Литмир - Электронная Библиотека

Вокруг Гекубы

Создание художественного произведения сродни ловле рыбы: чем крупнее ожидается добыча, тем глубже следует забрасывать крючок. Но многое должен иметь в виду самонадеянный рыболов, дабы не вытащить из заповедных глубин свой же собственный стоптанный башмак.

Николя Пфальц – придворный историограф.

Глава 1

Абордаж

Приказ, полученный по спецсвязи, следует немедленно выполнять, в какой бы странной форме он ни был отдан. Поэтому Дин Крыжовский сначала включил торможение и только потом, обернувшись к экипажу, изумленно протянул:

– Это надо же так придумать! Такое и на лукойере не вдруг запрограммируешь. Стойко, мальчик, скажи, мне не померещилось? Нас действительно собираются атаковать?

Стойко Бруч вместо ответа включил только что сделанную запись, и в кабине вновь зазвучал красивый, богатый глубокими контральтовыми переливами женский голос:

– Эй, на звездоходе! Приказываю немедленно остановиться, иначе будете уничтожены!

– Может быть, впереди опасность? – предположил Стойко.

– Тогда зачем нас атаковать?

– Должно быть, мы вошли в запретную зону, – голосом известного диктора сказал Ангам Жиа-хп. – Например, впереди энергетические установки орбитальных детских садов. В случае катастрофы дети могут остаться без света и воздуха, поэтому целесообразней уничтожить только нас.

– Да не может этого быть! Какие детские сады в этой части Галактики? – математик Лира Офирель взвилась из кресла, но тут же, беспомощно расслабившись, опустилась назад. – И неужели вы думаете, что я могла направить звездоход на детей?

– Вы знаете, Лира, – красиво продолжал Ангам Жиа-хп, – счетные муравьи корабельного Мозга избаловались свыше меры. Точность расчетов снизилась. В Мозг необходимо подсаживать новую матку.

– Все равно, не может быть, – прошептала Лира Офирель. – Я проверяла расчет, – она запнулась и, покраснев, прибавила совсем тихо: – На арифмометре…

Никто не отреагировал на ее признание. В рубке наступила тишина, только пятнышко времяуказателя с легким шелестом прыгало по сегментам кольцевых часов. Галактический звездоход «Конан Дойл» шел в режиме аварийного торможения. Потом тишину нарушил громкий квакающий звук – радиостанция звездохода принимала еще одну передачу.

– Молодцы, ребятки! – раздался из передатчика знакомый голос. – Трусоваты слегка, но на вашем языке это называется благоразумием. Лучше быть благоразумным, чем мертвым, не так ли? Открывайте люки, будем брать вас на абордаж.

– Ничего не понимаю, – признался Дин Крыжовский.

– Абордаж – атака судна с воды, осуществляемая с помощью крючьев и пиратов, – пояснил Ангам Жиа-хп.

– Сам знаю! – огрызнулся Крыжовский. – Не забывайте, что именно я приучил вас всех к старинным романам. Но кто мне ответит, как взять на абордаж современный звездоход и кому это нужно?

– Это нужно мне… – ласково пропела невидимая дама.

– Да кто ты, черт побери? – рявкнул Крыжовский, с досады переходя на архаический лексикон своих любимых приключенческих романов.

Досада, впрочем, не помешала ему включить пеленгатор, и тот шустро задвигался, широко расставив усики антенн и тускло мерцая фасеточными глазами.

– Я – Ида Клэр, космическая воительница! – сообщил динамик.

– Вот это да!.. – Стойко даже не пытался замаскировать восхищение.

Пеленгатор бешено вертелся, не понимая, откуда идет передача. Усики антенн метались из стороны в сторону, наконец один из них попал в жвалы, пеленгатор мгновенно откусил его, громко застрекотал и, разрывая нейронные связи, прыгнул через рубку. Вскоре он уже висел под потолком, запутавшись в сетке эмоционального детектора. Детектор, предчувствуя внеочередную кормежку, весело бежал к нему из своего угла.

Неудача обескуражила экипаж «Конан Дойла», так что трое землян и один дуэнец ничего более не предпринимали, пока звездоход не погасил скорость. Тогда капитан включил экран кругового обзора.

