Что же отличает писателей «Четвертого поколения» от фантастов-шестидесятников? Острая социальность, антивоенная направленность, научность, понимая в широком смысле, — все это было характерно и для классической фантастики двадцатипятитомника. Конечно, в творчестве «Новой волны» бросается в глаза абстрактность, смелость, беспощадность анализа, отсутствие каких бы то ни было иллюзий, ощущение сложности, многомерности мира, натурализм, доходящий до жестокости.

Диалектически, абстрактная фантастика восьмидесятых приобрела повышенную — безжалостную — конкретность в изображении людей и отношений. Насквозь символическая, литература «Новой волны» полностью отказалась от использования намеков, заменила целомудренные отточия прошлого словами, точными и нужными.

Эти инновации принципиальны, но они еще не дают права говорить о новом слове в литературе, о следующем шаге познания.

«С поздней осени 1905 года появились слухи и смутные известия о спешной постройке в Англии линейного корабля, получившего имя „Дредноут“… По слухам, боевая мощь этого корабля намного превосходила мощность любого корабля тогдашних флотов…

В течение 1906 года стало известно, что „Дредноут“ удачно закончил свои испытания, и что Англия строит еще три или четыре подобных корабля, при которых боевое значение всех существующих флотов практически должно быть утрачено.»

«Дредноуты» уже заложены на литературных «стапелях» «Новой волны». Местные и всесоюзные семинары начали обсуждение первых фантастических произведений, принципиально отличающихся от всей предшествующей литературы.

Они еще во многом несовершенны, эти произведения. Даже у подготовленного читателя они часто вызывают смешанную реакцию неприятия, недоумения и раздражения. Слишком ни на что не похожи, слишком нарушают вечные законы.

Классическая фантастика ориентировалась на поколение, призванное ХХ съездом Партии, на рациональных романтиков, серьезно относящихся к программе быстрого построения Коммунизма в одной, отдельно взятой стране. Были эти люди «в меру мудры и без меры доверчивы». Они умели дружить, любить и работать, восхищались стихами Евтушенко и Вознесенского, песнями Визбора и Окуджавы. Никто из них не пережил душной эпохи семидесятых годов. Никто, кроме тех, немногих, которые нашли в себе силы переоценить сделанное и «молча сжечь у берега последние корабли».

Большинство же старалось не измениться. В новую эпоху их качества, в лучшем случае, стали смешными, в худшем… Они доверились тем, кому доверять было нельзя. Предали себя, сами были многократно преданы и не заметили этого.

Живые анахронизмы, они утратили доверие молодежи, и вместе с ними вышла из доверия культура шестидесятых.

Фантастика, литература, ориентированная в будущее, живет связью с молодежью. Утрата этой связи превращает фантастику из орудия преобразования мира в интеллектуальную игру, увлекательную, но прекрасно вписывающуюся в истеблишмент.

Сегодняшние пятнадцатилетние нашли себе новую музыку. Они ждут новой фантастики, сложно ассоциативной, с эмоциональным резонансом линий и героев. Фантастики, адекватной их разрушенному мироощущению («мы вскормлены пеплом великих побед») и заполняющей вакуум их философских представлений, отвечающей на их вопросы.

Параллель «Новой фантастики» рок-музыки при всей своей условности возникающих связей дает нам возможность почувствовать особенность того направления, которое А.Адамович окрестил сверхлитературой. А мне хочется называть «Дредноутной фантастикой» или, иногда, — «Фантастикой в стиле рок». Влияние одновременно на сознание и подсознание, неизбежная при этом интерференция восприятия, когда написанное составляет лишь часть книги, а вся она рождается при взаимодействии текста и психики читателя. Классический треугольник: то что задумал автор, то, что он написал, то, что прочел читатель, — должен в «Новой фантастике» замыкаться лишь в процессе чтения, подобно тому, как рок-музыка эмоционально и легко осмысливается лишь будучи исполненной в присутствии подходящей молодежной аудитории.

