Оба полководца считали предстоящее сражение решающим, и оба отдавали себе отчет в том, что от его исхода в конечном счете зависит судьба войны.
В ходе сражения Наполеон беспрерывно атаковал – методично и неуклонно, а Кутузов столь же методично и неуклонно оборонялся.
Такой была тактика генерального сражения между двумя полководцами и их армиями. И потому можно полагать совершенно неправильным устоявшийся в советской исторической литературе стереотип, согласно которому Кутузова представляют хозяином положения на Бородинском поле, а Наполеона – покорным исполнителем навязанных ему схем и решений.
Исходя из концепции предстоящего сражения, всю вторую половину дня 6 сентября противники завершали приготовления к бою. Вечером Наполеон провел военный совет и окончательно решил наносить главный удар по русскому левому флангу.
Далее следовало общее предписание: «Сражение, таким образом начатое, будет продолжено сообразно с действиями неприятеля».
В русском лагере было хорошо слышно, как в стане неприятеля ревели солдаты, когда Наполеон объезжал свою армию, готовя ее к предстоящему сражению. Он напоминал солдатам о победах над русскими под Аустерлицем, Фридландом, Витебском и Смоленском, закончил обращение к солдатам так: «Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в этот день. Да скажут о каждом из нас: „Он был в великой битве под Москвой!“ Солдаты! Вот битва, которой вы так желали! Теперь победа зависит от вас!» И далее обещал им победу, зимние квартиры, изобилие и скорое возвращение на родину.
Веселье охватило французский лагерь. / «И слышно было до рассвета, / Как ликовал француз», – напишет через четверть века М. Ю. Лермонтов.
В это время скрытно, в ночной темноте, Наполеон перевел значительную часть своих сил через реку Колочу и максимально приблизился к русским позициям.
В отличие от наполеоновского лагеря у русских все было спокойно. Солдаты, по обычаю, переодевались в чистое белье, вопреки обычаю отказывались от традиционной чарки. Ночью священники пронесли по лагерю чудотворный образ Смоленской Божьей Матери – заступницы русской земли. За образом шел с непокрытой головой и со слезами на глазах Кутузов со всем своим штабом; на их пути стояли коленопреклоненно полтораста тысяч солдат и офицеров. И как писал потом один из героев Бородина Федор Глинка: «Это живо напоминало приготовление к битве Куликовской».
Ночь главнокомандующего перед решающим сражением
Кутузов приехал в деревню Татарино и до трех часов ночи ходил вокруг стола, на котором лежала карта с нанесенными позициями, и – в который уже раз! – разглядывал ее, мысленно передвигая по ней громады своих войск, и при этом, меняя решения, шептал: «А теперь – вот так. Нет! Не так, а вот так. И так нельзя, может быть, вот эдак!»
Он видел свои войска, построенные в пять линий: в двух первых линиях, длиной в восемь километров, стояли пехотные корпуса, в третьей и четвертой, длиной в четыре с половиной километра – кавалерия, в пятой – длиной в три с половиной километра – смешанный резерв. Он видел на юге перед деревней Семеновской, на левом фланге своей позиции, «Багратионовы флеши» – три стреловидных полевых укрепления, обращенные тупыми углами к противнику, видел и понимал, что именно этот, левый фланг, нуждается в дополнительном укреплении. Однако он не выявил до конца уязвимости своей позиции – она простреливалась насквозь вражеской артиллерией. А Наполеон был лучшим в мире артиллерийским командиром.
Кутузов, как уже говорилось выше, поставил семидесятипятитысячную 1-ю армию Барклая на правом фланге и в центре, а сорокапятитысячную 2-ю армию Багратиона – на левом фланге, рассчитывая, что главный удар примет несокрушимый в обороне Барклай, а стремительный Багратион ударит во фланг французам, но ближайшее будущее показало, что события развернутся не так. А в три часа ночи, совершенно устав и измучившись, старик Кутузов позвал денщика своего Ничипора и велел помочь раздеться.
Он уснул, тяжело вздыхая.
