Все во дворце пребывали в радостном волнении, и не только из-за бала, на котором придворные, спрятавшись под масками, могли хотя бы на один вечер позабыть об этикете и расслабиться, но и потому, что после связанных с женитьбой дофина празднеств король перестал скорбеть по мадам де Шатору. Людовик был из тех мужчин, которые не могут долго оставаться без женского общества, и рано или поздно кто-то должен был занять освободившееся место любовницы короля.

Поэтому многие дамы, готовясь к балу, надеялись, что эта ночь может стать первым шагом на пути к власти, а друзья красавиц советовали им, как лучше повести атаку.

Праздник был просто великолепным. В распоряжение гостей отдали салон Геркулеса и Зал зеркал, а также шесть расположенных между ними приемных, но все равно мест оказалось мало. Гости собрались под резным позолоченным сводом салона Геркулеса, сидели под великолепными серебряными канделябрами в Зале зеркал. В свете семнадцати хрустальных люстр и маленьких светильников их драгоценности переливались всеми цветами радуги. Это был один из самых роскошных балов, которые когда-либо давались в Версальском дворце.

И ко всему этому великолепию, блеску и роскоши добавлялось возбуждение, вызванное вопросом, волнующим всех: «Выберет ли сегодня король любовницу?»

Одна лишь Анна-Генриетта пришла на бал без особого удовольствия. Всякий раз на подобных мероприятиях она видела восторг окружающих и чувствовала грусть. Ей было всего восемнадцать лет, но она уже решила, что в ее жизни никогда уже не будет счастья.

Она думала, что герцог де Шатре сдался. У него теперь была жена; иногда он смотрел на нее с досадой, но, может быть, из-за того, что его заставили жениться на менее перспективной женщине, чем он надеялся? Когда герцог был ранен во время кампании, которой командовал король, говорили, что герцогиня де Шатре собиралась отправиться на фронт, чтобы быть рядом с мужем.

«Это должна была быть я», – думала Анна-Генриетта.

Теперь все кончено. И что еще остается делать молодой принцессе, кроме как вышивать, соблюдать все условности этикета да скорбеть об утрате любимого?

Анна-Генриетта поправила маску и встала ближе к занавесям из бело-золотой парчи, украшавшим зал. Это был один из тех редких случаев, когда принцесса могла смешаться с толпой и общаться с людьми на равных. Она слышала, что на балу присутствует не только придворная знать.

– Вы раньше когда-нибудь видели такое огромное количество народу в зале? – спросил странный голос, отличавшийся от тех, которые Анна-Генриетта обычно слышала. Только вот она никак не могла понять, в чем же отличие.

– Я… я не думаю, чтобы в зале вообще когда-либо собиралось сразу столько народу.

– Вам не кажется, что это немного… немного слишком?

– О да. Я предпочла бы, чтобы народу было поменьше.

– Присутствующие здесь никогда раньше не видели ничего более великолепного, чем ваш Зал зеркал.

Ваш? Похоже, он не из Франции. Ну конечно же! Вот в чем странность – это акцент!

– Вам интересно узнать, кто я, – продолжал незнакомец. – Потанцуем?

– С удовольствием, – ответила Анна-Генриетта.

Он повел ее между кружащимися парами.

– Так много шума, – сказал он, – что музыки почти не слышно. Нам нелегко будет услышать друг друга.

– А о чем мы будем разговаривать?

– Ну, может быть, позже, мне многое хочется сказать вам.

Анна-Генриетта обнаружила, что ее перестал интересовать вопрос, встретит она сегодня герцога де Шатре или нет.

Принцесса уже давно так не танцевала. Ей стало очень хорошо; меланхолия отступила, и она вдруг почувствовала, что в будущем может быть счастлива, а от прошлого надо иногда убегать.

В танце он провел ее через весь зал и несколько приемных. Анна-Генриетта не знала, как долго они танцевали, и в конце концов она оказалась с ним наедине в небольшой передней. Они остановились, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза.

– Вы утомлены? – заботливо спросил он.

– Нет… нет, – быстро ответила Анна-Генриетта, сама удивляясь тому, что она не устала. В последнее время она быстро слабела и легко утомлялась.

