Риордан отвернулся от скучного вида за окном и оперся на подоконник, глубоко засунув руки в карманы. Молчание затянулось. Он заставил себя заговорить, хотя вовсе не хотел слышать ответ на свой вопрос:

– Откуда ты знаешь, что она с ним спит?

Куинн изумленно выпрямился.

– Да как же может быть иначе? Ты хочешь сказать, что они еще не стали любовниками?

Облегчение обрушилось на Риордана, словно вода, прорвавшая плотину. Значит, не исключено, что они все еще не любовники! Сама Касс это отрицала, когда он спросил ее несколько дней назад, но он подумал, что она лжет. Он вел себя так отвратительно, что не стал бы ее винить, если бы она сошлась с Уэйдом ему назло.

– Я точно не знаю, стали они любовниками или нет, – сказал он Куинну, с отвращением кривя губы, когда пришлось произносить ненавистное слово.

– Ну так узнай ради всего святого! Ей слишком хорошо платят, теперь отступать уже поздно! Разберись с ней, Филипп. Игра зашла слишком далеко! Я не потерплю никаких капризов.

Риордан потер раскрытой ладонью подбородок, на котором уже пробивалась щетина, потом расчесал обеими руками волосы и уставился в потолок.

– В чем дело? Ты со мной согласен или нет?

Выдержав долгую паузу, он перевел взгляд на старшего друга.

– Оливер…

– Да?

Ну как объяснить Куинну, что он не может приказать Касс спать с Колином Уэйдом? Что сама мысль об этом кажется ему непереносимой? Конечно, они именно для этого ее наняли, Риордан это прекрасно понимал, но… Он ухватился за соломинку.

– До тебя не доходили слухи насчет Уэйда?

– Слухи? – нахмурился Куинн. – Какого рода?

Он уперся своими острыми локтями в торчащие вперед колени, напомнив Риордану изготовившегося к прыжку кузнечика.

– О том, что он… не вполне нормален в отношениях с женщинами. О том, что он дурно обращается с ними.

– Нет, ничего подобного я никогда не слышал. А в чем дело?

– Да так, ничего особенного. Просто слыхал какую-то болтовню в трактире.

Ответ Куинна его, конечно, немного успокоил, но в то же время уничтожил последнее законное основание для возражений.

Куинн распрямился и привычным жестом прижал молитвенно сложенные пальцы к губам.

– Филипп!

Риордан внутренне содрогнулся, как и двадцать лет назад, услышав строгий голос своего наставника; этот тон означал, что сейчас он получит нагоняй.

– Что?

Ну вот, теперь и в его собственном голосе послышались упрямые интонации нашкодившего мальчишки.

– Ты что, питаешь какие-то чувства к этой девице?

Судя по тому, как Куинн произнес это слово, можно было подумать, что оно иностранное и немного неприличное. Риордан вновь посмотрел на потолок. Ну что тут скажешь? Он попытался ответить правдиво.

– Она молода, Оливер, и против воли втянута в дело, которое может оказаться опасным. Она помогает нам, потому что обстоятельства не оставили ей иного выбора. Я чувствую себя в ответе за нее.

– Это все?

Оттолкнувшись от окна, Риордан вновь опустился на жесткий стул.

– Да, – ответил он решительно, прекрасно сознавая, что говорит не правду.

Он домогался Касс, но Оливеру об этом знать вовсе не обязательно. К тому же это не имело отношения к делу. Ни малейшего.

– И твои отношения с ней остаются чисто профессиональными?

– Абсолютно. Чисто профессиональными.

– Я очень рад это слышать, потому что мы привели в движение механизм, который невозможно остановить. Ни одного из вас уже нельзя заменить. К тому же связаться с такой женщиной, как эта Мерлин, было бы губительно для тебя, Филипп. Просто губительно. Все, ради чего ты трудился…

– Я это знаю, черт побери! Я же тебе сказал: между нами ничего нет. Почему ты ее так называешь? «Эта Мерлин»! Как будто она не человек!

– Понятия не имею, о чем ты.

«Он точно так же относится ко всем женщинам, – вдруг сообразил Риордан. – К женщинам вообще. Это весьма странно, если хорошенько подумать».

