– Ну, слава богу! А ты, наверное, Шумихиных дочка? Очень уж на Петра Петровича похожа! Как голову наклонишь – копия! Ты Дианочка?

– Девушка я, – брякнул Славка.

– На лбу напиши! – захохотала служанка, непринуждённо повторив фокус с коньяком и полотенцем. – Да и вообще, нашла чем гордиться! Девушки нынче не в моде. Эх, в наше бы время такую свободу нравов! Я тут, знаешь, что отмочила? – хитро прищурилась тётка.

– Что? Любовника завели? – еле слышно спросил её Славка, которому было глубоко наплевать, что отмочила немолодая служанка, находящаяся под вечным коньячным наркозом.

– Ха! Любовника! Где сейчас хорошего парня найти? Я татуировку сделала, во! – Она задрала рукав форменного синего платья и продемонстрировала предплечье, на котором красовался улыбающийся дракон с жизнеутверждающе задранным хвостом.

– Круто, – похвалил Славка.

– А ты – я девушка, я девушка! – передразнила его Ксения Павловна. – Скрывать надо этот печальный факт. Скрывать и как можно быстрее разлагаться. Вот почему у тебя уши не проколоты? Ногти не накрашены? На голове что?! А плечищи где такие накачала?! Ужас, а не плечищи… Ещё б ты девушкой не была, тебя парни, наверное, за своего принимают!

– На похороны приедет много народа? – перебил её Славка, уводя разговор в сторону от опасной темы.

– Существует какой-то список приглашённых – прикрыв рукой рот, таинственным шёпотом сообщила Ксюня. – Старуха составила его за два дня до смерти. Что ей в голову стукнуло, одному богу известно, только родственников в этом списке кот наплакал, остальные все – малоизвестные люди. Слушай, так ты, наверное, Люська, Шелестовых дочка! В профиль с Марией Петровной – одно лицо! Копия! Надо же, наваждение какое-то: в анфас – Дианочка, в профиль – Люська, а со спины совершенно посторонняя личность…

– Закусывать надо, – надерзил Славка.

– Надо, – легко согласилась Ксюня. – Но тогда какой смысл пить?! – уставилась она на Славку.

Славка пожал плечами. Он не любил алкоголь. Конечно, выпивал иногда с парнями за компанию, но не испытывал от этого никакого удовольствия, а наутро мучился тошнотой и головной болью.

– Ты меня, милая, не осуждай, – нахмурилась тётка. – Поживёшь с моё в этом улье, и не такие дурные привычки приобретёшь.

– А где все? – осмелился спросить Славка.

– Где, где… Возле гроба как глухари токуют. И плачуть, и плачуть! А чего плакать-то?! При жизни Иду Григорьевну кроме как «чокнутой черепахой» не называл никто! И потом, помереть в сто пять лет, это, извините, бо-о-ольшое счастье!

– В сто пять лет?! – поразился Славка.

– А ты типа возраста своей богатой бабки не знаешь? И на куш с наследства не претендуешь?!

– Претендую! – искренне оживился Славка. – Только это… со счёту в бабкиных годах сбился!

Идея с наследством ему понравилась. Нигде и никто во всём белом свете не мог бы завещать Славке Орлику и ломаный грош. А тут, стоило влезть в чужую шкуру, и на тебе – сразу денежки засветили!

Орлик с воодушевлением огляделся, прикидывая, на какую долю всей этой роскоши он может рассчитывать в облике то ли Люськи, то ли Дианы…

– Пойдём, я тебе твою комнату покажу, – встала Ксения Павловна. – С дороги помойся, переоденься в траур, и мой тебе женский совет – депиляцию сделай! Страх смотреть на твои ножищи. Гроб в гостиной стоит, захочешь потоковать возле него, сходи, потокуй для приличия. А в нуль-нуль полуночи Георгий Георгиевич просил всех собраться в столовой для… Слушай, не помню точно для чего… Я как ворота открывать стала, так у меня с памятью что-то не очень.

Славка кивнул, будто бы всё понял, хотя абсолютно запутался в незнакомых именах, огромных комнатах и удивительных обстоятельствах. Ксения Павловна посеменила впереди, показывая Славке дорогу среди бесконечных просторов дома.

