Он повторил, не отрывая глаз от моего «вальтера». Я всегда считал, что пистолет с голым стволом гораздо убедительнее смотрится.

– Не засиживайся, дружок. Я жду.

– Хорошо, я скоро, – пришлось вновь просуфлировать. И грубо уточнить: – Сожительница?

– Вы Сергеев? – догадался он, когда нас оставили в покое.

Я не стал отпираться – бесполезно, такой проницательный, хваткий. От него не уйдешь, не отвертишься. Крутой мент.

– Что вы хотите?

– Хочу, чтобы ты извинился передо мной за гнусную клевету. – Я сел за его письменный стол, положил пистолет. Пусть получше поймет, что мы поменялись ролями. Теперь я буду его допрашивать. Применяя незаконные методы.

– Извиняюсь.

– Ну, – обиженно протянул я, – так не пойдет. В письменной форме. В газету.

– Зачем же так?.. Я искренне…

Я не поленился, встал, подошел вплотную, от души ткнул его пистолетом в лоб. Это он понял.

– Садись, – я указал ему место напротив, за столом. – Пиши.

Он послушно взял листок бумаги, выжидающе посмотрел на меня.

– Так. «Я, такой-то, следователь районной прокуратуры, заведомо неправомерно возбудил уголовное дело в отношении гр. Сергеева А. Д. по обвинению в убийстве трех человек». Написал? Возражения, уточнения есть? Дальше: «Зная о его непричастности к этим преступлениям, в нарушение закона заключил вышеупомянутого Сергеева А. Д. под стражу и незаконными методами добивался от него фиктивного признания своей вины». Согласен? Согласен, вижу. Пиши: «В своих действиях глубоко раскаиваюсь и приношу Сергееву А. Д. свои искренние извинения. В пояснение моего поступка…» Вообще-то, это преступление. Ну, ладно, сойдет. «В пояснение моего поступка сообщаю, что меня вынуди ли к нему следующие обстоятельства…» Дальше – сам. Мне все равно, как ты будешь объясняться. Можешь, если не боишься, даже сказать правду: мол, меня заставил пойти на это (под угрозой или взяткой) крупный авторитет преступного мира, известный под кличкой… Бакс. Он выронил ручку.

– Я не знаю никакого Бакса. Я напишу по-другому.

– Да пиши что хочешь. Только убедительно и самокритично.

Он долго сопел над листком, наконец протянул его мне.

– Вслух, – потребовал я.

Объяснение было невразумительное, да что от него требовать? Это было неважно.

– Все, – сказал я, – молодец. Число, подпись.

Я прекрасно понимал, что все это – филькина грамота, но в совокупности с диктофонной записью сработает где надо.

– Я могу идти спать? – вежливо, с надеждой в голосе спросил он, когда я сложил листок и сунул его в карман.

– Ты помнишь, как со мной работал? – Он стыдливо опустил голову, как первоклашка, уличенный в списывании со стены интересного слова. – Не торопись, еще не вечер.

– Маша будет беспокоиться.

– Что-нибудь придумаешь.

Теперь его надо дожать до Бакса.

– Где деньги Мещерского?

– Какие деньги? – весь лоб в морщинах.

– Не запирайся. Нам все известно. Деньги из сейфа Мещерского.

– Вы что… грабитель? – Это он к моей совести апеллировать попробовал. Догадался, наивный.

– Робин Гуд. Повторить вопрос? – Я снова поднял пистолет. – Человеку, которого обвиняют в тройном убийстве, совершить четвертое…

– Ах, эти деньги? У меня их нет. Я сдал их в установленном порядке.

– Начальству будешь врать.

– Вы не поняли, – выкрутился он, запутываясь. – Эти деньги – да, мне обещали их в качестве… вознаграждения за вас…

Как деликатно объяснился.

– …Но после вашего побега их у меня изъяли. – Поправился: – Я их вернул.

Честный какой.

– Кому?

– Одному человеку. Вы его не знаете.

– И он меня тоже? Зачем же он так старался?

Опять головку вниз, пальчиком край стола колупает.

– Ну вот что, оголец. Мне пора – ехать далеко. А дороги у вас неспокойные. Все сведения о тебе, в том числе и заявления о вымогательстве, я передал в министерство. От меня зависит, что с тобой будет…

Этого он не ожидал, чуть не расплакался.

– Тебя Бакс на меня натравил?

Он сильно и молча кивнул, едва лбом в стол не ударился.

