Вот почему здоровое правосознание покоится всецело на чувстве собственного духовного достоинства. Только субъект, знающий или, по крайней мере, чувствующий свое духовное достоинство, может уважать право и в то же время создавать такое право, которое не было бы унизительно для человека, не извращало бы способ его жизни, не обслуживало бы его порочных и гибельных влечений. Право и государство творят форму жизни, а чтобы выбрать достойную форму, необходимо самому быть живым очагом духовного достоинства.
Это может быть выражено так: человеку как субъекту права и творцу права необходимо уважать себя.
Уважать себя значит признавать свое достоинство, и притом именно духовное достоинство, и, признавая, дорожить им, гордиться им и блюсти его в жизни и в делах. Для этого необходимо испытывать самого себя как благую силу: именно как силу, могущую утверждать и созидать, бороться и одолевать, именно как благую силу, способную отличать добро от зла, выбирать и определять себя к добру. Субъект права имеет основание уважать себя потому, что он есть духовный субъект, т. е. живое средоточие воли к духу и добру, или, что то же, благая сила; эта живая духовная сила нуждается в праве и творит право как свою необходимую жизненную форму, и потому эта форма должна ограждать достоинство своего творца и выражать его естественное уважение к себе. И подобно тому как достоинство индивидуального духа зависит именно от того, чем он живет (верховная ценность) и как он живет (порядок автономии), так и уважение его к себе должно быть социально самодовлеющим, определяясь всецело его личным предметным опытом. В основе нормального правосознания лежит предметно обоснованное, но социально самодовлеющее уважение субъекта к себе как духовно благой силе. Человек, чтущий в самом себе духовное начало, будет признавать его и дорожить им независимо от того, как относятся к нему другие, и чужое неуважение или даже презрение не поколеблет ни его реального духовного достоинства, ни соответствующего ему чувства уважения к себе.
Чувство собственного духовного достоинства и проистекающее из него уважение к себе необходимо и отдельному гражданину, и народу в целом, и государственной власти, и армии; оно необходимо и в частной, и в политической, и в международной жизни.
Это чувство, живущее в душе гражданина, является глубочайшей и вернейшей гарантией того, что поведение его будет в высшем смысле слова предметным, т. е. оно будет соответствовать цели и предписаниям права. Сознание того, что «я есмь дух», и наличность воли к духу – заставляет человека ценить право как необходимую форму духовной жизни, дорожить им и соблюдать его предписания. Мало того, чувство собственного духовного достоинства само по себе уже таит в себе живую волю к цели права, т. е. к ограждению и расцвету духовной жизни. Быть духом и дорожить своею духовностью значит нуждаться в праве, признавать его и иметь самый сильный и самый чистый мотив, побуждающий к лояльному поведению. Дух есть цель права, а право есть форма духа и его средство. Именно поэтому чувство собственного духовного достоинства создает в душе самый могучий стимул к праву и правопорядку.
Предметным правовым поведением будет такое, которое соответствует объективной цели права, а потому и его предписаниям. И вот человек постоянно нуждается в живом мотиве и сильном побуждении, которое заставляло бы его соблюдать предметное поведение, т. е. не уклоняться от цели права. Этот мотив должен быть настолько зрел и силен, чтобы он мог выдержать всякие искушения, возникающие от дурных, своекорыстных и противо-общественных влечений. Для того чтобы не поддаваться этим влечениям, их вкрадчивым зовам и лукавым нашептам, человек должен усвоить духовное измерение жизни и деяний, которое дало бы ему возможность отличать высшее от низшего, достойное от недостойного, безусловное от условного, значительное и священное от пошлого, духовно необходимое и правое от лично важного, «нужного» и «полезного». Он должен, далее, верно осознать цель права, которая состоит в ограждении и организации жизни, посвященной высшему, достойному, безусловному и значительному,[105] он должен признать правоту этой цели и ее преимущество перед другими возможными целями, и вслед за тем в душе его должна сложиться живая градация жизненных целей как более ценных и менее ценных, и притом так, чтобы цель права как безусловная и общая всем людям и как желанная и для него лично получила бы предпочтение перед всякою условною и чисто личною целью. И если в душе слагается такая градация целей по их ценности и соответствующая градация желаний по их силе, то человек приобретает устойчивый стимул для неуклонно правомерного поведения.
Это означает, что предметное поведение в праве покоится всецело на духовном самосознании человека и на его чувстве собственного духовного достоинства. Именно на этой основе и только на ней может сложиться тот гражданственный характер, который всегда будет истинным творцом и строителем общественной и государственной жизни. Только духовно зрелый человек может быть истинным гражданином и патриотом,[106] ибо только он живет тем, за что стóит и умереть; только у него есть нечто такое, что действительно стóит любить больше самого себя; только он имеет достаточные основания и побуждения для того, чтобы добровольно и всеми силами защищать духовную культуру своей родины. Душа гражданина должна быть достаточно сильна в любви к духу и тверда волею для того, чтобы поднять и снести бремя государственной ответственности; ей необходимо и бескорыстное воленаправление, и верность убеждениям, и жизненная неустрашимость. Но такой характер политического адаманта возможен только на некой безусловной основе, на основе непоколебимого духовного самосознания и достоинства. Такую основу огромное большинство людей может найти только в религии, которая открывает доступ к духу даже самой элементарной душе. Вот почему живая религия всегда была самым могучим и верным источником достойного правосознания, и история человечества не раз показывала, как народ, забывший Бога, разрушал свое государство.
Гражданин, обладающий зрелым духовным самосознанием, осмысливает и освещает все элементы своего субъективно-правового статуса: все свои полномочия, обязанности и запретности.[107]
Так, он чувствует себя достойным всех необходимых ему полномочий и воспринимает эти полномочия как средства, необходимые ему для утверждения своей духовной личности. Он вливает в них энергию своей воли и творит из них живую форму для своего духовного существа. Имущественные полномочия вызывают в нем не жадность, не склонность к аскетическому отречению, но чувство личной и общественной ответственности и волю к их правомерному использованию. Политические полномочия, вводящие его в живую систему государственного властвования, воспринимаются им как его священные обязанности:[108] – обязанности содействовать словом, голосованием и, где необходимо, принуждением автономному, сверхклассовому и аристократическому устроению своего государства.
Он приемлет, далее, все бремя своих правовых обязанностей, добровольно вменяя себе в долг их исполнение. Чувство собственного достоинства вызывает в нем сознание своей ответственности, а взаимность обязанностей и полномочий, взаимная связь правовых ячеек[109] и солидарность всех в отношении к единому и общему правопорядку[110] – вызывают в его душе непреклонную волю и живую готовность к блюдению своих обязанностей. Он вливает в свои правовые обязанности энергию своей воли и питает ими не за страх, а за совесть чужие полномочия, поддерживая тем личную правовую форму других духовных существ. Его имущественные обязанности вызывают в нем не злобу, не зложелательство, не склонность к сутяжничеству, кривотолку или подкупу, но чувство правовой непреложности, неоспоримости, уважения и ответственности. Политические обязанности, вводящие его в живую систему государственного подчинения, воспринимаются им как его неотъемлемые полномочия:[111] полномочия содействовать имуществом, делом и жизнью духовному устроению и расцвету своей родины. Так, налоговая повинность является для него драгоценным правом поддерживать свою родину посильными взносами в ее казну; воинская повинность осмысливается им как почетное право отстаивать духовную культуру своего народа с оружием в руках и т. д. Гражданин выступает добровольцем государственного «тягла»: патриотизм является живою творческою силою, а дезертирство и в большом, и в малом оказывается исключенным.
