Однако, уважаемые читатели, не станем все это сваливать в одну кучу, ибо и строительство флота в Архангельске, и два похода под Азов, и связанное с этим строительство флота под Воронежем, и, наконец, Великое посольство – все это представляет важные самостоятельные сюжеты, на которых мы и остановимся дальше.

Первая поездка в Архангельск

Далее мы ознакомимся с фрагментами монографии «История Петра Великого», которая имеет свою собственную, воистину необыкновенную историю. С этим опусом, редчайшим в российском издательском деле, познакомитесь и вы.

В 1992 году московское издательство «Буклет» при рекламно-издательском агентстве «Двойная Радуга» выпустило репрографическим способом, тиражом сто тысяч экземпляров, книгу «История Петра Великого».

Автором книги значился А. С. Чистяков.

На самом же деле автор – известная детская писательница Софья Афанасьевна Чистякова, издательница многих книг и журналов для детей и юношества, переводчица с английского и немецкого языков, познакомившая русского читателя с романом Дефо «Робинзон Крузо» и с многотомной «Всемирной историей» Шлоссера, выходившей в Санкт-Петербурге под редакцией Н. Г. Чернышевского и В. А. Зайцева.

«История Петра Великого», написанная для юношества, была построена на сочинениях выдающихся отечественных историков – Голикова, Устрялова и Соловьева, написана легко, интересно, занимательно, охватывает всю жизнь ее героя – от рождения и до смерти. Книга переиздавалась несколько раз и всегда встречалась читателями, как взрослыми, так и юными, с неизменным успехом. Она была рекомендована для внеклассного чтения в гимназиях России.

Именно поэтому автор сделал работу С. А. Чистяковой своеобразной «несущей конструкцией», которая играет эту роль, как бы собирая вокруг себя дополнительные сюжеты и материалы.

Чистякова писала: «Когда Переяславское озеро перестало нравиться Петру, он осмотрел Кубенское; оно оказалось мелко, тогда царь начал неотступно размышлять о Белом море; начал просить у матери позволения поехать в Архангельск; но она сразу не могла решиться отпустить сына в такой далекий и опасный путь; долго не решалась она; но его настойчивость и пламенное желание видеть море поколебали ее. Она дала Петру свое благословение на поездку в Архангельск, но взяла с него слово, что он на море только поглядит, но плавать по нему не будет.

В то время в Москве находился архиепископ холмогорский Афанасий; он тотчас поспешил в Архангельск, чтобы приготовить все к приезду государя. Вслед за ним из Москвы тронулся царь с многочисленною свитою.

До Вологды царь и его свита ехали в каретах, колясках, бричках и телегах. В Вологде они пересели на баркасы и поплыли по течению Сухоны до Устюга Великого, оттуда в Северную Двину; вся свита царская помещалась на шести баркасах; путешествие было медленное, но не опасное. Архиепископ Афанасий приехал в Холмогоры за несколько дней до Петра и успел сделать все распоряжения к приему нежданных и небывалых гостей. От пристани до собора в Холмогорах выстроились стрельцы, все духовенство с крестами и хоругвями ждало в соборе, заряженные пушки были на пристани.

Лишь только царский баркас показался из-за Кур-острова, загудели колокола и загремели пушечные и ружейные выстрелы. Государь со своего баркаса отвечал выстрелами и причалил к пристани; тут ждали его экипажи; в них он отправился в собор; на паперти встретил его архиепископ с духовенством; вместе вошли в собор; царь приложился к иконам, отслужили молебен, и Афанасий пригласил царя в Крестовую палату, отведать хлеба-соли. Во время обеда молодой царь разговаривал с архиепископом и духовенством и поразил всех своею простотою и знанием не только военных, но и гражданских отношений; он говорил о торговле, ремеслах и расспрашивал о быте северных рыбаков и мореходцев. После обеда он долго ездил по Двине на маленькой лодке, ходил по городу, все осматривал и обо всем расспрашивал.

