на корме.

– Это не считается, – сказал он. – Это натурально

бардак, а не спасение.

– Мик, я не крала лодку. Честно.

Он открыл один из передних люков и с некоторым усилием протиснул внутрь голову и руки.

– Я собиралась пришвартовать ее у Диннер-Ки и оставить, – не отступала Джои. – Слушай, я вовсе не собиралась ломать эту чертову штуковину. Я заплачу за ремонт, о'кей?

– С чего ты взяла, что она сломана? – раздался голос снизу.

– Нет?

– Вообще-то она прекрасно работает. – Он встал, вытер ладони о хаки и вернулся к пульту управления. Едва Странахэн повернул ключ, мотор воскрес и заурчал.

– Как ты это сделал? – капризно спросила Джои.

– У меня ручной клапан на топливопроводе, рядом с баком. Вечером я его отрубил, – сказал Странахэн. – Наверное, по привычке.

– Отсечной клапан.

– Именно. Тебе на утро осталось только топливо в самом трубопроводе, – объяснил он, – поэтому мотор и заглох.

– Умно. – Джои подвигала нижней челюстью.

– Просто у меня уже крали лодку.

– Ничего удивительного.

Странахэн знаком велел ей убраться с носа. Она пересела на радиатор, ссутулилась и уставилась на Странахэна за штурвалом.

– Конечно, ты разочарована – не могу тебя винить, – сказал он. – Ты ждала всадника по имени Смерть, а явился всего лишь я.

Джои закатила глаза.

Странахэн не спеша плыл к острову, каяк легонько подпрыгивал в кильватерной струе. Клонясь вбок, Странахэн спросил:

– Я бы с удовольствием сам отвез тебя на материк. О чем ты вообще думала?

– Я думала, ты собираешься позвонить в береговую охрану или в полицию, без разницы, а я этого не хотела.

– Куда ты собиралась?

– Ошарашить мужа. Полюбоваться на его рожу, когда он увидит, что я еще жива.

– А дальше что? Позволить ему еще раз попробовать тебя убить?

– Ну, может, это была не лучшая идея в моей жизни, – сказала Джои. – Но я ужасно зла. Я хотела подождать, пока он отправится в душ, прокрасться за ним в ванную и резко отдернуть занавеску. Я подумала, вдруг у него сердечный приступ случится?

– Великолепная сцена, – сказал Странахэн, – но план далеко не прекрасный.

– Я придумала еще один, получше. Рассказать?

– Нет, – ответил он.

– Вдруг пришло в голову, пока я тут болталась на твоей лодке, – сказала она. – Думаю, тебе понравится.

– Очень сомневаюсь, – сказал Странахэн. – И я всегда держу слово, раз уж дал. Не надо было убегать, я не стану звонить копам, пока ты не готова.

Джои стащила резинку с волос.

– А что, если я никогда не буду готова?

– Это твой новый план? Хочешь, чтобы все так и считали тебя мертвой?

– Особенно мой сволочной муженек-убийца.

– Чтобы исчезнуть где-нибудь далеко-далеко, так? – подыграл Странахэн. – Взять новое имя. Начать новую жизнь.

– Вовсе нет, – возразила Джои, – чтобы разрушить, к чертям собачьим, его жизнь.

– Ах, сладостная месть.

– Слово справедливость лучше подходит.

– Как скажешь, – засмеялся Странахэн. Огонь, а не девка! – Джои, а как же твои друзья и родные? Ты и правда хочешь, чтоб они страдали?

Она сообщила, что ее родители умерли, а единственный брат живет на другом конце земли.

– Ему я все расскажу, – добавила она. – Ему понравится.

– А твой начальник? Коллеги?

– Я бросила работу, когда вышла замуж, – ответила она. – К тому же могу тебе сказать, что у меня есть деньги, просто идиотски много денег – с головой хватит, чтобы сделать с Чазом то, что я хочу.

– Господи, да ты это всерьез.

– Разумеется. Странно, что ты не понимаешь. – Джои отвернулась и рукой прикрыла глаза от солнца.

Когда они выбрались на пристань, Сель от избытка чувств обмочился. Странахэн отвязал каяк, убрал его на место и пошел в дом готовить омлет. Джои переоделась в чей-то желтый сарафан и соломенную шляпу, которая была ей велика.