– Должен признаться, – начал он, – я знаю, кто вы. А вы догадываетесь, кто я?

– Я знаю лишь то, что вы не француз, – ответила она.

– Это половина правды. Остальное угадать совсем просто. Или мне снять маску?

– Нет… умоляю, не надо. Я хочу угадать сама.

– Я вам подскажу. Я принц крови, как и вы. Если бы я им не был, то никогда бы не подошел к вам. Кроме того, я изгнанник, я прибыл во Францию просить у вашего отца помощи, в которой, надеюсь, он мне не откажет.

– Я знаю, – вскричала она. – Вы юный кавалер ордена Святого Георга.

Он взял и поцеловал ей руку.

– Чарльз-Эдвард Стюарт, к вашим услугам.

– Я рада, что у меня есть возможность пожелать вам удачи в вашем рискованном деле.

– Благослови вас Господь. Я достигну цели, конечно же достигну! Когда мой отец снова станет королем и Стюарты возвратят себе то, что им принадлежит по праву… тогда…

– И что? – спросила Анна-Генриетта. – Что тогда?

– Тогда, – ответил он, – я приеду во Францию, но не буду просить деньги… солдат… и корабли.

Принц вдруг засмеялся, и его глаза под маской засверкали.

– Но, – добавил он, – я никогда не забуду вечер февраля 1745 года, года я танцевал с принцессой на бале-маскараде. И возможно, так как я не смогу забыть этот вечер, я приеду во Францию еще раз и вновь попрошу короля Франции.

– Какая красивая речь! – воскликнула Анна-Генриетта. – Может, еще потанцуем?

– Вы точно не устали?

– Нет, я не устала. Я хочу быть среди людей в танцевальном зале. Я хочу танцевать. Кажется, я смогла бы танцевать всю ночь.

– Это из-за того, что с вашего сердца свалился груз?

– Вы говорите странные вещи.

– Пойдемте, – сказал принц. – Вы правы. Нам лучше присоединиться к остальным гостям. Мне предстоит многое сделать. Летом я вернусь в Англию… затем в Шотландию… Вы будете думать обо мне?

– Я буду думать о вас постоянно и молиться за то, чтобы вам улыбнулась удача.

– Молитесь, моя принцесса, молитесь от всего сердца. Потому что то, что случится со мной этим летом, может оказаться очень важным для нас обоих.

Они вернулись к танцующим, и под украшенными величественными аллегорическими резными украшениями сводами принцесса Анна-Генриетта вновь почувствовала себя счастливой. Кавалер ордена Святого Георга заставил ее забыть грустное прошлое. Теперь она могла мечтать о будущем, в котором у нее появилась одна слабая, но все же надежда.

Королева наблюдала за танцующими. Людовика она узнала, несмотря на странный костюм. Хотя еще несколько друзей короля пришли в похожих костюмах, она узнала среди них своего мужа. Они нарядились тисовыми деревьями причудливых форм. Выглядело это очень эффектно и вызвало бурю восторга и аплодисментов. Значит, многие знали о том, что одним из «деревьев» был король.

Мария предалась воспоминаниям. Подобные торжества напоминали ей о праздновании ее собственной свадьбы. Тогда они были вместе, она и Людовик. Он был еще совсем мальчик: королю было столько же лет, сколько и сегодняшнему жениху. А вспомнил ли Людовик, глядя на их невестку и сына, о прежних счастливых днях?

«Их свадьба так похожа на нашу, – думала Мария. – Бедная Мария-Тереза-Рафаэлла! Надеюсь, что она будет счастливее меня».

Людовик танцевал с дамой в свободном платье, изображающей охотницу. На ее плече висел лук и колчан со стрелами. «Это создание – само изящество», – думала королева. Она полностью отдавала себе отчет, что ее собственная фигура далека от совершенства.

Королева вздохнула, позволив герцогу де Ришелье сесть рядом с ней и развлекать ее своими колкими замечаниями о присутствующих.

Мария решила уйти пораньше.

– Подобные развлечения не для меня, – сказала она. – Я предпочитаю тишину моих покоев.

Ей легко удалось это потому, что это был бал-маскарад, и она могла уйти незаметно. Когда Мария уходила, она заметила, что король оживленно беседует с охотницей в маске.