На посещаемых лекциях Фарадей имел возможность встречаться с несколькими молодыми людьми, которые впоследствии сделались довольно известными учеными. Отношения, завязавшиеся между будущим ученым и этой образованной молодежью, нередко переходили в тесную дружбу, которая затем сохранялась на всю жизнь. Таким именно путем завязались дружеские отношения у Фарадея с Гекстеблем, Абботом, Магратом и другими. Знакомство Фарадея с такой молодежью имело для него весьма серьезное значение. Образованные друзья были очень полезны молодому переплетчику. Они снабжали его книгами, в которых у него был недостаток, и давали ему разъяснения в тех случаях, когда он встречал затруднения при знакомстве с той или другой отраслью науки. Вместе с тем, приобретя знакомство с упомянутыми лицами, Фарадей получил возможность подвергать свои мысли и планы критической оценке людей более или менее компетентных в области науки. Наконец, новые друзья дали возможность Фарадею проникнуть в некоторые учреждения, где он мог ознакомиться уже с настоящей наукой. В этом отношении для Фарадея особенное значение имело вступление в число членов “философского общества” и посещение лекций сэра Гумфри Дэви в Королевском институте.
“Философское общество” было основано тем самым Татумом, лекции которого дали Фарадею первые систематические знания в физике. Это было учреждение, имевшее целью содействовать самообразованию лиц, считавших свое школьное образование недостаточным. Сюда же принимались и самоучки. Во главе учреждения стоял сам Татум, отдавший свой дом для собраний членов общества, а секретарем его был упомянутый выше друг Фарадея Маграт. “Общество” состояло из 30–40 членов, принадлежавших к среднему и низшему классам. Члены сходились каждую среду вечером для взаимного обучения. При этом из двух очередных сред одна предназначалась для собрания исключительно членов общества, которые обсуждали и разбирали вопросы, предлагавшиеся каждым членом по очереди; в другую же среду допускались также и друзья членов общества, причем устраивались литературные или естественнонаучные чтения. Чтения должны были составляться и произноситься по очереди членами, причем отказавшийся от исполнения этой обязанности, когда до него доходила очередь, платил гинею штрафа. Подобные общества стали входить в обычай в Англии еще с начала XVIII столетия и в настоящее время представляют обыкновенное явление и приносят большую пользу молодежи, которую они отвлекают от праздного времяпрепровождения, давая ей удобное средство для систематического самообразования. Фарадей на собственном опыте убедился в громадной благодетельности подобных учреждений и потому впоследствии оказывал им всевозможную поддержку.
Уже в то время Фарадей усиленно интересовался электричеством и начал производить самостоятельные опыты в этой области, насколько они были доступны ему в его тогдашнем положении. Молодой самоучка с восторгом описывает в письмах свои опыты, в особенности те, которые он комбинировал самостоятельно, не встречая ранее описания их. По-видимому, симпатии Фарадея к области электричества уже в это время были весьма прочны, так как он с особенным удовольствием приветствует в своих письмах тех из друзей, кто также начал заниматься электричеством. Но была еще область науки, которою Фарадей интересовался особенно живо всю жизнь, – химия, к занятиям которой Фарадей возвращался неоднократно. Симпатии к ней, начавшиеся увлечением книгою г-жи Марсэ, всего более были внушены Фарадею лекциями Дэви, которые ему удалось посетить в этот период жизни в Королевском институте.
