Если честно, я удивился. Встретить на трассе гайца, который не берёт не просто евро, а толстую пачку евро, было немыслимо. Впрочем, всё в этой поездке было немыслимо… Чувство, похожее на уважение, зародилось во мне к этому маленькому служителю закона.

– Раскрываем мешочки, – приказал он.

Дед удивлённо развёл руками, прибавил к евро стопочку долларов и опять протянул гайцу, заглядывая при этом ему в глаза, словно психиатр больному.

– Уберите деньги! – заорал лейтенант и подпрыгнул, чтобы лучше видеть, что происходит в автобусе. Рон клацнул зубами у него перед носом, словно хотел поймать муху. – Уберите животное! – завизжал коротышка.

– Да уберём, уберём, – проворчал дед и за ошейник утянул собаку в салон.

Я нехотя начал развязывать мешки. В каждом из них находился стандартный набор – бельё, одеяла, одежда, медикаменты, игрушки. На втором мешке гаец потерял к процедуре всяческий интерес, но заставил развязать все мешки до последнего.

К нам подошла Беда. Увидев её, у лейтенанта отвисла челюсть, и он подпрыгнул без видимой на то причины. Очевидно, высокие женщины сводили его с ума.

– В чём дело, командир? – томно затянувшись сигаретой, спросила Элка. (Всё-таки стрельнула сигареты у Дэна, хотя я и не сказал «да»!) – К чему такой грандиозный шмон?! Это же гуманитарный автобус, с гуманитарной помощью, в гуманитарном рейсе! А я, между прочим, детективы пишу, так что почти знаменитая личность. Хотите книжку с автографом? – Она протянула ему детектив и улыбнулась светской улыбкой, которая была в её арсенале для официальных лиц, административных работников и идиотов.

– Уберите свой детектив, – с металлом в голосе приказал лейтенант. – Я бабочек собираю, а не автографы.

Элка выпустила струю дыма лейтенанту в лицо, развернулась и гордо ушла, зажав детектив под мышкой.

– Не нравится мне ваш гуманитарный автобус, – заявил лейтенант. – Будем протокольчик составлять.

В этот момент дверь туалета открылась и из-за неё появилась Лаптева. Викторина с удивлением уставилась на распотрошённые мешки.

Гаец подпрыгнул, чтобы лучше рассмотреть Лаптеву.

– Драссьте, – успела кивнуть лейтенанту Лаптева, когда его лицо на короткий миг мелькнуло в поле её зрения.

– Что это у вас там за потайная комната?! – прошипел лейтенант.

– Туалет, – объяснил я. – Конструкцией автобуса он предусмотрен.

Мне всё больше и больше не нравился этот прыгун-акробат. Я готов был сунуть ему любую взятку, лишь бы он от меня отстал.

– А сауна у вас конструкцией не предусмотрена? – прищурился лейтенант.

Лаптева, покрутив выразительно у виска пальцем, ушла в салон.

– Нет, сауна не предусмотрена.

– А кабинет психологической разгрузки?!

– Нет!

– Значит, будем составлять протокольчик!

– Извините, у нас совсем нет времени. Возьмите, пожалуйста, гуманитарную помощь. Там техника есть, плоские телевизоры, видиомагнитофоны…

– На кой мне твоя помощь нужна, дрындень?! Окна ей на зиму затыкать? Ещё раз мне что-нибудь попытаешься всучить, привлеку за дачу взятки при исполнении! Быстро в мою машину протокольчик составлять! Сдаётся мне, что именно этот автобус проходит по сводкам! Взрыв в Бийске! Убийства в Бобровниково и Тайменке! Не вы ли участвовали во всех этих экстремальных развлечениях?! А ну-ка, я сейчас подробненько досмотрю ваш автобус! Наверняка и оружие и наркотики найду в вашем гуманитарном грузе, а?!

– Да досматривайте! – раздражённо махнул я рукой. – Коли охота… Нет у нас ни оружия, ни наркотиков. Бийск мы проехали на скорости семьдесят километров в час без остановок и взрывов! В интернатах нас опросили как свидетелей и отпустили! Слышите вы, от-пус-ти-ли!! Потому что были сотни свидетелей, что к убийствам мы непричастны! – Я уже орал ему в лицо, нервы окончательно сдали, я чувствовал настоятельную потребность дать гайцу в рыло и только его крошечный рост останавливал меня, потому что бить такого маленького человечка, всё равно, что ударить ребёнка.