То, что увидели потрясенные звездоходчики, требует для описания изрядное количество бумаги и авторучки куда более изощренной в хитростях словоплетения, нежели наша. Но так как читатель имеет право знать, что увидели потрясенные звездоходчики, то описание, хотя бы краткое, все же придется дать.

Бок о бок с «Конан Дойлом» стояла пиратская шхуна.

Косые паруса бессильно никли в почти идеальном вакууме свежевытраленного пространства, флаг со стилизованным черепом болтался мятой тряпкой, зато водоросли, налипшие на сухое днище, развевались, как прическа медузы. Позеленевшие пушки разевали в сторону звездохода круглые рты, и свет далеких звезд безропотно гас в ржавчине, будучи не в силах найти на судне хотя бы одну надраенную деталь, чтобы отразиться от нее веселой искрой.

Команда кошмарного судна была здесь же. Невероятного вида головорезы разгуливали по палубе, прямо в безвоздушном пространстве, грязные, оборванные, одетые в трепанные кафтаны, камзолы и тельняшки, твердо ступая на заплеванные доски подкованными подошвами башмаков и ботфортов. Их засаленные волосы, скрученные в неопрятные косицы, торчали в самых неожиданных направлениях, и лишь это указывало, что вокруг царствует невесомость.

Бандиты были сверх меры вооружены всеми видами колющих и режущих предметов. Встречались и огнестрельные орудия.

– Пищали, аркебузы, мушкеты… – забормотал Стойко Бруч, бывший большим знатоком военной археологии.

Да, все было на месте, даже пресловутые крючья, с помощью которых осуществляется ответственная операция абордажа. Четверо самых звероподобных пиратов стояли, вцепившись этими крючьями в обшивку «Конан Дойла». По обшивке волнами пробегала перистальтическая дрожь, время от времени она выталкивала отвратительное железное острие, и тогда оборванец широко размахивался и вновь всаживал крюк в пунцовую от негодования поверхность.

Разумеется, звездоходчики не ожидали ничего подобного и теперь бездействовали, не зная, что будет дальше.

Между тем на палубе поднялся переполох, бандиты подхватили свою амуницию и, подняв над нечесаными головами лес иззубренной стали, сгрудились на одном борту. Похоже, действительно готовился абордаж.

Однако до начала атаки произошло событие, может быть, даже более важное, чем открытие военных действий.

Распахнулась дверь какой-то палубной надстройки, и оттуда вышла женщина. Какой контраст представляла она с неумытым сбродом, толпящимся вдоль борта! Белокурые волосы пенящейся волной ложились на плечи. Лиф платья из розового атласа призывно рассекали узкие прорези «адских окошек», сквозь которые волнующе белели ослепительные кружева белья. Само платье опускалось почти до земли, позволяя видеть лишь кончики парчовых башмачков. Кружевная мантилья была… нет, не на голове, а накинута на плечи наподобие шали. Она не закрывала ничего, лишь оттеняла словно черный экран прелесть фигуры: пышность бюста, тонкую гибкость талии и тревожно изогнутую линию бедра.

Белоснежная болонка, путаясь в шелковистой шерстке, следовала за хозяйкой и, охраняя ее, скалила крошечные, но острые зубки.

Дин Крыжовский, резко нагнувшись, включил увеличение. Лицо красавицы приблизилось.

– Ах! – воскликнула Лира Офирель и опрокинулась в обморок.

Вероятно, только закоснелый в устаревших классических традициях грек мог бы сказать слово неодобрения по поводу внешности пиратской дамы. Слегка вьющиеся волосы обтекали ее лицо, оставляя открытым чистый лоб и идеальные дуги бровей, лишь у самых висков чуть вскинутые вверх наподобие крошечных дерзких крылышек. Глаза под пушистыми ресницами сияли мягкой зеленью майской травы. Носу было далеко до академической римской холодности. То был очаровательнейший вздернутый носик. Пухлые губы сами собой складывались в капризный бантик, и едва заметный, нисколько не портящий красоты шрам виднелся справа над губой.

Звездоплаватели, не сговариваясь, повернулись в сторону Лиры Офирель. Девушка безжизненно лежала в кресле, белокурые волосы рассыпались по подлокотнику, пухлые губы страдальчески сжались, а тонкая полоска шрама, успевшая за долгие недели полета запомниться всем и даже полюбиться некоторым членам экипажа, была особенно заметна на побелевшем лице.

1
{"b":"114350","o":1}