Наконец, спуск плавно завершился, мы медленно остановились около указателя с надписью «Туэкта». Туристические базы и комплексы давно закончились, здесь были дикие места, среди которых терялись алтайские деревеньки с традиционными постройками и исключительно алтайским населением.

– Герман Львович, посмотрите, пожалуйста, что с бензобаком! – обратился я с просьбой к Абросимову, чувствуя, что усталость не даёт мне даже дышать, не то, что двигаться.

Абросимов кивнул и вышел из автобуса. За ним выскочил Дэн. Активность Никитина перестала меня раздражать. Можно сказать, что я даже привык к нему и его готовности совать свой нос в любую нашу проблему.

– Глеб, надо бежать! – навис надо мной Троцкий. Он наконец-то выбрался из-под кровати, был растрёпан и испачкан в грязи, которую тащили в салон на подошвах ботинок. – Бежать надо! Иначе нам не спастись!

– Так беги! – психанул я. – Беги, спасай, свою драгоценную шкуру!

Этот кретин дёрнулся, всколыхнулся, выскочил в распахнутую переднюю дверь и… побежал, но почему-то не горы, как обещал, а вдоль дороги, мелькая подошвами, измятой спиной и лысоватым затылком.

– Во даёт! – удивился шаман такому экспрессивно-необдуманному поступку моего шефа.

– Сынку, ему бы факел в руки и керосином пятки намазать, – засмеялся Сазон. – Ох, и гнилые директора нынче в школах работают! В армию его надо на полгодика для восстановления боевого духа!

– В тюрьму его надо, а не в армию, – буркнул я, чувствуя, что чувство вины перед Троцким уже предательски закрадывается в сердце.

В автобус зашёл Герман Львович. По тому, каким бледным было его лицо, как он старался ни на кого не смотреть, я понял, что меня ожидает ещё одна плохая новость.

– Выкладывайте всё как есть, Герман Львович, – вздохнул я. – К дурным новостям я привык как к мухам. Что ещё кто-то пропал? Если это Никитин, то бог с ним, я не расстроюсь. Он парень сильный, не пропадёт.

– Глеб, у нас бак пробит гвоздем! – тихо сказал Абросимов.

Вытирая руки о какую-то тряпку, на пороге возник Никитин.

– Там труба, – сообщил он. – Боюсь, дальше нам не уехать.

Все потрясённо молчали, только Адабас, с силой отбросив свой бубен в угол так, что он загудел, вдруг громко и отчётливо произнёс слово, которое трудно было ожидать в репертуаре шамана:

– Жесть!

– Что делать? – потрясённо спросила Беда, взяв меня за руку и посмотрев на часы.

Я категорически не хотел знать время, которое осталось до расправы над заложниками, но она сказала:

– У нас осталось пять часов, сорок минут. Пять часов сорок минут! А впереди жуткий Чике-Таман!

– Тут один умный дух мне подсказывает, – вкрадчиво произнёс Адабас, – что отверстие можно саморезом заделать. На холодную сварку его захреначить и…

Все в изумлении уставились на шамана. Я потрясённо молчал, поражённый тем, что такое простое техническое решение пришло в шаманскую голову, а не в мою – ведь в прошлом я автомеханик.

– Глеб, у тебя есть саморезы и холодная сварка? – с иронией поинтересовался Никитин.

– Да у меня всегда есть с собой саморезы и холодная сварка, даже когда я иду чистить зубы! – усмехнулся я в его наглую физиономию и бросился к ящику с инструментами. Отыскав всё необходимое, я протянул инструменты шаману.

– Не, я это… по духам больше специалист, а с техникой не дружу, – засмущался шаман.

– А! – Я треснул себя ключом по голове и хотел было пойти заняться проблемой, но Герман остановил меня:

– Отдыхайте, Глеб Сергеевич, мы с Никитиным сами справимся.

Я вернулся за руль. Драгоценные секунда убегали, как трусливые крысы. Если бы это было возможно, я хватал бы эти секунды за хвост и держал мёртвой хваткой. Очнулся я от крика Сазона.

– Есть соляра, сынку! – Дед стоял под окном и показывал на огромный Камаз, водитель которого щедро сливал в бочонок топливо из своего бака.

