Утром он возвращался из уборной Кэйди — не из общей, которой пользовались все клиенты «Приюта бродяги», — а из ее собственной, чистенькой, аккуратной уборной, скрытой за кустами жимолости, когда до него донеслись голоса из ее комнаты. Голос Кэйди и еще чей-то. Джесс замер, прислушиваясь, но почти сразу успокоился: второй голос принадлежал Хэму. Поднявшись по ступеням и пройдя в дверь, он успел поймать конец истории, которую рассказывал Хэм.

— Папа говорит, во вторник утром они должны закрыть магазин и съехать. Им даже не дали двух недель. Только до вторника: это начало месяца, первое число.

Он заметил Джесса и улыбнулся.

— Привет, мистер Голт.

— Привет, мистер Вашингтон.

По заведенному между ними обычаю Джесс схватил Хэма поперек туловища и перевернул вверх ногами. Последовала возня, сопровождаемая визгом и смехом, но Джесс заметил, что Кэйди не присоединилась к веселью. Прижавшись спиной к изголовью кровати, она обхватила себя руками и принялась растирать предплечья в широких рукавах халата: верный признак, что она чем-то встревожена.

Он поставил Хэма на ноги и сел на край кровати.

— Что-то не так?

— Опять Уайли. Как всегда, — добавила она с горьким смешком. — Он прислал извещение о досрочном возвращении ссуды, которую Лютер Дигби взял под свой магазин, а Лютер не может заплатить. Это несправедливо, черт бы его драл! — Кэйди яростно лягнула ножку кровати и поморщилась, отбив себе пальцы.

— У них ребеночек недавно родился, — застенчиво пояснил Хэм, с испугом косясь на Кэйди. — Папа говорит, у них такие неприятности, куда же они теперь денутся с новорожденным?

— Лютер копил по крохам, чтобы купить свой магазин, а потом работал, как лошадь, чтобы они с Сарой могли пожениться. Это жестоко, вот что я тебе скажу. Это просто бесчеловечно.

— Что значит, «Уайли прислал извещение»? — Однажды Джесс зашел в магазин Дигби за черными носовыми платками. Ему запомнилась продавщица, которая его обслуживала: хорошенькая худенькая молодая женщина с волосами цвета спелой пшеницы. Она говорила очень тихо и с улыбкой указала глазами на младенца, спавшего в стоявшей на прилавке плетеной колыбельке.

— Должно быть, выкупил у банка закладную Лютера. Точно так же он прибрал к рукам овечье ранчо Салливана. Пока Линдон Черни не смылся из города… Он был одним из вице-президентов торгового банка. Так вот, до того, как Черни исчез, они с Уайли действовали заодно.

Прикорнувший возле нее Хэм поднял голову и заглянул ей в лицо. Кэйди зажала ему уши ладонями и отпустила крепкое словцо.

— Чьи еще закладные он выкупил? Кто следующий? Неужели нет никакой возможности его остановить?

— Вы могли бы это сделать, мистер Голт, — с уверенностью заявил Хэм. — Вы бы запросто поставили его на место!

— Это каким же образом?

— Вы могли бы пойти туда с пушкой и застрелить его!

— Хэм! — сурово одернула его Кэйди. — А ну-ка марш отсюда! Мне надо одеться.

— У-у-у, — разочарованно протянул мальчик, бочком отступая к двери в кабинет.

— Давай поживее. Может, попозже мы поедем кататься.

Эта новость обрадовала Хэма.

— Вот здорово! — воскликнул он и закрыл за собой дверь.

Наблюдая за Кэйди, Джесс понял, что все его надежды на долгое ленивое утро в постели рассеялись. Она не находила себе места, а когда он взял ее за руку, отпрянула от него как ужаленная.

— Неужели ты действительно не можешь ничего придумать? — воскликнула она. Он ждал этого вопроса.

— Что, например? Пойти туда с пушкой и застрелить его? Запросто.

Кэйди нетерпеливо отмахнулась. I

— Конечно, нет! Но разве нельзя как-то повлиять на него? Джесс, вся надежда на тебя. Уайли душит наш город, и шериф ничего не может сделать. Не мог бы ты что-то предпринять?

Вот так он и оказался воскресным утром на Главной улице. Издали доносился звон церковных колоколов. Джесс выглядел отъявленным злодеем: черная шляпа надвинута на лоб, на глазу черная повязка, звенящие шпоры, поблескивающие на солнце перламутровые рукоятки револьверов.

