Понятие его о мире значительно отличается от нашего: он считал Солнце центром вселенной (а не Солнечной системы только); звезды, по его представлению, находятся все на одинаковом расстоянии от Солнца, размещенные на неподвижной сфере.
Да и представление о Солнечной системе не свободно у него от крупных ошибок. Важнейшие из них: круговое движение планет, которые в действительности обращаются по эллипсам, и «третье движение Земли», без которого, по мнению Коперника, ее ось не могла бы оставаться всегда параллельна самой себе.
Но иного нельзя было и ждать. Для того чтобы сделать астрономию совершеннейшей из наук, потребовалась работа Кеплера, Галилея, Ньютона, не говоря уже о множестве наблюдателей и чернорабочих науки, собиравших материалы для этих гениев.
Истины, которые установил и развил Коперник, так элементарны, так азбучны с современной точки зрения, что нам приходится сделать над собою некоторое усилие, дабы оценить по достоинству его заслугу. Надо перенестись в ту эпоху, когда эти азбучные истины казались бредом или парадоксом, не заслуживающим серьезного рассмотрения.
На долю Коперника выпала труднейшая роль, какая только может достаться человеку. Он был пионером, инициатором великого движения. Кеплер и Галилей опирались на систему Коперника, но Копернику не на кого было опереться. Он начал, вел и закончил свое дело один. По проложенной им дороге устремились многие и ушли далеко; тем больше чести и славы для того, кто проторил им путь.
Как же была встречена его система? Мы уже видели, что католическая церковь отнеслась к ней очень мило. Обнародование книги тоже не вызвало никаких мер предупреждения и пресечения. Правда, отдельные лица возвышали иногда голос против еретических мнений фрауенбургского каноника: епископ Пизанский называл его книгу «опасной, безрассудной, скандалезной, противной Св. Писанию»; иезуит Мавролик находил, что автора следовало бы высечь, – но официальных мер против нее не принималось. Только позднее, в 1616 году, когда идеи Коперника распространились и популяризировались благодаря усердию более смелых и пылких поборников истины – Бруно и Галилея, – церковь спохватилась и решилась подавить ересь в самом источнике. Конгрегация «Индекса» осудила и запретила книгу Коперника. Декрет, изданный ею по этому случаю, настолько характерен, что мы приведем его здесь:
«До сведения конгрегации дошло, что ложная, противная Божественному Писанию, пифагорейская доктрина о движении Земли и неподвижности Солнца, которую преподавали Николай Коперник в своей книге De revolutionibus orbium coelestium и Didacus Astunica в комментариях на книгу Иова[2], начинает распространяться и принимается многими, как видно из письма одного кармелита, напечатанного под заглавием „Письмо брата Павла Антония Фоскарини о мнении пифагорейцев и Коперника о вращении Земли и неподвижности Солнца“, в котором названный патер старается доказать, что эта доктрина о неподвижности Солнца в центре мира и о вращении Земли согласна с истиной и не противоречит Св. Писанию. Посему, дабы это мнение не распространялось более к великому ущербу католической истины, конгрегация решила, что названные De revolutionibus Николая Коперника и Didacus об Иове должны быть изъяты из обращения, пока не будут исправлены, а книга отца Фоскарини должна быть безусловно запрещена и осуждена, как и все книги, которые проповедуют ту же доктрину и которые конгрегация запрещает, осуждает и не допускает, в удостоверение чего этот декрет подписан рукою и засвидетельствован печатью славнейшего и почтеннейшего кардинала С. Сесиля, епископа Альбы 5 марта 1616». Подписал Маделэн Железная Голова (Capiferrus), секретарь ордена доминиканских братьев.
Запрещение это не помешало распространению новой астрономии. Поздно спохватились. Не то уже время было. Кончилось царство железных голов, и земная мудрость вступила в свои права. Тем не менее, отголосок декрета сказался даже в нашем веке: в 1829 году, когда в Варшаве была воздвигнута статуя Коперника, духовенство отказалось принять участие в церемонии, сопровождавшей открытие этого памятника.
