Услышав подобные слова, Илюха, Изя и Любава открыли было втроем свои рты, чтобы выразить свое несогласие с услышанным, но Агриппина одарила эту троицу таким выразительным взглядом, что те так же синхронно отказались от задуманного.
— И по какой причине, скажите мне на милость, я должен принимать вашу отставку? — чуть усталым голосом задал вопрос Берендей.
Илюха хотел было ответить на поставленный вопрос, но, поскольку он оказался риторическим, передумал. А князь тут же продолжил:
— Не беда это, что покушений никаких не оказалось, а счастье великое! Чего грустить да печалиться, коли все живы и здоровы?
— Но ведь мы…
— Вы следствие по всем правилам провели и тем самым послужили мне самым наилучшим образом. Да поймите вы, главное — это результат, а в результате перед вами счастливый отец и не менее счастливый муж. Моя жена и будущий наследник в полной безопасности, с дочкой отношения стали даже лучше, чем перед всеми этими событиями.
Тут Берендей еле заметно покраснел и огладил черную бороду.
— Вчера, когда прощались, Сусанночка сказала, что даже представить не могла, что ее предки такое отчебучить смогут.
— И еще добавила, что это круто, — молвила Агриппина и уточнила: — Ведь на вашем молодежном сленге это означает «хорошо», да?
Вместо ответа Илюха на пару с Изей кивнули головами
— А я, наконец, доподлинно узнал, кто чего стоит в моем окружении, — продолжил князь. — На кого могу положиться в трудный момент, а кого надо гнать из Киева к чертям собачьим!
Мотя заметил тут, что при упоминании окружения князя Агриппина вместе со спецдружинниками едва заметно вздрогнули.
— Это ж какое подспорье, как в большой политике, так и в простой семейной жизни знать, кто есть кто! — продолжил князь киевский, не обращая внимания на странную реакцию супруги и подчиненных.
— Лучше и не скажешь, — кивая головой в знак согласия, повторил Солнцевский, — «знать, кто есть кто…».
— Вот видите! — обрадовался Берендей и тут же картинно нахмурился. — Конечно, были в вашей работе проколы, я не отрицаю, и за них спрошу с вашей компании по всей строгости. Думаю, перевод вашего подразделения на обычное, стандартное финансирование будет достаточным наказанием…
В очередной раз Мотя отметил, что дурная привычка Изи перебивать собеседника стала общей бедой «Дружины специального назначения». Вот и на этот раз заголосили все три богатыря — старший, средний и младший.
— Вот тебе и просвещенная монархия!
— Ну и зверства!
— Уж лучше на Дон!
Берендей понял, что хватил лишку и постарался поправиться как можно быстрее:
— На три месяца!
— Но…
— И не спорить!
Спецдружинники тут же замолчали, не собираясь испытывать терпение верховной власти. Конечно, эта самая власть совсем недавно дала обещание не применять высшую меру наказания по отношению к Илюхе и его компании, но ведь о простом тюремном заключении при этом разговора не было. Все-таки лучше три месяца посидеть на голом окладе, чем три года на казенных харчах.
— Может, теперь нам стоит уладить некоторые формальности? — Уже совершенно спокойным голосом поинтересовался Берендей, после того как бушующие эмоции окончательно стихли.
— Какие? — удивленно вскинул бровь Солнцевский.
— Как, какие? — удивился князь. — Моя отставка, отбытие в монастырь, воскрешение Агриппины и небольшая чистка в верховных эшелонах власти.
— Ах, вы в этом смысле! — радостно выдохнул Изя и торопливо смахнул со лба выступивший пот. — Так это мы запросто, а к вопросу о премиальных за блестяще выполненную работу по восстановлению вертикали власти вернемся чуть позже!
Князь криво ухмыльнулся, но на этот раз спорить со средним богатырем не стал.
Спустя минуту в тронном зале закипели нешуточные страсти, а спустя две обозначились некоторые противоречия в отношении к грядущим событиям. Кипучий Изя и примкнувший к нему Илюха хотели сделать из возвращения Берендея во власть и счастливого спасения Агриппины целое шоу, причем со всеми возможными спецэффектами. Княжеская чета, наоборот, настаивала на поэтапном и, по возможности, тихом развитии событий. Соловейка заняла нейтральную позицию. То есть действовать неторопливо, но с учетом практически всех предложений ее коллег.
