Отвратительная вонь внезапно накрыла его удушающим облаком. Генри постарался отвести голову как можно дальше, лопатки его вжались в пластик, затрудненное дыхание заставило усиленно колотиться сердце, удары которого грохотом отдавались в ушах. Это существо оказалось прямо напротив его бокса; должно быть, оно где-то рядом.

Приложив к груди покалеченную руку, Генри заставил себя успокоиться. Это обстоятельство могло оказаться его единственным шансом на свободу; он не имел права позволить слепой панике взять над собой верх.

Что-то протащили поверх крышки его бокса, что-то длинное и мягкое. Перед глазами Генри внезапно промелькнули кадры из черно-белого фильма, в котором Дракула приносит парочке своих голодных невест малыша, чтобы утолить их голод.

«О Господи, только не это».

Представившаяся возможность насытиться уже не могла остановить голод. Ребенок может погибнуть. За эти столетия он убивал многих: иногда по необходимости, иногда же поступал так только потому, что представлялась подобная возможность. Но никогда — невинных. И тем более — ребенка.

Движение поверх крышки прекратилось.

«Когда крышка откроется...» Фицрой собрал остатки сил, чтобы приготовиться к этому. Но крышка оставалась закрытой, и спустя некоторое время мышцы его задрожали, и он снова без сил распростерся на обитом пластиком дне бокса.

— Если я позвоню ей утром, у нее будет достаточно времени все обдумать, и она поймет, что я настроена серьезно.

Хотя он все еще не ощущал ничего, кроме омерзительной вони, Генри распознал голос. Он принадлежал бледной молодой женщине с пустыми глазами.

— Она — человек благоразумный и, уверена, как ученый сможет понять мое предложение.

Женщина эта была явно безумна Вампиру, который не смог прикоснуться к ее разуму, этот факт представлялся несомненным. Но, кроме того, она находилась вне этого ящика, она могла освободить его, и, безумная или нет, она была его единственной ставкой в борьбе за выживание. Игнорируя испытываемые им страдания, он сумел извернуться таким образом, что его рот прижался к изогнутой поверхности вентиляционной решетки, и повысил голос, стараясь говорить столь обыденно и сухо, как только мог.

— Простите, вам не трудно было бы открыть крышку?

Генри рассудил, что здравомыслие смогло бы сработать в том случае, где попытка принудить или очаровать не нашла бы никакой реакции. Он уловил след собственного запаха женщины, проникшего сквозь омерзительную вонь извращенной смерти, и, слава Богу, его оказалось недостаточно, чтобы вывести голод из его власти. Он услышал, как ее рука прикоснулась к защелке, а затем последовал и ответ.

— Я не имею ничего против, но сейчас у меня нет времени, чтобы взять образцы тканей.

— Если вам нужны только образцы тканей, выпустите меня, я останусь здесь, и вы сможете взять их. — Генри нервно сглотнул. Горло сжималось от страха «Только выпусти меня!»

— Видите ли, дело в том, что мне не слишком нравится делать биопсию у живых субъектов. Думаю, лучше будет подождать до завтра.

«Не слишком нравится делать биопсию у живых субъектов»? О чем, черт побери, она говорит?

— Но я все еще буду жив!

— Возможно. Тогда придется отложить это на более поздний срок.

И Фицрой услышал, что женщина удаляется.

— Постойте!

— Что еще может вас интересовать? Я очень многое должна успеть сделать за нынешний вечер.

— Послушайте, вам известно, кто я такой? — Учитывая все обстоятельства, она должна об этом знать.

— Разумеется. Вы — вампир.

— Вы знаете, что это означает?

— Да. У вас потрясающие лейкоциты.

— Что? — он не смог удержаться, чтобы не переспросить.

— Лейкоциты. Белые кровяные тельца. И ваш гемоглобин тоже отличается удивительным потенциалом.

«Еще немного из той же оперы, и я стану таким же сумасшедшим, как она».