В ученом мире система Коперника начала оказывать заметное влияние только в конце XVI и начале XVII веков. Из современников оценили ее лишь немногие: дилетанты вроде Шёнберга, Гизе и других и два-три специалиста-астронома: Ретик, Рейнгольд, Шонер… Не было, правда, и особенно резких нападок; лишь изредка раздавались голоса против гелиоцентрической системы; так, например, астроном Пейцер, принимая вычисления Коперника, отвергал его принципы как «очевидно нелепые гипотезы». Да и то, может быть, для виду, не желая дразнить гусей, косившихся на еретическую астрономию. В самом деле, даже сторонники новой системы, Ретик и Рейнгольд, преподававшие в Виттенбергском университете, не решались проповедовать идеи Коперника с кафедры, а учили по Птолемею.
Вообще книга Коперника не произвела той сенсации, какую, по-видимому, должна бы была произвести. Ни враги, ни друзья не оценили ее по достоинству. Первые чуяли в ней что-то неладное, несогласное с текстами, вторые восхищались ясностью и простотой гелиоцентрической системы, но никто не понял, какой громадный, коренной переворот во всем нашем миросозерцании связан с ее торжеством. До этого дошли уже намного позже, когда Галилей снова поднял вопрос о вращении Земли. И так новы, поразительны, неожиданны показались его воззрения, что имя Коперника отступило куда-то на задний план, словно и не он создал новую астрономию. Когда говорят о вращении Земли, невольно вспоминается Галилей, хотя он только популяризировал и подтвердил новыми доказательствами систему, установленную сто лет тому назад. Это объясняется отчасти различием в направлении и характере эпох Коперника и Галилея. В XVI столетии внимание общества было поглощено главным образом религиозными вопросами. Интерес к науке, пробудившийся с такою силою в начале этого века, был временно заглушен реформацией. Некоторые из гуманистов обратились к теологии; Сервет, который мог бы быть великим физиологом, растратил свой дар в бесплодных рассуждениях о предопределении и тому подобном, Кальвин, вначале гуманист и философ, превратился в богослова. Казалось, старая, бесплодная схоластика оживает в новой оболочке, угрожая гибелью живому, плодотворному направлению эпохи Возрождения. Но этого не случилось: схоластическая «игра ума» отжила свой век, и уже в XVII веке наука заняла подобающее ей место. Центральные, доминирующие фигуры, придающие известный тон и окраску духовной жизни общества в XVI веке – Лютер, Кальвин, Меланхтон и прочие; в XVII – Галилей, Бэкон, Ньютон.
Мы отметили, правда, кое-какие выходки против Коперника со стороны духовенства и публики, но можно ли сравнить их с той бурей, которую вызывают обыкновенно открытия, подобные его открытию?
Эта буря и весь вообще треск и блеск достались на долю его позднейших последователей.
Собственно в ученом кругу книга его встретила благоприятный прием. Даже противники отнеслись к ней почтительно. Тихо Браге, не признававший системы Коперника, отзывался об ее авторе с благоговением и хранил, как святыню, его «параллактический инструмент». Кеплер говорит: «Я всегда просил Бога позволить мне найти доказательства в пользу Коперника». Галилей восклицает, открыв фазы Венеры: «О, Николай Коперник, как велика была бы твоя радость, если бы ты узнал об этих новых наблюдениях, которые так подтверждают твои идеи!» «Все болезни, – замечает он же, – заключаются в системе Птолемея, все лекарства в системе Коперника». Лейбниц называет Коперника одним из восьми мудрецов мира. Одних стихотворений, написанных в честь основателя новой астрономии, наберется изрядный том: Рамус, Ретик, Рейнгольд, Озиандер, Фогелинус, Тихо Браге, Кеплер и многие другие почтили его память более или менее восторженными виршами. В позднейшее время, однако, были попытки умалить его славу, ссылаясь на то, что мысль о вращении Земли высказывалась чуть ли не во времена Навуходоносора. «Слава Коперника, – говорит Гeфер, – заключается не в том, что он был автором истинной системы мира, а в том, что он некоторым образом извлек из забвения идею, осужденную здравым смыслом, и оплодотворил ее своим гением». Но «оплодотворить идею гением» – ведь это и значит, в переводе на более понятный язык, – превратить ее в систему. Автор гелиоцентрической идеи неизвестен, но автор гелиоцентрической системы – Коперник. Дальнейшие успехи астрономии, открытия Кеплера, Ньютона и других не умаляют его заслуги. Современный Петербург мало подходит на «парадиз» Петра Великого, однако основателем Петербурга остался и останется Петр, а не его преемники.
