– Да, ранил! Какого черта ты не предупредил, что он может быть вооружен?

– Я не знал! Я вообще ничего не знал.

– Должен знать! Ты все должен знать, ты опер, а не хрен собачий!

Васина ничуть не смутил тон Щеглова. Было ясно, что полковник просто срывает злость. И причина этой злости не в недостатках работы Васина, а в самой ситуации.

– Ладно, садись, – сказал Щеглов. – У тебя есть, что сказать по делу?

– Сначала хотелось бы узнать, что происходит.

– Твой клиент заперся в квартире на седьмом этаже с какой-то девкой и обещает ее грохнуть, если мы не уберемся. В переговоры не вступает, на все предложения отвечает стрельбой.

– С девкой? – переспросил Васин. Он сразу подумал про Софью. Хотя она вряд ли могла успеть... – А чего он вообще хочет?

– Ничего он не хочет! Похоже, у него психоз, все время орет: уходите, а то убью ее. Боюсь, он может. Как сам думаешь?

– Я ничего про него не знаю, – сказал Васин. – Собирался узнать сегодня, но...

– Но хоть что-то ты должен знать? От кого ты получил информацию, кто может на него повлиять?

– Я узнал про него от подруги убитого Малютина. Он, похоже, знал, что на Малютина заказан киллер и в тот вечер успел предупредить девушку. Я узнал это буквально час назад.

– И где сейчас эта девушка?

– Не исключено, что там, – Васин кивнул на подъезд.

– А как это точно проверить?

– Можно послать людей к ней домой, у меня есть адрес.

– Подожди, я свяжусь со снайперами, – Щеглов взял радиостанцию. – Глаз-один, Глаз-два, доложите обстановку.

Васин понял – Щеглов хочет, чтобы он опознал заложницу из снайперского укрытия через бинокль или прицел.

– Я Глаз-один, – раздалось из рации несколько секунд спустя, – на окнах шторы, объект и заложник не просматриваются. Видны только силуэты.

– Какая разница, кто там в заложниках? – сказал Васин. – Его никто сейчас не убедит. Сами говорите, психоз. И еще – не пытайтесь установить его личность, он по нашим данным не проходит. Он издалека.

– Откуда?

– Не знаю.

– Сдается мне, темнишь ты, Васин. Что ты еще про него знаешь.

– Его необходимо взять живым.

– Как ты себе это представляешь? – вмешался в разговор Славин – командир СОБРа.

– Не знаю... Есть же какие-то усыпляющие газы, или еще что-то...

– Есть. Но не у нас.

– Переговорщики идут, – сказал кто-то, выглянув в окно.

В автобус залезли трое – майор и два подполковника. Васин узнал их – один был психологом из отдела воспитательной работы, остальные работники штаба.

– Бесполезно, – объявил майор, стряхивая воду с фуражки. – Раньше хоть стрелял, теперь вообще молчит. Может, патроны кончились?

– Соседей вывели? – спросил Щеглов.

– Да, убрали помаленьку. Не хотели уходить...

– Что соседи говорят?

– Говорят, живет там какой-то мужик, водку носит потихоньку, девок водит. Никто с ним не разговаривал, он мутный какой-то. Полгода уже здесь.

– А на кого оформлена квартира? – спросил Васин.

– Уже пробовали, – махнул рукой Щеглов. – Хозяина установили, но искать его бесполезно. Он в отъезде.

– Хозяин – Глинский?

– Нет, какой-то... Не помню фамилию. Тебе это очень важно?

– Не очень.

– Ладно... – Щеглов задумался, прикусив губу. – Черт! Если бы не эти шторы – сняли бы его снайпером и делу конец. Ну, что... Придется штурмовать.

– Мы готовы, – не задумываясь ответил командир СОБРа.

Васин внутренне содрогнулся. Он понимал, что если «объект» начнет отстреливаться, его просто убьют. И правильно сделают, потому что жизнь любого из бойцов штурмовой группы и заложницы дороже, чем жизнь полусумасшедшего бандита.

С другой стороны, Васин страстно желал, чтобы Родиона Терентьевича оставили живым. Как бы ему хотелось поговорить с ним, полистать вместе фотоальбом, дать послушать запись последнего разговора с Софьей. Как много тайн мог бы раскрыть этот человек!