С ходу никто сдавать свои позиции не собирался, и где-то в течение получаса оппоненты обменивались накопившимися эмоциями. Потом немного успокоились и начались обоюдные уступки, таким образом, процесс наконец-то вошел в рабочую колею.
В результате, совместными усилиями, общий план будущих действий был составлен и утвержден большинством голосов при одной воздержавшейся. Агриппина так и не могла смириться с тем, что ее чудесному спасению будет придан мистический оттенок, а наблюдать за сим действом будет не менее половины жителей стольного града. Это, конечно, была идея среднего богатыря, и он же, в свою очередь, брал на себя все заботы по цветовому и звуковому сопровождению грядущего чуда. Княгиня до последнего момента ощущала железную поддержку со стороны мужа, но Берендей сдал свои позиции, когда черт согласился не настаивать на его возвращении в Киев на закате, верхом на Моте, в развевающемся красном плаще и с лицом, раскрашенным светящейся краской.
— А все-таки зря вы отказались от боевой раскраски, — со вздохом подвел итог Изя, — появились бы на сцене не менее эффектно, чем собака Баскервилей, это я вам как последователь великого Холмса говорю!
— Помолчал бы насчет последователя, — весомо заметил Солнцевский.
— Ну без фосфора так без фосфора, — развел руками черт, — кстати, если в небольших количествах и не долго, то не такой уж он и вредный.
— Тема закрыта, — надавил авторитетом старший богатырь.
Изя, используя присущий ему актерский талант, изобразил на своем челе муки непризнанного гения. Краем глаза заметив, что такой облик не прошел для окружающих незамеченным, добавил еще немного трагизма и безысходности.
— Переигрываешь, — спокойно заметил Илюха и, не обращая внимания на рогатого коллегу, перешел от общей концепции к проработке деталей.
В целом Мотя не имел возражений по разработанному плану. Что ни говори, но в деле грамотно организованных пиар-акций (это модное словечко из лексикона Изи уже было знакомо Горенышу) спецдружинникам не было равных. Изина увлеченность, Илюхина основательность и Любавина гибкость вместе могли выдать впечатляющие результаты. При этом Гореныш все равно не до конца понимал, что именно происходило на его глазах. Почему, вместо того чтобы получить заслуженную награду за былые заслуги, опять нужно куда-то лететь и кого-то возить на своих многострадальных шеях?
Воспользовавшись обшей суетой, Мотя решил взять тайм-аут и перебрался в самый дальний угол тронного зала, дабы никто не мешал ему совещаться с самим собой.
Первой взяла слово левая голова. Она тщательно откашлялась и сообщила своим товаркам, что нынешнее положение вещей она считает недопустимым и что следует развернуть борьбу за права горынычей. В качестве предлагаемых мер выдвигались демонстрации, голодовки и акции неповиновения.
Голова правая была еще более категорична и предложила от слов переходить к делу, и прямо сейчас добраться до трона и цапануть кого-нибудь для острастки. Мол, у горынычей тоже есть гордость, и никому не позволено игнорировать их несомненные заслуги.
Центральная голова, выслушав замечания оппонентов, корректно, но вместе с тем твердо отвергла их как неприемлемые. После этого спокойно выдержала возмущение предыдущих докладчиков, и как только они немного успокоились, аргументировала свои слова. Для начала она напомнила, что так или иначе, с должностью, или без, но они все состоят в «Дружине специального назначения», в элитном подразделении князя Берендея. А раз так, то о том, чтобы применить свои зубы против своих же коллег или руководства страной, и речи быть не может. Это уже получится военный мятеж, а такие крайности в их планы пока не входят. Далее мудрая центральная усомнилась в целесообразности проведения голодовки. Случись вдруг какая война или какое другое ответственное задание, а Мотя голодный. Это же никакого настроения воевать на голодный желудок не будет! Акции неповиновения провалятся в тот момент, когда Илюха попросит их что-либо сделать. Все три спорщицы отлично знали, что отказать они просто не смогут ввиду безграничной любви к обожаемому хозяину.