Поскольку от новой литературы ждут «ответов на неразрешимые вопросы» , она должна синтезировать в себе приемы научного и вненаучного познания, ибо по отдельности эти приемы почти исчерпаны.

Ассонансный язык, предельная откровенность и жестокость, беспощадность в выводах должна характеризовать «Молодую фантастику».

Наконец, принципиально для нее разделение неразделимого и соединение несоединимого, например — сочетание натурализма «жестокого романа» с колоритом волшебной сказки.

Рок-фантастика только начинает свой путь. Опубликовано несколько рассказов М.Веллера. Готовится к печати «Аманжол» Н.Ютанова. О первых крупных произведениях — они еще не вышли из стадии черновиков — с конца прошлого года ходят в среде авторов и профессиональных читателей фантастики неясные слухи.

Но если «Дредноутная фантастика» — дело будущего, о «Новой сказке» уже сейчас можно говорить, как о существующем литературном явлении. В Ленинградском семинаре в этом жанре работают А.Столяров и Н.Ютанов.

Почему именно сказка? Потому что именно «волшебные сказки… дают самую правдивую картину жизни.»

Но реальность ХХ века жестока при всей своей склонности к чудесам, «а любовь часто оборачивается печалью, но становится от этого еще прекрасней» , и бессильны поколебать эту реальность подвиги и смерти, даже проповедь с креста останется в ней неуслышанной, зато трусость, оборотная сторона подвига, в силах изменить мир, окончательно погубив его. Отсюда сказка, как адекватное описание времени всеобщей ответственности и личной безнадежности.

«Я хочу написать сказку, но необычную. Там будет литься кровь, а не чернила», — сказал мне два года назад Андрей Столяров, точно определив, что такое «Новая сказка».

Книга А.Столярова «Альбом идиота» выйдет в 1989 году в журнале «Простор». В семинаре эту сказку называют Ленинградской повестью.

Она неотделима от нашего города, от зимнего Ленинграда, холодного, черного лабиринта улиц и времен, людей и миров, дворцов и коммунальных квартир.

«Альбом идиота» — волшебная сказка, с принцессой, героическими драками на шпагах, с заколдованной порабощенной страной, с решающей славной победой, и параллельно герой живет обычной жизнью интеллигентного Ленинграда, и проигрывает эту жизнь. Теряет все, и сказочную свою принцессу тоже. Зачем, во имя чего тогда? А во имя чего другие Ленинградские интеллигенты умирали от голода, сохраняя семена, картины, город?

…Сказочных чудес генератор переносит Ленинградскую школьницу Лену Ушакову в королевство тринадцати близнецов, принадлежащих к сонму несозданных сказок.

Триста лет назад великий король Тристан четвертый задумал сделать всех жителей своей страны одинаковыми, или, по его терминологии, обычными. Восстание Белых кречетов было подавлено, причем предводитель восставших, герцог Де Фиелисс потерял свою волшебную шпагу, творение мастера Сеттля, закаленное в боях с драконами и злыми волшебниками.

Время остановилось в мире несозданных сказок.

Маленькая фехтовальщица Лена не проводит очевидных для нас параллелей между реальностями по ту и по эту сторону СЧГ. Она и ее друзья просто хотят найти волшебную шпагу, чтобы страна стала сказочной, и вновь качнулся маятник времени.

«Маленькая фехтовальщица вскрикнула: маятник прошел сквозь нее. Лена стоит в тоннеле рядом с лидером Лорилюдей. Одним взмахом волшебного оружия она сбивает охрану. Щека на гарде, сталь клинка и смерть врага на острие… Шпага пробивает золотой смокинг. Маленькая фехтовальщица улыбается: вы свободны люди, и тут же чувствует удар камня в спину, оборачивается. Кидают те, кто не успел получить желанный пинок. Они недовольны, злы… (…) Маятник раскачивается все быстрее, шпага послушна. Лена уверена, что с глупостью неудачных миров покончено. Скалы, срезанные волшебным оружием, сыпятся на полигон оловянных соратников…