— Если вы знаете, кто я такой, то понимаете, что я способен вам дать. — Звуки его голоса реверберировали внутри ящика; нестареющий, мощный голос — Выпустите меня, и я смогу дать вам вечную жизнь. Вы никогда не состаритесь. Вы никогда не умрете.

— Нет, благодарю вас. В настоящее время я работаю над другой проблемой.

И Генри снова услышал удаляющиеся звуки ее шагов.

— Подождите же! — Он заставил себя лежать спокойно и слушать, но все, что ему удалось различить, был стук его собственного сердца, и Генри Фицрой, незаконнорожденный отпрыск Генриха VIII, вампир на протяжении четырехсот пятидесяти лет, вдруг стал просто Генри Фицроем.

— НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ОДНОГО!

— Подумать только, — сказала Кэтрин, с усилием подтягивая за собой тяжелую стальную дверь. — Я не представляла, что он окажется таким шумным. Хорошо, что мы поместили его сюда. — Она вставила дужку замка в прорезь задвижки и, надавив, защелкнула его. — Доктор Брайт не сможет его услышать.

Номер девять уставился на дверь. «Берегись: высокое напряжение» — слова эти для него ничего не значили, но он помнил, как его запирали в боксе. В таком же боксе. Ему это не нравилось.

Очень медленно два пальца на правой руке, которые все еще действовали, сомкнулись на задвижке.

Уже находясь на полпути к выходу, Кэтрин обернулась на шум, когда задвижка дернулась, но не отскочила.

— Что случилось?

Не отпуская задвижку, он осторожно повернулся к ней лицом. Ему не нравилось, что он может снова оказаться взаперти в таком боксе.

— Ты считаешь, я должна выпустить его? — Она подошла ближе, покачивая головой. — Ты не понимаешь. Если я могу выделить факторы, которые в конечном счете управляют процессами регенерации его клеток, то смогу интегрировать их в бактерии, которые полностью восстановят тебя. — Взяв его за запястье, девушка мягко оттянула его руку от крышки, бокса и улыбнулась. — Ты сможешь остаться со мной навсегда.

Он понял ее улыбку.

Он запомнил ее навсегда.

Этого было достаточно.

Его походка, когда он последовал за ней из комнаты, теперь не была ничем иным, как неустойчивым шатанием и шарканьем.

Но он вспомнил ощущение радости.

Уровень жидкости в бутылке с чистым солодовым виски, без сомнения, значительно снизился... Доктор Брайт взглянула на часы, но сколько сейчас времени, определить не смогла. Нельзя сказать, что время имело какое-либо значение. В сущности, нет. Больше оно ничего не значило.

— Ничто не сможет запретить мне мечтать о славе. — Поддерживая себя за локоть для устойчивости, женщина плеснула в стакан еще немного виски. — Я так и сказала. Ничто не сможет мне запретить. — Она сделала глубокий глоток и откинулась на спинку кресла, прижав стакан к груди.

«Док... тор...»

Она не могла слышать его. Он был заперт в нержавеющую сталь в другом здании.

«Док... тор...»

Дженис Брайт сделала еще один глоток, чтобы окончательно утопить этот жуткий звук.

— С тобой все в порядке?

Вики, пересекавшая в этот момент приемную, замерла на месте. Почему он спрашивает ее именно теперь? Ей удалось взять себя в руки перед тем, как они вышли из машины.

— Я чувствую себя превосходно.

— Ты бы сказала мне, если бы это было не так?

Не видя ничего вокруг, Вики ударилась коленкой о край письменного стола и едва удержалась от проклятия. Видимо, ее воспоминания об обстановке в приемной были далеки от совершенства.

— Пошел ты знаешь куда, Селуччи...

Сознавая, что она не сможет его увидеть, Майк вздохнул. Определенно, голос подруги звучал уже гораздо увереннее.

Доктор Брайт, сознание которой было отуманено изрядным количеством виски, услышала, как кто-то наткнулся на мебель. Сердце ее, замерев на мгновение, пропустило несколько ударов. Она совершенно точно замкнула герметичный бокс. Это не могло выбраться и последовать за ней.

Или все же могло?