Королевский институт, несмотря на свое официальное название, подобно большинству научных учреждений Англии, представляет собою создание частной инициативы, будучи основан частным обществом, в ведении которого находится и поныне. Название “Королевского” он получил потому, что в числе основателей института находился и король Георг III. Королевский институт создан с целью предоставления ученым удобств для научных занятий, объединения их работ, а главным образом – в видах распространения научных знаний путем популярных чтений по разным отраслям естествознания. Сообразно этим задачам он богато снабжен всевозможными пособиями как для научных занятий, так и для публичных демонстраций по естествознанию. Институт владеет собственным домом в одной из отдаленных нешумных улиц западного Лондона, где находятся химическая лаборатория, богатейшая естественнонаучная библиотека, коллекции научных инструментов, комнаты для чтения, аудитории и так далее. Произносимые в аудитории чтения бывают двух родов: во-первых, вечерние, произносимые по пятницам, на которые допускаются только члены и рекомендуемые ими гости, причем на этих лекциях обыкновенно излагаются новейшие открытия; во-вторых, курсовые ежедневные лекции, с платными билетами для всех желающих, где в течение трех, шести, двенадцати или более часов систематически, но популярно излагаются отдельные отрасли естествознания, искусств, сравнительного языкознания и так далее. Слушатели института принадлежат ко всем классам общества, так как единственным цензом для поступления является любовь к науке. Популярные чтения, произносимые в институте, привлекают всегда массу слушателей; что же касается специальных чтений, произносимых по пятницам, то они играют большую роль в деле распространения научных знаний и содействия научным работам, так как благодаря им всякое научное открытие делается немедленно же достоянием всего английского научного мира. На эти пятничные чтения собираются ученые всей Англии, что при быстроте тамошних железнодорожных сообщений делается весьма удобно.
Таково было то учреждение, в которое Фарадей впервые вступил в 1812 году в качестве гостя, рекомендованного одним из членов института, и с которым вскоре затем его существование слилось на всю жизнь. В институт Фарадей явился прослушать несколько чтений знаменитого химика Дэви, дававшего отчет о новейших успехах этой науки. Дэви, помимо своих обширных знаний в области химии, обладал еще в высокой степени способностью блестящего и увлекательного изложения. Нет ничего удивительного, что Фарадей, так глубоко любивший науку и научные занятия, был совершенно очарован, прослушав четыре лекции великого ученого. Он самым аккуратным образом записывал слышанное на этих лекциях, а потом составил, положив эти записи в основу, общий очерк тогдашнего состояния химии. Эта первая работа Фарадея привела в восторг его друзей, ознакомившихся с нею, и они предсказывали ему великую будущность. Сам Фарадей, будучи по природе в высшей степени скромным, не придавал особенного значения своей работе; но зато прежде ощущавшееся им стремление к научным занятиям теперь всецело овладело им. Он чувствовал, что его призвание – научная работа, что только на этом поприще его дух найдет полное удовлетворение, а его силы – настоящее применение. Он мечтал о строгих научных работах, об опытах, которые он выполнит для разрешения научных вопросов, уже тогда возникавших в его уме, об обширном поле науки, во все части которого он получит возможность проникнуть. Он страстно желал посвятить себя всецело знанию. И почему бы ему не стать ученым? Любви к науке у него не меньше, чем у других, если еще не больше. Знаний он приобрел уже немало, несмотря на все неблагоприятные условия своей жизни; да знания и нетрудно приобрести. Отчего же ему не сделаться физиком? И молодой переплетчик заносился далеко своими благородными мечтами, сидя в жалкой каморке, отведенной ему для ночлега хозяином, и перечитывая любимые научные сочинения в то время, когда кругом все покоилось глубоким сном.
Действительность скоро отрезвила молодого переплетчика. В наивной простоте Фарадей полагал, что ему достаточно пожелать заниматься наукой, чтобы люди науки встретили его как брата и оказали ему всякое содействие. Те молодые ученые друзья, которых он приобрел при посещении разных публичных лекций, позволили ему составить очень высокое мнение об ученых людях. Особенно большие надежды Фарадей возлагал на членов института, к которым питал заочно глубокое уважение. И вот он садится и пишет к самому выдающемуся из них, сэру Жозефу Бэнксу, президенту Королевского общества. Королевское общество в то время занимало в Англии место высшего ученого ареопага, которое ныне принадлежит Британской научной ассоциации. Быть членом Королевского общества значило иметь патент на ученость, а в президенты общества избирались действительно выдающиеся ученые своего времени. К кому же Фарадею и было обратиться, как не к президенту Королевского общества? В этом письме Фарадей доверчиво изложил свою судьбу, описал свое скромное положение, рассказал о зародившейся в нем любви к науке и просил помочь ему в стремлении посвятить себя всецело научной деятельности. Вручив письмо швейцару дома, в котором жил Бэнкс, Фарадей на другой же день явился справиться, нет ли ответа. Ответа, конечно, не было – ни в этот день, ни в следующие, – и только тогда Фарадей понял, что люди науки далеко не всегда способны понять и оценить горячий вопль молодой души, рвущейся к свету.