– Дальнобойцы расщедрились! – улыбнулся Сазон. – Сначала давать не хотели даже за деньги, а потом пистолет у меня в руке заметили и бесплатно отлили!! – Он захохотал и помахал пушкой у меня перед носом. – Волшебная сила «макарыча»!

– Готово! – крикнул с другой стороны автобуса Дэн.

Через пять минут мы тронулись в путь. Добытая нечестным путём солярка оказалась бодяжной, движок зачихал, закряхтел, начал захлёбываться и скорость больше шестидесяти не выдавал. Были ли впереди заправки – я не знал.

Как преодолеть Чике-Таман с таким подыхающим двигателем, тоже было неясно.

Если нас опять начнут преследовать борисовцы, нам от них не уйти.

Думать об этом было противно, и я запел:

– Вот, новый поворот, и мотор ревёт, что он нам несёт…

– Пропасть или взлёт, омут или брод! – в едином порыве подхватили все, кроме шамана. Очевидно, его продвинутость на творчество Макаревича не распространялась, зато он ритмично аккомпанировал нам ударами в бубен. – И не разберёшь, пока не повернёшь за поворот!!

Через несколько минут мы догнали Троцкого. Он так и бежал по дороге, не сбавляя скорости, с той только разницей, что лысина его стала пунцовой, а на ногах остался только один ботинок. Очевидно, у Ильича открылось второе дыхание, как у спортсмена, потому что в беге его появилась некоторая заученность, отточенность, умение держать темп и экономичность в движениях.

– Ну что, проветрил мозги? – крикнул я, поравнявшись с ним.

– Да, – выдохнул Троцкий.

– Садись, бегун! – Я притормозил и открыл двери.

Он ввалился в салон красный, задыхающийся, обливающийся потом.

– А ты чего в горы-то не рванул? – спросила его Беда.

– Так там это… дороги нет, – ответил несчастный Ильич, хватая ртом воздух.

– Как говорит наш уважаемый Адабас – жесть! – засмеялась Элка.

– На чём едем, Глеб? – схватившись за сердце, спросил Троцкий.

– На честном слове, – признался я.

Мы не ехали – шкондыбали, со скоростью пятьдесят километров в час.

– Дед, ты уверен, что это была солярка? – спросил я Сазона.

– Теперь уже нет, – вздохнул дед. – Хорошо хоть даром досталась!

Наконец, показалась заправка. Все дружно закричали «Ура!», но… на закрытом окошке, где принимали деньги, висело странное объявление с претензией на юмор: «Все ушли на фронт».

– Сынку, а тут что, Великая Отечественная ещё не закончилась? Или Первая мировая?! – неудачно пошутил дед.

От досады я залепил кулаком в окошко, стекло треснуло, и неожиданно взвыла сигнализация. Вот уж не мог подумать, что в этом медвежьем углу есть такие чудеса техники!

Пришлось спасаться бегством, если можно назвать бегством езду со скоростью пятьдесят километров в час.

– Один автомобильный дух мне подсказывает, что впереди будет ещё одна заправка, – ободряюще сообщил Адабас.

– А этот твой дух не в курсе, на той заправке все тоже военнообязанные?! – ехидно спросила Элка.

– Не в курсе, – вздохнул Адабас. Он сел за откидной столик и грустно уставился в окно.

Беда встала и куда-то ушла. Наверное, курить в туалет.

Я проследил глазами – Никитин оставался в салоне.

Время шло, дорога неспешно пожиралась километрами, а заправки всё не было.

Наконец, вернулась Элка, и я с грустью отметил, что в одиночестве она курит гораздо быстрее, чем в обществе Дэна.

– С Мальцевым по-прежнему нет связи, – раздражённо сказала Беда, усаживаясь рядом.

– У нас с кучей народа нет связи, – ответил я. – Кстати, ты не пробовала набирать Викторину?

– Нет! Я её телефона не знаю.

– Как-то так получилось, что и я не знаю. И чего ты такая злая вернулась? Дэн не вышел с тобой покурить?!

Она стрельнула в меня глазами поверх очков и, сделав вид, что не заметила «шпильки», продолжила:

– Первый раз в жизни чувствую себя в экстремальной ситуации полной дурой! Нужно гнать, гнать, гнать этот автобус, не останавливаясь! Нет возможности раскопать информацию, пойти по следу, нарыть дополнительные сведения, найти и расспросить нужных свидетелей. Нет времени даже просто подумать!