Сама она выглядела растрепанной со сна, невыразимо прекрасной и такой юной, что больно было смотреть. Риордан в три шага пересек спальню и обнял ее. Они немного постояли, обнявшись: она прислушивалась к ровному и мощному стуку его сердца, он вдыхал запах ее волос.

Кассандра высвободилась первая. Она знала, что это безнадежно, но все-таки собралась с силами и заговорила:

– Филипп.

– Что, любовь моя?

– Прошу тебя, пожалуйста, не ходи туда. Мне невыносимо думать, что ты в опасности.

Как она и ожидала, он принялся заверять ее, что никакой опасности нет.

– Я ничем не рискую, глупышка. Как только галерея заполнится, всех задержат и обыщут. Король сегодня и близко не подойдет к палате лордов. Никакой стрельбы не будет, милая, все закончится бескровным задержанием злоумышленников.

– Я знаю, но…

– Уэйд будет арестован по горячим следам, а его сообщников заставят дать показания против него.

Кассандра поежилась, вспомнив об отце. Она знала, что слово «заставят» скорее всего означает «будут пытать». Риордан снова обнял ее, прекрасно понимая, о чем она думает. Но ни один из них не упомянул имени Патрика Мерлина. Наконец она подняла голову и вновь взглянула на него с тревогой.

– А что, если Уэйд изменит свой план? Куинн был прав, Филипп, мне следовало еще раз встретиться с Уэйдом.

– Нет, – твердо заявил Риордан. – Ты больше никогда его не увидишь. Эта страница нашей жизни перевернута, Касс. С сегодняшнего дня мы все начнем сначала.

Их взгляды встретились: темно-синий с задумчивым серым.

– Как я люблю тебя, – прошептала Кассандра. Привстав на цыпочки, она потянулась и поцеловала его. Его руки сжались вокруг нее чуть ли не до боли, но он сразу же отпустил ее.

– Ни о чем не тревожься. Я люблю тебя. Через несколько часов я вернусь.

Он ушел.

Все утро Кассандра провела в библиотеке, пытаясь скоротать время за чтением. Шел дождь. С трудом одолев несколько страниц, она поднималась и подходила к окну. Когда это занятие ей окончательно опостылело, она начала бродить из комнаты в комнату, выискивая все новые и новые окна, откуда можно было выглянуть на улицу, хотя отовсюду открывалось одно и то же безотрадное зрелище: холодные свинцовые капли, тяжко шлепающие по лужам.

Его все не было. «Несколько часов» растянулись до шести. Отбросив всякие попытки сосредоточиться на чтении, Кассандра целиком отдалась снедавшему душу беспокойству. В четыре часа она поднялась в спальню и легла поперек кровати, понимая, что глупо доводить себя до такого состояния: с ним ничего не случилось, ничто ему не угрожает. Но логика и любовь идут разными дорожками, их пути почти никогда не пересекаются. Свернувшись тугим клубочком, она пролежала в тоске еще с полчаса и наконец забылась беспокойным сном.

Ее разбудил легкий, как снежинка, поцелуй в щеку. Ни о чем не спрашивая, Кассандра вскинула руки, обхватила Риордана за шею и так замерла. Этот горячечный жест красноречивее, чем любые слова, сказал ему о том, что она пережила в этот день. Риордан вытянулся на постели рядом с ней и стал тихонько целовать, пока она не успокоилась немного и не разжала руки. Сумрачный, водянистый осенний свет заливал комнату. Порыв ветра швырнул в оконное стекло пригоршню дождевых капель. Обняв мужа, Кассандра поцеловала его в губы с ненасытной жадностью и вновь сказала ему, как сильно она его любит. Только после этого она спросила:

– Что случилось?

– Ничего. Ровным счетом ничего.

Она села. Риордан заложил руки за голову и посмотрел на нее снизу вверх. Кассандра впервые заметила, как мрачен его взгляд, как сурово сжаты губы.

– Расскажи мне, – тихо попросила она. Он устало вздохнул.

– Все прошло гладко. Члены обеих палат собрались в зале заседаний палаты лордов, ожидая появления короля. Галерея для публики была переполнена: яблоку негде упасть. Охрана предупреждала каждого о необходимости сдать любое имеющееся при себе оружие у входа на галерею. «Улов» составил несколько шпаг. Большинство зрителей заявили, что никакого оружия у них при себе нет.

