» занял пять минут. Потом Кинг просмотрел основные формулы еще раз. Ни в одной из них он не нашел того, что надеялся найти. Рони совершил грубую ошибку. Да, он не мог знать, когда сводил баланс энергий, что, спустя три года, Дынин опубликует новые данные, но интуиция ученого… Где же была твоя интуиция, Рони? Нетерпеливый ученик! Вот они плоды твоего нетерпения!

С досады Кинг снова отправился в угол, где на откидном столике бара красовался штоф с джином. Солнце успело пропутешествовать от одной стены до другой. Полдень. Кинг обратил внимание на жужжащий звон, наполнивший комнату — кондиционер работал с перегрузкой оттого, что окно было распахнуто. На дворе жара. Подвяли шершавые листья в кроне вяза. А за кустами маняще голубела вода и вспыхивали солнечные блики. Прекрасное время для купанья. Потом — второй завтрак. Стаканчик джина. И снова гравюры с птицами. Подумать только, всех этих небольших, но привычных удовольствий он сам лишил себя, всего на один шаг отступив от правила, которого неукоснительно придерживался в течение пятнадцати лет: не допускать вторжения внешнего мира за ограду своего дома.

Не включи он телевизор, не прорвался бы к нему Хоган и не напомнил бы, какое сегодня число, не было бы разговора с этим дотошным русским, после которого в затылке возникло нытье и до сих пор дрожат пальцы. Но что случилось бы тогда с Рони? Эксперимент, его эксперимент, обернулся бы жестокой неудачей. Наверняка не обошлось бы без жертв. Кто знает, насколько увеличилась бы мощность взрыва и как сказалось бы это на кораблях поиска, добрую дюжину которых пригнали к берегам Антарктиды? Может быть, все кончилось бы хорошей встряской да лишними синяками. А если бы взрыв получился таким, что, опустошив океан, гигантская волна докатилась бы до Австралии и понеслась вверх по меридианам, сметая на пути жалкие барьеры коралловых рифов вокруг островов южных морей? Домчалась бы до берегов Америки и Азии? Достигла бы низких берегов Японии с ее полутора сотнями миллионов населения?

— Ну, это уже из области фантастики, — подумал Кинг. — А вот для Рони любая неудача была бы тяжелым ударом.

Значит, не зря включил он свой телевизор? Значит, по-прежнему его связывает с Кауфманом нечто большее, чем просто память о том времени, когда Рони был его учеником. И это сродство не исчезло за долгие годы взаимного охлаждения, в котором был виноват он, Кинг, не сумевший понять, что глупо разочаровываться в человеке из-за того, что он не во всем соответствует твоему идеалу. Да, Рони, без сомнения, тщеславен и выбрал кратчайший путь к успеху, связав все свои помыслы с проектом «Абицелла», который в большей степени имеет отношение к коммерции, чем к науке.

Но разве не тщеславие, не жажда славы вдохновляли его, Кинга, в более чем двадцатилетнем поиске, когда, отказавшись от любви, семьи, достатка, он ломился сквозь неудачи и, только преодолев препятствия, понял истинную цену всему, что его манило? Придет время — Рони тоже узнает это. Нельзя торопить события, над которыми не властен человек. Одна ошибка порождает другую: не оставь он тогда Рони, вряд ли возникло бы это опасное недоразумение в расчетах.

Стакан с джином Кинг поставил на столик. Работая над расчетами, он почувствовал, как мешает принятая час назад доза. Сейчас нужна ясная голова.

Он соединился с мисс Гримбл.

— В чем дело? Почему не дают Антарктиду?

— Я заказала разговор, сэр.

— Почему же они молчат? Мне очень нужен Рони. Понимаете? Очень!

Старушка испуганно закивала головой:

— Я сделаю, что смогу, сэр!

И Кингу стало неловко оттого, что он повысил голос. Уж кто-кто, а мисс Гримбл совсем была не причастив к тому, что может произойти в Антарктиде.

— Хорошо, — смягчив голос, сказал он. — А пока соедините меня с вычислительным центром Джеральда.

Вероятно, появление теней предков не удивило бы Джеральда больше, чем лицо Кинга, возникшее на экране видеофона.

— Господи! Сэр Томас! Ведь я не видел вас пятнадцать лет!..

— Ну и что?

— Дело в том, что вы совсем не изменились.

— Я открыл средство для бессмертия.

— Не уделите ли и мне порошочек?

— Его пьют рюмками, Джеральд.

— В таком случае мне нельзя, у меня печень, — с тонкой улыбкой ответил Джеральд, и Кинг остался доволен. Острое словцо всегда было его слабостью.

— Джеральд, у меня мало времени, — погасив улыбку, сказал он.

— И это при вашем бессмертии?

— Ладно вам! Включите-ка лучше систему записи. Сейчас я продемонстрирую вам один расчет с дополнительным условием.

Он вложил в компьютер карточку с копией главы из расчета Рони, а за ней — карточку с формулами Дынина.

— Подсчитайте на вашем «Тайфуне», как изменится конечный результат, если учесть дополнительное условие.

Джеральд почти с благоговением взял в руки выползший из его печатающего устройства лист.

— Только поскорее, ладно? — напомнил Кинг.

— Отлично! — весело отозвался Джеральд. — Через час получите ответ.

И Кинг сел ждать. Он рассчитал — до взрыва осталось не менее десяти часов. Сейчас он поговорит с Рони и предупредит его, потом получит ответ от Джеральда, и тогда можно будет решить, что делать дальше: отложить эксперимент или внести в него какие-то изменения. Времени на это хватит — до намеченного срока останется не менее семи часов.