В отличие от салуна Кэйди у Уайли было открыто по воскресеньям. В воздухе витал тошнотворный сладковатый запах застоявшегося дыма, напомнивший Джессу все те случаи, когда ему приходилось маяться похмельем. В качестве отделки Уайли предпочитал бронзу и бордовый бархат; стены были оклеены красными обоями, на полу лежал красный ковер, испещренный дырками от незатушенных папирос, пятнами пролитой выпивки и Бог знает чем еще. Это заведение оказалось куда более просторным и помпезным, чем «Приют бродяги», но здесь было темно и неуютно. Обстановка показалась Джессу вульгарной.

Кэйди сказала ему, что в салуне Уайли играет настоящий оркестр, но в этот час музыкантов не было. И слава Богу. Немногочисленные клиенты, рассеянные по салуну, находились, похоже, на взводе. Еще неизвестно, как бы они себя повели, если бы по нервам ударила громкая музыка.

Джесс направился к бару. Все разговоры смолкли при его появлении, и в наступившей, хорошо слышной тишине устрашающе прозвучал грохот сапог, сопровождаемый позвякиванием шпор. Когда-то ему нравилось пугать людей своей походкой, но в «Приюте бродяги» он давно уже ничего подобного не делал и, как ни странно, даже не ощущал такой потребности.

Бармен в салуне Уайли оказался полной противоположностью Леви Вашингтону: он был не черным, а белым, не худощавым, а жирным, не красивым, а безобразным. Джесс подумал, что такой тип вряд ли стал бы читать книжки о Будде, чтобы произвести впечатление на свою девушку.

— Что закажете?

— Уайли. Где он?

На свинячьей физиономии бармена отразились противоречивые чувства. Ему явно хотелось самым хамским тоном осведомиться: «А кто его спрашивает?», но он уже знал, кто, и побоялся дерзить.

— Наверху, — с трудом выдавил он из себя.

— Давай его сюда.

Бармен безмолвно вытаращился на Джесса. Наклонившись над стойкой, Джесс прохрипел по слогам:

— Давай. Его. Сюда.

Свиное Рыло нервно хихикнул и покинул помещение.

Пора показать свой скверный характер. Джесс прихватил со стойки бутылку и перенес ее на центральный столик, за которым в этот момент сидели два молчаливых и мрачных ковбоя, лечивших похмелье пивом.

— Мне нравится этот стол, — прохрипел Джесс.

Они ушли. Вынув из кармана тонкую черную папироску, Джесс зажег ее, потом откинулся на спинку стула, схватил бутылку и вскинул ноги на стол. Затянулся дымом. Отхлебнул глоток.

Фу, какая гадость! Его чуть не стошнило от виски и курева на пустой желудок. Кэйди так разволновалась из-за магазина Дигби, что отправила его во вражеский стан, не угостив даже чашкой кофе. Настроение у Джесса было хуже некуда.

К счастью, Уайли не заставил себя ждать. Он спустился по лестнице красного дерева — свежий, отдохнувший, в сюртуке, полосатых брюках и галстуке бабочкой. Неужто в церковь собрался? Выглядел он соответственно: почтенный, процветающий деловой человек, настоящий джентльмен, как говорится, «отец города». Но Джесс и сам неплохо разбирался в маскарадных костюмах, он сразу понял, что Уайли разыгрывает комедию. К тому же Кэйди успела ему сообщить, как этот подонок обходился с женщинами.

В частности, с Глендолин. Это еще больше разожгло в нем злость.

Только одного она ему так и не сказала: что связывало ее с Уайли? Они друг друга на дух не переносили, это сразу бросалось в глаза, но Джесс подозревал, что в прошлом они были больше, чем друзьями. Сама мысль об этом сжигала его изнутри. И ему не требовалось более веской причины, чтобы возненавидеть Уайли. Джесс теперь считал Кэйди своей девушкой. Отныне она принадлежала только ему одному. Что бы ни произошло между ним и Уайли, он хотел покончить с этим поскорее. Он уже успел соскучиться. Вот уже целых десять минут он ее не видел.

— А, мистер Голт!

С учетом того, как они расстались в прошлый раз, можно считать, что Уайли — сама любезность.

— Я вижу, вам надоело шляться по трущобам. Вы все-таки решили поработать на меня? Почему бы не подняться ко мне в кабинет и не обсудить дела с глазу на глаз?