…Около пяти часов утра его разбудил первый пушечный выстрел. Бородинское сражение началось.
Барклай, Кутайсов и Закревский перед Бородинским сражением
Накануне Бородинского сражения, вспоминал начальник секретной канцелярии Барклая А. А. Закревский, он сам, Барклай и молодой артиллерийский генерал А. И. Кутайсов, начальник артиллерии 1-й армии, провели ночь в крестьянской избе.
Барклай был очень грустен, всю ночь писал, запечатал написанное в конверт и спрятал его в карман сюртука, задремал только перед рассветом.
Кутайсов, перед тем как уснуть, напротив, шутил, болтал и веселился. Он написал все, что считал нужным. Его последним письмом, его завещанием, был приказ по артиллерии 1-й армии: «Подтвердите во всех ротах, чтобы они с позиции не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки.
Сказать командирам и всем господам офицерам, что, только отважно держась на самом близком картечном выстреле, можно достигнуть того, чтобы неприятелю не уступить ни шагу нашей позиции. Артиллерия должна жертвовать собой. Пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор».
Он сам исполнил свой долг до конца, не уступив неприятелю ни шагу позиции, пожертвовав собой и выпустив последний картечный выстрел действительно в упор…
Барклай же, возможно, писал этой ночью прощальные письма, а быть может, и завещание. Все видевшие его в Бородинском бою, утверждали, что он хотел умереть. «С ледяным спокойствием оказывался он в самых опасных местах сражения. Его белый конь издали виден был даже в клубах густого дыма. Офицеры и даже солдаты, – писал офицер Федор Глинка, – указывая на Барклая, говорили: „Он ищет смерти“».
Под Барклаем убило пять лошадей, рядом с ним погибли два его адъютанта – фон Клингфер и граф Лаймин, но он остался жив, а Кутайсов погиб, не дожив четыре дня до своего двадцативосьмилетия…
Начало сражения
Около пяти часов утра, как только забрезжили первые лучи солнца, Наполеон вышел из своего шатра. Ему доложили, что русские стоят на позиции. «Наконец они попались! Идем открывать ворота Москвы!» – радостно воскликнул Бонапарт и, сев на коня, помчался к Шевардинскому кургану, где располагалась его ставка.
Раздался первый пушечный выстрел, и сражение началось. Через несколько минут уже загремели десятки орудий.
Услышав канонаду, Кутузов вышел из избы, в которой провел ночь перед сражением, кряхтя взобрался на низкорослую лошадку и поехал в сопровождении казака-ординарца к деревне Горки, где накануне облюбовал себе место для командного пункта.
Вопреки ожиданиям французы нанесли первый удар не по левому флангу, а по правому, ворвавшись в Бородино.
Адъютант Барклая майор В. И. Левенштерн вспоминал: «На восходе солнца поднялся сильный туман… заволакивавший в то время равнину. Генерал Барклай в полной парадной форме, при орденах и в шляпе с черным пером стоял со своим штабом на батарее позади деревни Бородино».
Внезапно из тумана возникли французские тиральеры и кинулись вперед. Барклай бросил в штыки лейб-гвардейских егерей, остановил французов и приказал, отступая, взорвать мост через Колочу. Этот приказ выполнили матросы мичмана Лермонтова. (На месте их подвига был поставлен небольшой обелиск.) И все же через час французы взяли Бородино, потеряв первого из своих генералов – Л. О. Плозонна.
Почти одновременно Наполеон нанес главный удар по левому флангу русских – по «Багратионовым флешам».
Три маршала – Даву, Мюрат и Ней – начали штурм флешей. Впереди, сменяя друг друга из-за тяжелых ранений, шли командиры дивизий: Компан, накануне взявший Шевардино, затем Дессе, а после него – генерал-адъютант Наполеона Рапп, получивший в атаке на флеши свою двадцать вторую рану.
Увидев, что попытки сбить русских с позиций безуспешны, во главе атакующих встал «железный маршал» Даву и ворвался со своим любимым пятьдесят седьмым полком в левую флешь, но был сбит с лошади и потерял сознание.