На следующий день Петр отправился в своем баркасе к Архангельску; здесь его тоже встретили колокольным звоном и ружейною и пушечною пальбою. Он проплыл мимо города и причалил к Моисееву острову, где нарочно для него был построен деревянный дом – государевы светлицы. У пристани царя ожидала двенадцатипушечная яхта «Святой Петр», нарочно приготовленная для морского путешествия.

На следующий день Петр со своими приближенными перебрался на яхту и с нетерпением ждал попутного ветра, чтобы выйти в море.

В это время в Архангельске окончилась погрузка нескольких английских и голландских купеческих судов, и они готовились поднять якорь, чтобы отправиться в обратный путь; их провожал настоящий голландский военный корабль, под начальством капитана Иолле Иоллес. Царь был на кораблях, осматривал их с жадным вниманием и выразил капитану желание выйти с ним вместе в море. Капитан охотно согласился на желание царя, и 4 августа рано утром суда снялись с якоря; но при слабом ветре еле добрались до устья Двины, где за совершенным безветрием должны были простоять целый день. В день Преображения, 6 августа, подул очень хороший южный ветер, корабли распустили паруса и с пушечною пальбою вышли в море. Петр был в восторге, он не переставал любоваться стройным ходом корабля, его красивою, до сих пор невиданною оснасткою и постройкою; ловкость, точность и искусство матросов поражали его. Время для царя летело быстро, и он не заметил, что отъехал от Архангельска более, нежели на 300 верст, и что Северный Ледовитый океан уже близок. Но продолжать плавания дальше нельзя было; он у Трех островов распростился с капитаном, одарил его и, перебравшись на свою яхту, поехал обратно к устью Двины, куда он приехал на пятый день после отъезда.

Возвратившись в Архангельск, Петр не терял понапрасну времени; он все осматривал, все узнавал; он с рыбаками ловил рыбу; с купцами толковал о торговле; с архиепископом – о путешествии по рекам, по морю и по суше, о том, как выгодно было бы торговлю прибрать к своим рукам, не вести ее исключительно через иностранные корабли, а снарядить для этого свои собственные. Он осматривал все барки и лодки, которые приходили по Двине с товарами. Однажды в небольших лодках привезли много глиняной посуды; Петр тотчас пошел их осматривать и ходил по узеньким доскам, настланным сверх посуды; он как-то нечаянно загляделся, поскользнулся, упал на горшки и перебил многие из них; хозяин испугался не того, что у него перебита посуда, а что царь упал, бросился перед ним на колени и умолял: «Батюшка-государь, прости меня, я без вины виноват, не вели меня казнить! Прости меня, неразумного».

Петр улыбнулся, успокоил испуганного и щедро заплатил за разбитую посуду…»

Соломбальская верфь и новый русский флаг

С. А. Чистякова сообщает:

«Жизнь в Архангельске не походила на жизнь прочих русских городов; здесь было много иностранцев; на них не смотрели как на еретиков; их влияние отозвалось и на русских, которые уже начали принимать европейские обычаи; в лавках было много иностранных товаров – сукна, шелковые и шерстяные материи, кружева, золотые и серебряные вещи; здесь все можно было достать, не хуже какого-либо европейского города; по реке Двине каждый день приходили барки, нагруженные хлебом, поташом, смолою, салом, нефтью, рыбьим клеем, икрою, вяленою и соленою рыбою, – все предметы нашей торговли с иностранцами. В Архангельске жило около двадцати семейств голландских, английских и гамбургских негоциантов. Царь познакомился со многими из них и бывал у них в домах.

При виде иностранных морских флагов Петр решился придумать русский; он в образец избрал нидерландский, но расположил только цвета в обратном порядке, а именно: красный, синий и белый; флаг сшили, и Петр с пушечною пальбою в первый раз поднял его и поплыл под ним по морю.

Петра занимала мысль, как бы отправить русские купеческие корабли за границу; он приказал для того снарядить два корабля, нагрузить их всем тем, что более всего требовалось за границей, и отпустить их под русским флагом, один в нынешнем, а другой в следующем году.