Фамилия Демидовых пользуется громкою известностью. Быстрое возвышение, громадное богатство, широкая благотворительность и большие услуги, оказанные представителями этой фамилии русскому горному делу, а также крайне оригинальные поступки и чудачества некоторых из Демидовых – обращали на себя внимание не только у нас, в России, но и за границею.

Самыми интересными лицами из фамилии Демидовых являются бесспорно ее родоначальники – тульские кузнецы Никита и сын его Акинфий, деятельности которых главным образом и посвящается наше исследование. Эта деятельность, как по характеру первых Демидовых, упрочивших горное дело в России и основавших много новых производств, так и по особенностям Петровской эпохи, представляет огромный интерес. С уральского периода жизни тульских кузнецов, с которым, собственно, и связана их слава и историческое значение, все наше внимание приковывает выступающая на первый план личность старшего сына Никиты – Акинфия, между тем как два младших сына первого Демидова не оставили особенных следов в истории горного дела на Руси. Акинфию, распоряжавшемуся всем от своего имени и от имени отца, Урал и Сибирь обязаны устройством многочисленных заводов и рудников, а потомки – своими громадными богатствами.

Хотя и другие представители рода Демидовых могут занимать исследователя в том или другом отношении – как основатели заводов, как господа своих крепостных, как богачи, не знавшие, куда девать доставшееся им гигантское наследство, или наконец как “чудаки”, – в связи с интересными общественными отношениями эпох, в которые им приходилось жить и действовать, – но мы, по самым размерам нашего труда, должны остановиться только на наиболее характерных портретах из галереи потомков тульских кузнецов, породнившихся, в лице Анатолия, князя Сан-Донато, с династией Бонапартов.

Родословная Демидовых, о которых упоминается в нашем очерке

Петровская эпоха. – Титан-царь и бедная Русь. – Горное дело на Руси до Петра. – Основание первого железного завода. – Заботы Петра о горном деле. – Роль “случайных” людей в истории. – Никита и Акинфий Демидовы. – Детство и воспитание их. – Встреча с Петром. – Первые ружья. – Завод в Туле. – Успехи Никиты. – Благоволение царя

Немного найдется таких интересных эпох во всемирной истории, как Петровское время на Руси. С одной стороны, титаническая личность Петра, его непреклонная воля, могучая энергия и самые фантастические планы обновления России, с другой – эта бедная, некультурная страна, затерявшаяся среди болот и топей, измученная татарским гнетом, “собиранием” Москвы, эпохою междуцарствия и недавно миновавшею “разинщиною”, – представляли в своем роде единственный контраст. Для историка-философа, защищающего классический принцип “делания” истории только героями, то есть лицами, одаренными титаническими свойствами, это время, когда могучая воля царя, казалось, решительно двинула косневший в невежестве народ на путь европейского просвещения, представляет великолепный аргумент в пользу его теории. Но и для историка-социолога, представителя боклевского взгляда на историю, эпоха Петра I даст немало материалов в защиту совсем иного положения, что в стихийно, веками слагавшейся жизни масс, как в безграничном море, может исчезнуть или оставить лишь незначительные следы энергия личности, будь эта личность даже гением.

И действительно, титан-царь напрасно будил бедную и больную страну пинками и дубинкой: в ней было еще слишком мало сил для принятия новых веяний, она еще не оправилась от прежних забот. И это единственное, кажется, в мировой истории зрелище, – насаждение европейской цивилизации в полудиком народе, которым были тогдашние русские, при помощи пыток, застенка и казней, – не могло, конечно, сопровождаться лишь одними плодотворными результатами. В муках Петровского переворота, выкупавшись в крови стрелецких казней и беспощадно подавленных бунтов, после судорог сверхъестественных усилий, Русь не обновилась вполне, как желал того гений Петра, и не набралась настолько сил, чтобы верным шагом идти к намеченной Преобразователем цели. Если же Петр был необходимым орудием исторического процесса и первый решительно приобщил Русь к европейскому просвещению, то, с другой стороны, по мнению славянофилов, те нечеловеческие усилия, которые требовались от утомленной страны, та регламентация, наперекор веками сложившемуся строю, даже мельчайших проявлений общественной и частной жизни на западный лад, – регламентация, поддерживаемая угрозами строгих наказаний, как бы надорвали силы государства и, может быть, даже, что реформы Петра, требовавшие такой необычайной затраты неокрепших народных сил, сделали то, что, спустя двести лет после него, мы являемся по-прежнему отсталым народом и далеки еще до полного осуществления желаний царя-работника, прорубившего могучею рукою окно в Европу. Так организм, измученный “переутомлением” и муштровкою в детстве, является в умственном отношении малопроизводительным в эпоху зрелости.

Обширная деятельность предстояла Петру при вступлении на царство. Его изумительной энергии приходилось разбрасываться и поспевать всюду. Пылкий юноша, ставший потом фанатиком идеи немедленного пересоздания России, он, во время путешествия по Европе, знакомится с хорошими порядками, благоустройством, с великими произведениями наук и искусств, и на своей родине находит лишь бедность и невежество. На необъятном пространстве своего отечества он встречает редко разбросанные города с деревянными постройками, похожие на деревни и бедные села. Болота, леса, степи, – не заселенные, плохо возделанные, – вот его родина. Нет ни школ, ни памятников искусства, ни хорошего войска и флота, ни заводов и фабрик, ни даже хороших ремесленников. И фанатической идее обновления этого веками сложившегося быта и преобразования его в благоустроенное государство приносятся гекатомбы человеческих жертв, и, во славу будущего, в шведской и турецкой войнах, при постройке новой столицы у самого моря, при устройстве многочисленных крепостей, городов и верфей гибнут сотни тысяч “пушечного мяса”.

Горное дело на Руси было в таком же печальном положении, как и другие отрасли государственного хозяйства, и Петру вскоре пришлось почувствовать все неудобства этого. Являясь, по количеству и качеству полезных ископаемых, одною из самых богатейших стран в мире, если не самою богатою, Русь в то же время едва ли не беднейшее государство по предприимчивости и приемам для разработки горных богатств. И, понятно, при Петре I это несоответствие, плохо рекомендующее культуру страны, являлось еще в более резких формах.

Первые сведения о горном деле в России имеются из эпохи Иоанна III, когда, по свидетельству Карамзина, в бассейне реки Печоры были открыты серебряные и медные руды. Затем в 1571 году Иван Васильевич Грозный просил шведского короля, чтобы тот уступил ему рудное месторождение близ границы, но чем кончилось это ходатайство – неизвестно. Первый завод для выделки железа был построен правительством во время Михаила Феодоровича, в 1628 году, в нынешней Тобольской губернии, – Ницынский. Но, конечно, слово “завод”, – если понимать его в нынешнем значении, когда под этим именем разумеют громадные устройства, стоящие сотни тысяч и даже миллионы, – слишком громко для простой кузницы, которой в сущности являлся вышеуказанный завод и в котором изготовлялось в небольших количествах плохое железо. Подобные кузницы, но только меньших размеров, издавна, впрочем, были известны в России; в них получалось железо прямо из железных руд, в небольших особенного устройства печах. Это, так сказать, “кустарное” производство металла было настолько незначительно, что далеко не удовлетворяло потребностей в нем, и до XVI века наша родина в значительной степени пользовалась привозным железом.