Не забыты были и второстепенные участники «революции». Среди них, к немалому изумлению, обнаруживаем Екатерину Дашкову, которая должна бы значиться среди главнейших «спасителей Отечества». Видимо, к этому моменту отношения двух Екатерин разладились, и хотя окончательно их пути не разошлись, о прежней близости не могло быть и речи.

В дополнение к указу императрицы из Сената в Герольдмейстерскую контору направлялось «дело о пожаловании гардеробмейстера Василия Шкурина в российские дворяне, да Федора и Григория Волковых и кассира Алексея Евреинова во дворяне и о пожаловании их деревнями, а Евреинова чином капитанским».

О заслугах Шкурина, приславшего карету в Петергоф и сжегшего ради Екатерины свою избу, мы уже знаем. Стало быть, и заслуги братьев Волковых тоже были немалыми, коль в наградах они сравнялись со Шкуриным.

«Потаенный» актер Федор Волков

О неизвестных сторонах жизни Федора Волкова кое-что сообщает один из осведомленнейших придворных – А. М. Тургенев. В своих «Записках» он писал: «При Екатерине первый секретный, немногим известный деловой человек был актер Федор Волков, может быть, первый основатель всего величия императрицы. Он во время переворота при восшествии ее на трон действовал умом; прочие, как-то: главные Орловы, князь Барятинский, Теплов, – действовали физическою силою в случае надобности, и горлом привлекая других в общий заговор.

Екатерина, воцарившись, предложила Ф. Г. Волкову быть кабинет-министром ее, возлагала на него орден Святого Андрея Первозванного. Волков от всего отказался и просил государыню обеспечить его жизнь в том, чтобы ему не нужно было заботиться об обеде, одежде, о найме квартиры, когда нужно, чтобы давали ему экипаж. Государыня повелела нанять Волкову дом, снабжать его бельем и платьем, как он прикажет, отпускать ему кушанье, вина и все прочие к тому принадлежности от двора, с ее кухни, и точно все такое, что подают на стол Ее Величеству; экипаж, какой ему заблагорассудиться потребовать… Всегда имел он доступ в кабинет к государыне без доклада».

По другим сведениям, Волков отказался не только от поста кабинет-министра и высшего ордена империи, но и от поместья, и от крепостных. Сохранилось свидетельство такого рода: «Рассказывают с достоверностью, что государыня при восшествии на престол благоволили жаловать его дворянским достоинством и вотчиною, но он со слезами благодарности, просил императрицу удостоить этою наградою женатого брата его, Григория, и ему позволить остаться в том же звании и состоянии, которому он обязан своею известностью и самыми монаршими милостями. И государыня… уважила просьбу первого русского актера и основателя отечественного театра».

Был ли Федор Волков в столь высокой степени доверенности у Екатерины? Занимал ли он столь значительное место в организации заговора? Несомненно, что Волков и Екатерина представляли друг для друга взаимный интерес. Беседуя о театре и литературе, они не могли не касаться политических тем и, вероятно, могли обсуждать и конфиденциальные вопросы. Мнение Волкова в этих вопросах могло быть очень значимым, ибо его считали одним из умнейших людей России.

Выдающийся просветитель Н. И. Новиков называл его «мужем великого, обымчивого (объемлющего. – В. Б.) и проницательного разума, основательного и здравого рассуждения, и редких дарований, украшенных многим учением и прилежным чтением наилучших книг».

Д. И. Фонвизин считал Волкова «мужем глубокого разума, наполненного достоинствами, который имел большие знания и мог бы быть человеком государственным».

Как бы то ни было, но участие выдающегося актера в рошлинской драме справедливо считается «наименее выясненным моментом в биографии Волкова». Таково авторитетное мнение прекрасного знатока его жизни В. А. Филиппова.

И все же даже то немногое, что вошло в эту книгу, проливает новый свет на личность Федора Волкова, который был не только актером и основателем русского профессионального театра, но и незаурядным политическим деятелем, чью истинную роль еще предстоит выяснить историкам.

ПЕРВОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ ЦАРСТВОВАНИЯ ЕКАТЕРИНЫ II (1762-1772)

Коронация Екатерины II

Екатерина понимала, что утихомирить пересуды, сплетни и разговоры о смерти Петра III может только ее скорейшая коронация. Поэтому (специальным манифестом от 7 июля) церемония должна была состояться в Москве менее чем через два месяца, что не имело прецедента в российской истории. Главным распоря-дителем всех торжеств назначался Григорий Орлов.

В пятницу 13 сентября Екатерина Алексеевна торжественно въехала в Москву для коронации. Первопрестольная встречала ее звоном колоколов и грохотом пушек. Екатерина ехала в открытой коляске, окруженная эскортом конногвардейцев, вдоль стоящих шпалерами десяти полков, одетых в парадные мундиры и сверкающие каски.

Такой торжественный прием постарался организовать московский генерал-губернатор, фельдмаршал князь Александр Борисович Бутурлин, прибывший на этот пост за месяц до смерти Петра Федоровича и еле успевший взять в свои руки бразды правления в Первопрестольной.

Узнав о государственном перевороте, произошедшем в Санкт-Петербурге, Бутурлин тут же привел к присяге жителей Москвы, решительно заявив себя верным сторонником новой императрицы Екатерины II. Ему же предстояло подготовиться к коронации, тем более что Екатерина спешила с этим.

Церемония началась 22 сентября в десять часов утра, когда Екатерина из Успенского собора прошла в Архангельский и Благовещенский, где прикладывалась к святым мощам и почитаемым иконам. Во время ее шествия по Кремлю полки «отдавали честь с музыкою, барабанным боем и уклонением до земли знамен, народ кричал „ура“, а восклицания радостные, звон, пальба и салютация, кажется, воздухом подвигли, к тому ж по всему пути метаны были в народ золотые и серебряные монеты».

Коронационные торжества продолжались семь дней. В первый день в Кремле три часа фонтаны били белым и красным вином, народ бесплатно угощали жареным мясом, бросали монеты. То же самое происходило и на седьмой день торжеств, в остальные дни проходило «празднество партикулярное» в домах московской знати.

Взойдя на престол, Екатерина возвела в графское достоинство всех пятерых братьев Орловых, а Григорий, кроме того, стал и генерал-адъютантом. Александру Борисовичу Бутурлину была пожалована шпага, осыпанная бриллиантами.

Хлебосольная и щедрая Москва превзошла себя: балы, парадные обеды, маскарады, фейерверки и прочие увеселения длились более полугода – с октября 1762, до июня 1763 года.

Апофеозом невиданных дотоле сценических действ был грандиозный уличный маскарад, поставленный Волковым по сценарию Хераскова и Сумарокова. Четыре тысячи человек приняли участие в этом действе, названном авторами «Торжествующая Минерва».

Свидетель этого зрелища А. Т. Болотов писал: «Маскарад сей имел целию своею осмеяние всех обыкновеннейших между людьми пороков, а особливо мздоимных судей, игроков, мотов, пьяниц и распутных и торжество над ними наук и добродетели: почему и назван был „Торжествующею Минервою“. И процессия была превеликая и предлинная: везены были многие и разного рода колесницы и повозки, отчасти на огромных санях, отчасти на колесах, с сидящими на них многими и разным образом одетыми и что-нибудь представляющими людьми и поющими приличные и для каждого предмета сочиненные сатирические песни. Перед каждою такою раскрашенною, распещренною и раззолоченною повозкою, везомою множеством лошадей, шли особые хоры – где разного рода музыкантов, где разнообразно наряженных людей, поющих громкогласно другие веселые и забавные особого рода стихотворения, а инде шли огромные исполины, а инде – удивительные карлы.

И все сие распоряжено было так хорошо, украшено так великолепно и богато, и все песни и стихотворения были петы такими приятными голосами, что не иначе, как с крайним удовольствием, на все это смотреть было можно».