– Где он? Сколько у него людей?

– Не знаю. Я с ним не встречался. На меня Боксер выходил.

Тут уж я не выдержал и дал ему подзатыльник (на этот раз он крышку стола достал – носом):

– Что ты опять врешь, сучонок? Боксер в это время уже пахнуть начал.

Не понравилось, захлюпал носом.

– Как ты держишь связь с Баксом? – повторил я.

– Правда, не знаю. Когда я ему нужен, приходит его человек.

– Всегда один и тот же?

– Нет, разные.

– Кого из них ты знаешь? Не молчи.

– Администратора гостиницы…

– «Лавровая ветвь»? – поторопил я его. Сейчас опять Маша ломиться начнет.

– Да.

Доверенное лицо, стало быть.

– Завтра поедешь к нему и скажешь, взволнованно, с придыханием, что у тебя есть сведения о Сером. Лично для Бакса.

– Он меня убьет…

– А какая тебе разница, кто тебя убьет – он или я? Только, если ты сдашь мне Бакса, у тебя есть шанс. Если наоборот – ни малейшего. Это понятно? Не слышу.

– Гоша! – завопила за дверью Маша. – У тебя совесть есть?

– Отвечай, дурак, – спокойно сказал я. – Все тебе подсказывать надо.

– Машенька, – завопил и он. – Я заработался. Завтра у меня очень сложный допрос. Потерпи, дружок, я уже кончаю.

– Лучше бы в спальне кончал, да почаще, – буркнула Маша и ушла, зло шлепая задниками тапочек.

– Ладно, хватит на сегодня, – сказал я, подходя к окну. – Нам обоим пора. С утра едешь в гостиницу, вечером я жду тебя у твоей конторы. Любая глупость с твоей стороны – последняя.

И я махнул в окно, не набив ему морды. Пока, стало быть. Успею еще.

И поехал с его пистолетом, за которым не поленился нагнуться в саду, и с гостинцами в горы, в родную пещеру, к своим снежным человекам. Которые уже наверняка волновались в связи с моим затянувшимся отсутствием.

И торопился рассветным утром (как Женька говорит) по заоблачной тропе, как дурак из пяти букв, в шляпе, в пиджачной паре и с двумя чемоданами.

Встретили меня в пещере радостно, в основном из-за чемоданов. Оценили мой «прикид», особенно отметили прическу. Накормили и уложили спать. До полудня.

Потом Женька меня растолкала и спросила:

– Когда домой поедем?

– А чем тебе здесь плохо?

– Здесь хорошо, – подтвердил Анчар. – Только вина нет.

– Зато воды много, – сказала Женька, кивнув на вход, за которым лил дождь.

Уже давно, вот почему так хорошо спалось.

– Мне немного осталось, – сказал я. – Следователя нашлепать и Бакса разложить.

– А чем же ты занимался эти дни? – возмутилась Женька.

– Подготовкой, – гордо отрезал я.

– Давай пополам сделаем, – предложил Анчар. – Следователя я нашлепаю, а потом вместе Бакса накажем.

– Я подумаю, – пообещал я. – А вообще, Жень, ты права. Не место тебе здесь. Да и нам тоже. Тем более что все заботы мои – в населенных пунктах. К тому же сегодня дело мое прокурор закроет. С подачи моего раскаявшегося дружка. – И я показал им выбитую из следователя бумагу.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась Женька. – Отель нам не светит.

– В психушку перебраться. Под теплое крылышко пана Пшеченкова.

Анчар хотел что-то сказать, но удержался.

– Решено, – подытожил я, вставая. – Только в монастырь по пути заглянем, пару автоматов прихватим.

– И «Максимова», – твердо сказал задумавшийся о своем Анчар. Вероятно, хотел обезопасить себя от той пожилой «тетушки», что всю ночь ломилась к нему в комнату. Но ее, пожалуй, и «Максимовым» не остановишь.

Мы собрали вещи, перетащили их к машине. Анчар на всякий случай замаскировал вход в пещеру, где .оставались еще кое-какие припасы и арбалет.

Заехали по пути в монастырь. Анчар пошел туда один, сказал, что так быстрее получится. Скоро вернулся, с автоматами на плече и бочонком под мышкой…

С Пшеченковым проблем не было. Он предоставил нам прежние апартаменты Мещерских и даже выделил укромное место для машины. Обещал Анчару, на время нашего пребывания, делать успокаивающие уколы страстной даме.