Книги и люди имеют свою судьбу. И как подчас жестока, как трагична бывает эта судьба!.. Ученый экономист, трудолюбивый исследователь, провозвестник нескольких истин, которыми может гордиться наука, Мальтус для большой массы читающей публики служит не то каким-то пугалом, не то мишенью для насмешек. С именем его в обществе тесно связано представление об… абортивных средствах. Во Франции можно часто встретить кличку «мальтузианка» в применении к жуирующей даме высшего круга, не желающей себя обременять потомством. Что же, и в самом деле Мальтус давал рецепты против невольных последствий жуирования, и в самом деле его главной заботой было открыть предупредительное средство против деторождения? Ничуть не бывало, ни одного слова об этом мы не находим в сочинениях Мальтуса. Но, в таком случае, какое же отношение находят так называемые «мальтузианцы» и «мальтузианки» к автору «Опыта о народонаселении»? Точно такое же, как «дарвинист» Поль Астье из драмы Додэ к знаменитому английскому биологу или «детерминист», герой романа Бурже «Ученик» – к философу-историку Тэну…

Нравственные принципы и правила поведения люди не вычитывают из книг, они их составляют сами, под влиянием столкновений с действительной жизнью. Но у нас есть потребность приклеивать к убеждениям ярлыки, давать людям известные клички. И вот эти-то ярлыки, эти клички мы и заимствуем из «умных книжек», заимствуем иногда неудачно, заимствуем из книг, которых даже не читали, просто лишь понаслышке… Отсюда получаются удивительные курьезы: Дарвин оказывается ответственным за парижских искателей приключении, Тэн – за психопатов, Мальтус – за дам полусвета!

Однако, кроме таких насильственных, навязанных Мальтусу учеников, у него есть ученики и вполне добровольные, компрометирующие его не менее первых. Такие «ученики» имеют одну, всем им свойственную черту: им нет дела до научных основ учения Мальтуса, они берут только его практические выводы, и то не все, а лишь некоторые, пригоняют их так или иначе к собственному миросозерцанию и затем изготовленную таким образом однобокую, фальшивую доктрину приписывают автору «Опыта о народонаселении». В Англии и во Франции существует два разных преобладающих типа мальтузианцев. На родине Мальтуса, уже после его смерти, образовался целый кружок лиц, объединенных той идеей, что, так как естественный прирост населения грозит человечеству страшными бедствиями, обязанность каждого – по возможности воздерживаться от произведения на свет большого потомства. Требование это находится еще в известном согласии с учением, развитым в «Опыте о народонаселении», но наши мальтузианцы идут далее самого Мальтуса. Так как, говорят они, главное заключается в том, чтоб население не слишком размножалось, – в сущности довольно безразлично, какими средствами достигается эта важная цель. И они придумали целый ряд средств – таких, о которых в сочинениях общего характера не принято даже говорить. Нравственное воздержание Мальтуса превратилось у его учеников в безнравственное… Преобладающий тип французских последователей Мальтуса имеет своеобразный оттенок. В то время, как мальтузианцы в Англии говорили о «нравственном долге каждого», об обязанностях «индивида перед обществом», мальтузианцы во Франции несколько сузили круг лиц, которым, по их мнению, обязательно обрекать себя на воздержание. Людям богатым стесняться нечего, но бедным… Жениться, когда не можешь содержать семью, разве это не возмутительно?!! Вот в этом-то, в невоздержанности, в беззаботности, с которой бедняки обзаводятся семьями, и заключается, по мнению некоторых французских экономистов, причина их особенной нищеты, причина того, что они не могут подняться на высшую ступень общественной лестницы. Недаром и само слово – пролетарий, происходя от латинского слова proles, означает столько же «бедный», сколько и «наклонный к размножению», «плодовитый». Итак, заключают наши мальтузианцы, вся нищета в современном нам строе происходит от чрезмерного размножения низших классов; весь социальный вопрос заключается в том, как бы привить пролетариям привычки к самообузданию и аскетическое отношение к любви и браку. Едва ли нужно говорить о всей жестокости такого совершенно своеобразного экономического материализма, согласно которому только деньгами покупается право на любовь и семейное счастье…

Определить с полной точностью ту долю вреда, которую принесли Мальтусу в общественном мнении французские и английские его ученики, конечно, невозможно, но мы склонны думать, что более половины тех постоянных нареканий в жестокости и безнравственности, которые всегда в таком изобилии расточаются по адресу Мальтуса, обязаны своим происхождением не «Опыту о народонаселении», а уже позднейшим вольным его толкованиям и комментариям. Обвинять Мальтуса в безнравственности – значит обнаруживать прямо свое незнакомство с «Опытом о народонаселении». Быть может, высшая мораль, мораль будущего, действительно не вполне согласуется с нравственными принципами английского мыслителя, но та ходячая, будничная мораль, с точки зрения которой Мальтуса забрасывали грязью, «Опытом о народонаселении» решительно не может почитаться затронутой. Более основания имеют объяснения в жестокости, хотя и тут, повторяем, надо отделить взгляды самого Мальтуса от всех позднейших наслоений и приклеек его учеников. Учение Мальтуса безотрадно, но надо показать, что оно ложно, иначе в чем же виноват исследователь, вскрывающий язвы общественной жизни? Разве ему, а не самой жизни обязан он своим существованием? Выводы, которые Мальтус делает из своих теоретических посылок, подчас действительно жестоки, но надо показать, что выводы эти сделаны неправильно, иначе какое значение могут иметь все наши жалобы?

Вот те соображения, по которым, знакомя читателей с Мальтусом, мы совершенно отрешились от той ходячей моральной оценки, которая, по нашему мнению, только вредит пониманию высказанных этим экономистом идей. Вообще, мы старались возможно полнее и возможно ближе к подлиннику изложить взгляды Мальтуса – писателя, всем известного по имени, но мало кому известного по его сочинениям. Чтобы изобразить мировоззрение Мальтуса во всей его полноте, мы считали необходимым, не ограничиваясь обозрением одного «Опыта о народонаселении», обратиться и к другим, мало известным его сочинениям («Основания политической экономии», «Определения в политической экономии», «Природа и возрастание ренты»). Таким образом, учению Мальтуса о народонаселении мы предпослали изложение его общих экономических взглядов, весьма любопытных самих по себе и в то же время находящихся в полной гармонии и уясняющих нам ту доктрину, изображению которой посвящен и «Опыт о народонаселении». Быть может, для иных, незнакомых с политической экономией читателей эта глава (вторая), где мы трактуем взгляды Мальтуса на прибыль, ренту и заработную плату, где говорится об определениях экономических понятий и излагается его учение о фонде заработной платы, о кризисах и т. п., покажется чересчур специальной и трудной, хотя мы и сделали все от нас зависящее, чтобы придать изложению наиболее популярный характер. В таком случае читатели пускай пропустят всю общеэкономическую главу и обратятся прямо к не требующему никакой специальной подготовки народонаселенческому учению Мальтуса. Тут они найдут сначала исторический обзор тех взглядов на народонаселение, которые господствовали до Мальтуса, в древности, в средние века и в наше время. Такой обзор, считаем мы, необходим для уяснения того значения, которое «Опыт о народонаселении» получил в науке и в жизни. Не утруждая читателей разбором всех замечаний, предъявленных многочисленными критиками «Опыта», мы постарались лишь доказать, в какой степени аргументы противников Мальтуса колеблют его учение. По нашему критическому очерку читатели, надеемся, будут иметь возможность судить, что именно из этого учения сделалось уже достоянием прошлого и что, пережив критику истории,· осталось непоколебимым вплоть до настоящего времени.