Как будто подслушав его мысли, Куинн вдруг спросил:

– Да, кстати, как поживает леди Клодия?

В его лице ничего нельзя было прочесть, кроме самого невинного интереса.

– Хорошо, – коротко ответил Риордан.

– Вот и чудесно. Очаровательная девушка. Из хорошей семьи.

Риордан промолчал.

– Не так давно я говорил о тебе с сэром Лоренсом Трильби, Филипп. Он очень доволен твоей работой. Очень доволен. Полагаю, его признательность будет весьма значительной, когда все это кончится.

Трильби был одним из приближенных и самых влиятельных советников короля, человеком, чье слово много значило в Уайтхолле [30]. Риордан пожал плечами.

– Хотел бы я знать, что еще от меня потребуется, чтобы сохранить его признательность в будущем, – угрюмо проворчал он. – Неужели мне придется до конца дней своих плестись в хвосте королевской свиты?

– Чушь! – отмахнулся Куинн. – Независимость ума – качество, необходимое для государственного мужа. Оно всегда приветствуется и высоко ценится.

Насмешливое фырканье Риордана он пропустил мимо ушей.

– Так ты поговоришь с мисс Мерлин насчет Уэйда? Будь добр, сделай это поскорее.

Риордан замер.

– Да, я поговорю с ней.

– Когда?

Потирая переносицу, он пропустил воздух сквозь стиснутые зубы.

– Сегодня вечером. Мы собираемся в оперу.

– Он в библиотеке, мисс. Позвольте мне…

– Спасибо, Джон, не нужно меня провожать. Я хорошо помню дорогу.

– Разумеется. Если позволите, мисс Мерлин, должен заметить, что сегодня вы особенно прекрасны.

– Спасибо, Джон. Это очень мило с вашей стороны.

Он поклонился, а она улыбнулась и проследовала по скудно освещенному, обшитому Темными дубовыми панелями коридору к библиотеке. На полпути до нее стали доноситься приглушенные звуки струнной музыки; с каждым шагом они становились все отчетливее. Добравшись до дверей, Кассандра остановилась. Свет в комнате не горел; в жемчужно-серых сумерках, льющихся через раскрытые застекленные двери, выходившие в сад, она не сразу различила фигуру Риордана. Он стоял боком к окну в расстегнутом жилете, еще не надев камзола, и играл на альте. Она затаила дыхание в надежде, что он ее не заметит и не прервет игры. В воздухе, причудливо смешиваясь с нежными мечтательными звуками музыки, витал слабый, еле различимый запах роз.

Кассандра взглянула на серьезное, сосредоточенное лицо Риордана. Его глаза были полузакрыты. В сумеречном полумраке седые пряди в его волосах вызвали у нее в уме образ могучего и стройного дерева с засыпанной снегом кроной. Пальцы левой руки гибкими и точными движениями прижимали струны к грифу инструмента, в правой он держал смычок, легко порхавший по струнам. Она подумала, что никогда в жизни не видела никого прекраснее. Постепенно, словно следуя замирающим звукам мелодии, ей открылось собственное сердце. Она поняла, что влюблена в него. И это чувство, подобно звукам мелодии, показалось ей невыразимо печальным.

Но вот последняя исполненная светлой грусти нота растаяла в воздухе, Риордан заметил Кассандру, когда повернулся, чтобы положить инструмент. Она стояла в дверях – высокая, стройная, изящная. Он вспомнил, как увидел ее в первый раз на церковном дворе возле убогой могилы отца, и двинулся ей навстречу.

– Касс.

Как печален устремленный на него взгляд прекрасных серых глаз!

– Что-то случилось?

Она отрицательно покачала головой. В полумраке он не мог разобрать цвет ее платья. Что-то светлое, пастельное, оттеняющее непроницаемую тайну густых и черных, как ночь, волос. Гладко зачесанные назад, они струились водопадом по спине, как в вечер их первой встречи в клубе «Кларион». Риордан взял ее руки и поцеловал.

– Как ты прекрасна.

Он стал гладить большими пальцами ее ладони, и в душе Кассандры проснулось неудержимое желание.

– Ты тоже.

Она боялась, что непременно расплачется, если он и дальше будет к ней так прикасаться, смотреть на нее таким взглядом.