Щеглов уже раздавал команды начальникам групп оцепления, блокирования, связи, конвоирования, сидевшим здесь же в автобусе и ждавшим своего часа.

Славин выслушал свою долю указаний и вышел на улицу. Васин скользнул за ним.

– Слушай... – сказал он. – Умоляю, постарайся без пальбы. Если можно, не стреляйте. Он мне очень нужен. Без него никак.

– Саша, – спокойно сказал Славин, – я никогда не стреляю без необходимости. Но если он начнет палить по моим ребятам – я его жалеть не буду. Пойми меня правильно.

– Понимаю. Но все равно, постарайся аккуратно.

ОМОН получил команду и теперь увеличивал кольцо оцепления, отгоняя зевак подальше. Васин заметил, что милицейских машин стало больше, каждую минуту подъезжали новые. Неподалеку стоял и автомобиль Михалыча, но Васин решил не подходить.

СОБР уже готовился к штурму. Бойцы застегивали бронежилеты, приклеивали пластырем к ушам миниатюрные динамики радиостанций, вытаскивали и разматывали альпинистское снаряжение.

Штурмовать было решено с трех точек. Основная группа во главе со Славиным должна была взорвать дверь, еще четверо бойцов собирались одновременно проникнуть в квартиру через окна, прыгнув с крыши на веревках.

После очередного доклада о готовности поступил приказ начать операцию. Славин повел своих бойцов в подъезд. Васин, не колеблясь, шмыгнул за ним.

– Только не путайся под ногами, – предупредил командир.

На шестом этаже группа остановилась, дальше пошел один сапер. Прислушавшись к шумам за продырявленной дверью, он начал осторожно набивать в щель пластиковую взрывчатку, прикреплять детонатор.

– Ноль-третий готов, – прошептал он в прицепленный к воротнику микрофон, когда приготовления были закончены.

В эфире воцарилась тишина, предшествующая команде «штурм». У каждого было несколько секунд, чтобы подготовиться и последний раз все проверить.

– Спустись-ка вниз от греха подальше, – тихо сказал Васину командир. – Сейчас рванет, мало ли что...

Васин не стал спорить и присоединился к компании двух врачей. Они должны были войти в квартиру сразу за штурмовой группой и оказать помощь пострадавшим, если таковые будут. Сейчас они тихо переговаривались и с тревогой поглядывали наверх.

– Штурм!!!

Взрывчатка грохнула так, что затряслись стены, а один из врачей уронил свой чемоданчик. Лестничный пролет окутался клубами цементной и известковой пыли, что-то затрещало и сломалось, затем раздался топот, крики, мат, женский визг. И тут же весь этот шум перекрыли три громких звука.

БАХ! БАХ! БАХ!

– Не стреляйте! – процедил Васин и бросился наверх.

На зубах сразу заскрипела пыль. Вход в квартиру выделялся темным рваным провалом. Васин влетел внутрь и убедился, что все уже кончено.

Ветер шевелил в разбитых окнах занавески, пахло порохом. У стены сидел совершенно бледный Славин, двое бойцов стаскивали с него бронежилет. На диване сжалась испачканная потекшей косметикой, зареванная девица. Не Софья. В центре комнаты под дулами двух автоматов лежал вниз лицом толстый человек в окровавленном спортивном костюме. Рядом валялся пистолет.

– Убит? – спросил Васин.

Ему никто не ответил. В комнату как-то робко пробрались врачи. Один подошел к окровавленному человеку, другой занялся Славиным. Сзади, на лестнице уже грохотали ботинки приближающегося начальства.

Девица тихо пискнула, затем зарыдала в полный голос. Славин отстранил врача и тяжело встал, держась за грудь.

– Живой пока, – сказал врач, склонившийся над пострадавшим. – Носилки нужны.

Комната заполнялась людьми, блеском звезд на погонах, шорохом радиостанций. Эксперт и следователь прокуратуры тщетно упрашивали всех выйти. Бронежилет Славина пошел по рукам. Все внимательно разглядывали его, хмыкали, удивленно поднимали брови, пытались выковырнуть две пистолетные пули, застрявшие в пластинах.

Когда раненого перекладывали на носилки, Васин посмотрел ему в лицо. Это был, конечно, он – человек с фотографии. Родион Терентьевич, обитатель третьего тысячелетия.