– А потом?

– В тот момент, когда должен был появиться король, галерея была окружена, всем приказали выйти в вестибюль. Началась толчея, но скрыться не удалось никому. Каждый подвергся обыску. Это заняло большую часть дня.

– И что же?

– Никакого оружия у них не нашли. Ни пистолета, ни перочинного ножа, ни шляпной булавки. Ничего.

– О, нет!

Кассандра откинулась на пятки. До нее начал доходить скрытый смысл случившегося.

– Это ужасно! Это означает…

– Мы вернулись к исходной точке.

Риордан попытался улыбкой смягчить Мрачность своего тона, но у него ничего не вышло. Кассандра сунула руки под его расстегнутый жилет и принялась сочувственно растирать ребра. Немного помолчав, она спросила:

– Хотела бы я знать, что теперь будет. Неужели Куинн опять заставит тебя играть роль?

Он медленно покачал головой, давая понять, что не знает.

– Но он захочет, чтобы я опять начала встречаться с Уэйдом, – догадалась она. – В этом мы можем быть уверены.

– Да, несомненно, но ты этого не сделаешь. Ты напишешь Уэйду письмо, выразишь свое удивление по поводу того, что покушение на короля сегодня не состоялось, и спросишь, что он намерен предпринять в будущем. Но сегодня утром я говорил серьезно, Касс: с Уэйдом ты виделась в последний раз.

Такая новость ее ничуть не опечалила. Они вместе умолкли, прислушиваясь к дребезжанию повозки на булыжной мостовой перед домом и следя за тем, как в спальне сгущаются сумерки. А потом она вновь опустилась на постель и обняла его.

Чарльз Уиллоуби взялся за ручку входной двери.

– Не понимаю, куда вам так спешить? Вы же разбиваете компанию! Может, все-таки останетесь?

– Да, прошу вас, – подхватила его жена. – Еще совсем не поздно.

Кассандра и Риордан улыбнулись друг другу и хозяевам дома. Но не успели они ответить, как за них вступился Уильям Смэк-Ингресс, носивший из-за своей злосчастной фамилии неизбежную кличку Смех-и-Грех.

– Ты забываешь, Чарльз, они же молодожены. Девять часов вечера для них – слишком поздно, если только они не наедине у себя дома.

Все засмеялись. Компания потянулась на крыльцо дома Уиллоуби: сам Чарльз, его жена Дженни, Кассандра и Риордан, Смэк-Ингресс, Хорас и Джейн Тибо, Найджел Драмм и Майкл Креймер. Все мужчины были членами комитета Риордана. В этот вечер они собрались, чтобы отметить необычайный успех, который имела его речь в защиту судебной реформы, произнесенная в парламенте несколькими часами ранее.

Риордан стоял позади Кассандры, обнимая ее и всем своим видом давая понять, что не намерен оспаривать слова друга, объясняющие их поспешный и ранний уход. Вечер выдался на редкость теплый, поэтому разговор на свежем воздухе затянулся, как всегда бывает между друзьями. Наконец мужчины начали пожимать друг другу руки, а женщины – обниматься.

Кассандра тепло простилась с Дженни Уиллоуби, к которой за время краткого знакомства успела привязаться всем сердцем. Дженни была старше годами (ей было уже около тридцати), отличалась остроумием, живостью и неизменной добротой. К тому же она с искренним участием взяла Кассандру под свое крыло, помогая ей сделать первые шаги на усеянном многочисленными опасностями пути к тому, чтобы стать образцовой женой члена парламента. После отъезда из Парижа Дженни стала ее единственной настоящей подругой, и Кассандра очень дорожила знакомством с ней.

– Я хочу устроить чаепитие на следующей неделе, Касси, возможно, в четверг. Ты сможешь прийти? Джейн мне уже обещала, – сказала Дженни, протягивая руку своей юной подруге. – Я непременно приглашу нескольких дам, которых ты не знаешь. Тебе пора расширить круг своих знакомств.

– Ты очень добра, – искренне откликнулась Кассандра, пожимая ей руку. – Я с удовольствием приду.

Позже, пока они рука об руку шли домой, она рассказала Риордану о приглашении, вслух удивляясь тому, насколько люди добры к ней.