– Если понадоблюсь, ты кнопочку возле кровати нажми, я как Сивка-бурка к тебе прискачу! – Распахнув какую-то дверь, она устало вздохнула, и, пока Славка делал осторожный шаг в отведённую для него комнату, словно сквозь землю провалилась.

Орлик восторженно огляделся.

Никогда судьба не подкидывала ему шанс пожить в такой умопомрачительной роскоши. Славка прикинул, сколько общаговских коек поместилось бы в этом просторном будуаре, но точного ответа так и не нашёл. Наверное, штук шестьдесят-восемьдесят. А, может, сто…

Живут же люди!

Мысленно заставив это пространство железными кроватями, Орлик расхохотался.

– Я девушка!!! – Он бросился на широкую кровать под тяжёлым розовым балдахином и подрыгал ногами в воздухе. – Девушка я!! Вот только Люська, или Диана?.. – Славка счастливо улыбнулся. Его перестал пугать этот странный дом.

В чемодане он нашёл полный боекомплект гламурной красотки: дорогое бельё, косметику, много одежды с бирками известных фирм, шикарную бижутерию, духи, несколько пар обуви и портрет молодого человека в рамке, очевидно, того самого Карпова – бедного актёра, застрявшего в эпизодах. Никаких документов Орлик в чемодане не обнаружил, поэтому вопрос его имени так и остался открытым.

Славка великодушно поставил портрет на тумбочку возле кровати, и, насвистывая, направился в ванную.

Она была розовая. Розовый кафель, розовая джакузи в форме большой ракушки, розовые светильники, розовые полотенца, розовые мочалки и розовые флаконы с косметикой. Славку слегка затошнило от такого розового однообразия. С трудом разобравшись в кранах, он пустил воду, намешал в неё всего, что нашёл в многочисленных банках и флакончиках, и минут пятнадцать бездумно отмокал в этой вонючей смеси.

Эх, знал бы он, что ему придётся так спешно, внезапно и судьбоносно стать девушкой! Знал бы – внимательнее относился бы к женщинам.

На Славкину смазливую внешность клевало немало девчонок, все они были с губками, щёчками, ресничками, ножками, талиями, причёсками и ужимками, так что, в принципе, Орлик имел представление где что подкрасить, где утянуть, где подложить, как дышать, в какой момент надувать губки, как поводить бровями, как закидывать ногу на ногу и с какой степенью глупости выражать свои мысли… В общем, Славка почти всё знал о женщинах своего возраста, но задача всё равно была не из лёгких. Критически оглядев себя в зеркале, Орлик с энтузиазмом и несвойственной ему тщательностью взялся за свой женский образ.

Депиляцию он проделал с помощью какого-то крема, на этикетке которого был нарисован пляж. Ноги стали бронзового цвета, но волосы никуда не делись. Пришлось пучками выщипывать их странным устройством с полукруглым защипом. От боли градом катились слёзы, но Славка даже не пикнул, правда, в конце операции вспомнил, что это устройство предназначено для завивки ресниц. Бриться оказалось нечем, но щетина у Орлика была очень светлая и по-юношески незаметная. Она гнездилась исключительно под подбородком и возле ушей. Славка попытался оттереть её куском пензы, но бросил это занятие, найдя его глупым. После избавления от буйной растительности на ногах, всё остальное показалось детской игрой.

Бельё он выбрал с атласным отливом и для гарантии форм набил чашки бюстгалтера туалетной бумагой. Выпуклость под трусами, после долгих раздумий, Славка не смог ликвидировать, поэтому решил надеть широкую тёмную юбку-тюльпан, надёжно скрывающую его субтильные бёдра и выдающиеся половые признаки. Нашлась и блузка с длинными рукавами, под которой были не так заметны широкие плечи и неприличные для девушки бицепсы.

С макияжем он справился быстро, выбрав довольно яркие тона, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его бесконечной женственности. Ногти на ногах и руках Славка накрасил оранжевым лаком, а волосы гладко зачесал назад, соорудив на затылке куцый хвостик.

Образ получился спорным, но убедительным.

Орлик повертелся перед зеркалом.

– Хороша! – похвалил он себя. – Кем будем?! Стервозиной? Паинькой?

«Всего помаленьку», – прозвучал в голове женский голос, и Славка вдруг понял, что интеллигентские байки про «второе я» – сущая правда.