Завтрак, в том числе свежевыжатый грейпфрутовый сок, был накрыт на причале под отчасти затянутым небом. Странахэн дождался, когда они покончат с едой, и продолжил лекцию:

– Послушай меня, пожалуйста, – сказал он. – Убийство мужа не сойдет тебе с рук только потому, что все считают тебя мертвой. Такой бред проходит только в кино.

Она с неподдельным изумлением выглянула из-под полей гигантской шляпы:

– Но, Мик, я не собираюсь убивать Чаза Перроне. Я хочу над ним поизмываться, пока он сам не даст дуба. Представляешь, какие возможности?

Странахэн тревожно отметил, что его эта идея заинтриговала. Будем надеяться, Джои не заметила.

Она сосредоточенно подалась вперед:

– Тебя кто-нибудь по-настоящему пытался убить? Скажи правду.

– Вообще-то да.

– И что ты сделал?

– Это совсем другое, Джои. Я служил в правоохранительных органах.

Она триумфально хлопнула ладонями по столу:

– Я так и знала! Блин, я так и знала!

– Служил, – подчеркнул Странахэн. – Давным-давно.

– Ответь, Мик. Что ты сделал с парнем, который пытался тебя убить?

Он медленно вдохнул, прежде чем ответить:

– Я убил их.

Она отпрянула, будто ее толкнули.

– Ого, – сказала она.

– Хочешь папайю?

– Их? Мертвецы во множественном числе?

– В армии я тоже служил, – сказал Странахэн. – Сейчас вернусь. – Он сходил на кухню и принес два рогалика и блюдо блестящих ломтиков папайи.

– Расскажи мне все, – попросила Джои, и глаза ее сияли.

– Ни за что.

Таковы были у Странахэна две наименее любимые темы для разговора: во-первых, женщины, на которых он был женат, во-вторых, мужчины, которых он убил. Что до последних, то Рейли Гумер, нечистый на руку судья, из них был самым знаменитым, но случались и другие, до и после. Согласно большинству моральных норм все убийства были правомерны, от солдат армии Северного Вьетнама, убитых в перестрелке, до тормозного наемного убийцы, проколотого чучелом марлина. Истории весьма живописны, полагал Странахэн, но делиться ими с юной гостьей он не желал.

– Наверное, я тебя должна бояться, – сказала Джои. Он покачал головой:

– Наоборот.

– Я же сказала, Мик, я не хочу убивать Чаза. Я даже треклятых тараканов давить не могу без угрызений совести. Но он должен поплатиться.

– А чем тебе тюрьмы не угодили? – спросил Странахэн. – Поверь мне, десять лет в Рэйфорде потрясут мирок твоего мужа сильнее, чем любая твоя фантазия.

Джои закинула в рот ломтик папайи.

– При условии, что его признают виновным, – сказала она, – что не так-то просто. Учитывая, что нет ни свидетелей, ни хотя бы мотива. Так?

– Мотив должен быть, Джои. Мотив есть всегда.

– Послушай, я рассмотрела не все варианты. Но позволь мне сказать тебе, что Чаз без мыла в ухо влезет или как там в пословице говорится.

– Примерно так, – согласился Странахэн.

– Мне страшно даже подумать о том, чтобы выступать против него в суде. Я не могу так рисковать.

Странахэн понимал ее опасения. Судебные процессы в Южной Флориде знамениты своей непредсказуемостью.

– До того, как я встретила Чаза, он работал в косметической компании, – сказала она. – Он был их крупной научной шишкой, всех уверял, что их парфюмерия безопасна. Он показывал мне запись своего выступления в суде, и знаешь что? Он здорово смотрелся, Мик. Я так и вижу, как присяжные его оправдывают.

Странахэн знал, что надо посоветовать ей довериться системе, но убедительно произнести это не мог. Он видел немало хладнокровных монстров, которые безнаказанными покидали зал суда.

– Так на чем мы остановились? – спросила Джои. – Что будешь со мной делать?

Он размышлял над ответом, когда увидел ядовито-оранжевый вертолет, низко летящий над океаном. Сель тоже его заметил, яростно залаял и заскакал по кругу.

Джои уронила шляпу, когда запрокинула голову, чтобы рассмотреть вертолет – тот летел прямо к ним, снижая скорость, чтобы зависнуть. Странахэн различал в распахнутой двери наблюдателя береговой охраны. На парне был белый шлем и бинокль, он явно искал миссис Чарльз Перроне, которая, судя по всему, пропала в море.