Если он надумает составлять протокол, мы потеряем уйму времени. Час, а может быть, два…

Для маленькой бельгийского народа это будет катастрофой.

Думать об этом не хотелось.

Но не мог же я рассказать лейтенанту, что если через шесть часов тридцать минут, этот жёлтый автобус с выбитыми стёклами, с разбитой на бездорожье подвеской, с салоном, покоцанным бандитскими пулями, не будет на монгольской границе, то могут погибнуть люди!

Я не знал, что мне делать. Я с тоской смотрел вслед проносящимся мимо машинам и… не мог ничего придумать.

– В машину! – ленинским взмахом руки лейтенант указал на «Жигуль» с синей мигалкой на крыше.

Неожиданно из автобуса выскочили Абросимов и Никитин.

– Дядечка! – хором заорали они. – Отпустите нас, мы больше не будем!! – И, взявшись за руки крест накрест, вдруг заплясали вразнобой танец маленьких лебедей, под собственный аккомпанемент «трам-пам-пам!»

Я посмотрел на них с грустью. Они комично смотрелись – огромный Дэн и невысокий Обморок, но чувство юмора у лейтенанта отсутствовало.

– Уберите балет! – заорал он. – Вам тут не трам-пам-пам!!

– Уйдите, – приказал я «балету» и парочка понуро поплелась к автобусу. На смену им выскочил Адабас.

– Добрый дух дороги, – обратился он к лейтенанту, ударив в свой большой бубен, – отпусти моих братьев и сестёр по добру, по здорову, или всемогущий дух горных вершин Алтая – ээзи, накажет тебя! Лишит удачи, нашлёт ненастье и уничтожит скот!

– Я – скот?!! – взвыл лейтенант и, ткнув пальцем в Адабаса, завопил: – Кто это?!

– Шаман, – пожал я плечами.

– Что, тоже конструкцией предусмотрен?!

– Нет, просто попросил довезти его до Онгудая, мы и везём. Отчего не помочь шаману? Вымирающее племя…

– Уберите шамана!! – Лейтенант покраснел и затопал ногами. В гневе он был страшен.

Адабас ударил в бубен, издал горловой звук и пробормотал:

– Лишит удачи, нашлёт несчастье и уничтожит скот!!

– Уйдите, – попросил я его.

– Я вам сейчас устрою весёлую жизнь! – пообещал гаец. – Шаманы у них! Гуманитарная помощь, мать вашу! За мной! На штрафстоянку сейчас ваша помощь отправится вместе с автобусом!!

Делать было нечего, и я поплёлся за лейтенантом. Ох, не нравился мне этот гаец! И дело было вовсе не в его чрезмерной прыгучести. Дело было в его неподкупности, отсутствии чувства юмора и полным равнодушии перед гневом алтайских богов. Ну не бывает такого, чтобы все эти три качества уживались в одном человеке, да ещё в погонах! Нормальный гаец всегда рад разжиться деньжатами, и не корпеть над протоколом. Нормальный гаец всегда посмеётся над шуткой, даже самой плоской. И ни один нормальный гаец не пропустит мимо ушей обещание, что его покинет удача!

Стоп.

Я резко остановился.

А откуда этот лейтенант может знать про убийства в Бобровниково и Тайменке?! ГАИ не милиция, другое ведомство, другие задачи и проблемы… Не объявляли же «скул бас» в розыск! И потом… лейтенант не представился, не показал свои документы, он только прыгал и искал к чему бы придраться. Память услужливо подсунула мне воспоминание о том, что когда Ильич рванул от нас с Элкой в сторону Барнаула, то в руки Марселя его сдал именно гаишник. А вдруг у борисовцев полно «своих» среди гайцов, вдруг…

Я развернулся и побежал к автобусу. Мне хватило трёх прыжков, чтобы оказаться в кабине. Элка поняла мой замысел ещё до того, как он пришёл мне в голову. Она пересела за руль, и едва моя нога коснулась порога, автобус сорвался с места.

– Стой!! – заорал лейтенант, с запозданием заметив моё бегство. – Стоять, я сказал! Стрелять буду!!

Он и правда пальнул по колёсам.

Автобус предательски медленно набирал скорость.

– Всем на пол! – заорал я, но команда и так уже привычно заняла безопасные позиции под кроватями.

Прозвучали ещё два выстрела. Отчего-то лейтенант предпочёл стрелять, а не догонять нас с мигалкой на своём «Жигуле», что ещё больше подтвердило мои подозрения.